Читать книгу 📗 "Господин следователь. Книга восьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич"

— Виноват, привычка, — быстренько повинился я, потом пошутил. — Говорят, лучше при появлении начальства лишний раз встать, нежели один раз остаться сидеть.

Председатель окружного суда только рукой махнул в ответ на мою не слишком удачную шутку и тоже уселся на стул, а супруга быстренько поведала ему факты, которые удалось узнать — и о знакомстве Зинаиды Дмитриевны по переписке, и о майоре, и его, якобы, больной дочери.

— А я сразу сказал, что если у Зинаиды появился избранник, но она не хочет о нем говорить, то это жулик, — заявил господин генерал. — Что за жених, если невеста отправляет ему деньги?

— Николай, доподлинно-то мы не знали, только предположения имелись, — покачала головой Мария Ивановна. — А Иван Александрович очень ловко попросил, чтобы Зинаида показала фотографию. Кажется, он в карточке что-то нашел. Верно?

— Нашел, — кивнул я. — Липовый он офицер, Игорь Модестович. Два креста Анны — на груди, и на шее, но без мечей. Впрочем, вполне возможно, что этому майору разрешили носить две Анны сразу. Но вот чего точно не должно быть — так это медали «За защиту Севастополя». Разве что, он Севастополь в десять лет защищал. Но где же тогда медаль «В память войны 1853–1856 годов»? Скорее всего, нацепил регалии, что под рукой оказались, да и пошел к фотографу. Медалей с Крымской войны много чеканилось, а ордена мог у знакомых взять. Решил, что чем больше наград, тем лучше. Известно, что одинокие барышни на офицерский мундир с орденами хорошо клюют.

— Брачный аферист, специализирующийся на таких простушках, как Зинаида, — мрачно сказал Лентовский.

Надо бы мне закругляться. Судя по виду начальника — он хочет есть, а я отвлекаю. Но десять минут Его превосходительство не убьют. Главное — не соглашаться оставаться на ужин.

— Как я полагаю, беседовать с Зинаидой Дмитриевной о том, что ее жених жулик — бесполезно? — поинтересовался я.

— Совершенно верно, — согласилась Мария Ивановна. — Но ведь и вы ей не стали свои подозрения высказывать?

— Кто я такой, чтобы мешать женщине делать глупости? — хмыкнул я. Признался: — Мелькнула такая мысль, но подумал и понял, что пока это делать бессмысленно. Ваша подруга влюбилась в неизвестного субъекта, верит ему, да еще и желает вылечить его дочь. Благородная женщина, что тут сказать? Думаю, она уже нарисовала себе картину прекрасного будущего и никому сейчас не поверит. Уверен — будь живы ее родители, она бы тоже поступила по-своему.

— И что же делать? — спросила Лентовская. — Николай…?

Николай Викентьевич только руками развел:

— Если Зинаида не подаст жалобу на мошеннические действия, то мы ничего не сможем поделать. Но я считаю, что она не подаст.

— Точно, не подаст, — согласилась Лентовская.

— Если только Иван Александрович как-нибудь попросит своего батюшку посодействовать, — предложил Председатель суда. Потом сам же и опроверг свои собственные слова: — Но это содействие незаконно. Мне кажется, товарищ министра Чернавский на такие действия не пойдет. Да и я подобное не одобряю.

Я-то, возможно, попросил бы батюшку посодействовать — но в отношении кого? Даже не в смысле какого-то прямого воздействия, а хотя бы «пробить» — что за типчик? Вполне возможно, что за ним уже числятся подобные грешки. Надо бы вначале фамилию «майора» узнать, адрес.

— Известен адрес, куда Зинаида Дмитриевна переводила деньги? — поинтересовался я.

— Только почтамт, — покачала головой Мария Ивановна. — До востребования, господину Синявскому.

Фамилия известна, уже хорошо.

— Так может, пока ей и не мешать? — предложил я. — Потеряет еще тысячу или две и все поймет. Деньги большие, но не последние.

— Если бы тысячу или две…— покачала головой Мария Ивановна. — Приказчик старший сказал, что Зинаида интересовалась — может ли она вывести все деньги? Конечно же, доложил батюшке. Деньги принадлежат Зинаиде, но вывести их сейчас, в сентябре — неразумно. Да батюшке и не найти столько денег. В конце октября нужно рассчитаться с поставщиками зерна, с владельцами арендованных барж, а казна перечисляет деньги лишь в ноябре–декабре. И акции ей сейчас невыгодно продавать — половину потеряет.

Чисто формально, Зинаида права. Ее деньги — имеет право отдать их кому угодно, хоть брачному аферисту. Так и Милютина понять можно. Он человек богатый, но деньги у него в сундуках не лежат, а вложены в дело. Вытаскивать — это и время, и финансовые потери.

— Может, у Зинаиды Дмитриевны хватит ума пока не требовать деньги? — высказал я предположение. — Пусть подождет до более благоприятных времен.

— Хотелось бы надеяться. Но в таком деле следует рассчитывать на самое худшее. Зиночка может закусить удила, да и начать

— А если сделать так… — задумчиво изрек я, посматривая на Лентовского. — Допустим, сам Иван Андреевич напишет жалобу — дескать, у него имеются подозрения, что его делового партнера собирается облапошить мошенник. Конечно — не облапошить, нужно другое слово подобрать…

— Обмануть, чего тут думать? — усмехнулся Лентовский.

— Точно, напишет просто — пытается обмануть, — согласился я, сетуя, что забыл довольно-таки простое слово. — Итак, господин Милютин обращается к нам с жалобой, а я, как исправляющий некоторые обязанности товарища прокурора, начинаю проверку. И Зинаиду Дмитриевну опрошу, и в Петербургскую сыскную полицию запрос отправлю — мол, что за фрукт такой, господин Синявский?

— И что это даст? — нахмурилась Мария Ивановна, зато ее супруг сразу же понял.

— А это, Машенька, дает возможность твоему батюшке слегка потянуть время, — хмыкнул Николай Викентьевич. — Даже если Зинаида обратиться в суд, у Ивана Андреевича будет повод заявить — дескать, он не против вернуть деньги, но давайте вначале разберемся — а не достанутся ли средства в нечистоплотные руки? Разумеется, от мошенника суд Зиночку не спасет, но хотя бы сам Иван Андреевич потерь не понесет. Спокойно выведет деньги, отдаст их Зинаиде.

— А сколько всего у Зинаиды средств? Не тех, что в акциях, а в пароходство и в зерно вложенных? — осторожно спросил я. — Или это секрет?

— В общем-то, не секрет, а коммерческая тайна, — со значением сказала Лентовская. — Ее и мне-то не полагается знать. Батюшка бы не открыл, сама Зинаида как-то сказала. Вам, как должностному лицу, который собирается проводить проверку, могу сказать — почти триста тысяч.

Триста тысяч⁈ Ни хрена себе! А если присовокупить акции, так верно, приданое у подруги Марии Ивановны не меньше, чем поллимона? И она до сих пор не замужем? Совсем женихи спятили. За такие деньги не то, что полную даму (а она не такая и толстая, просто пышная!), а нашу Маньку можно сосватать. Представляю себе объявление: «Одинокая дама по имени Манюня желает познакомиться со свободным мужчиной. Из недостатков — рога и копыта. Из достоинств — наличие капитала в сумме 500 тысяч рублей. Требование к кандидатам в мужья — умение косить траву и заготавливать сено на зиму». Еще и очередь выстроится.

— Машенька, за всем этим имеется одно маленькое но, — усмехнулся Николай Викентьевич. — Я твоего батюшку двадцать лет знаю, если не больше. А ты еще дольше. Как ты считаешь, если Зинаида сама явится к Ивану Андреевичу, скажет — мол, хочу забрать свои деньги, что он сделает?

Мария Ивановна призадумалась на краткий миг, вздохнула:

— Зная батюшку, могу сказать, что попросит вначале — дескать, Зиночка, не можешь ли ты немножко подождать? Но если Зина ответит — мол, деньги нужны прямо сейчас, то он их отдаст. Из кожи вылезет, взаймы возьмет, с процентами, но все вернет. Мне отчего-то кажется, что у Зинкиного отца с моим батюшкой и договора-то никакого не было — принес дядя Митя деньги, отцу отдал и сказал — вот, Иван, хочу в дело войти. А тот ему — давай, положи на стол. Руки пожали друг другу, вот и все. А раз Дмитрий Степанович умер, то все договоренности и обязательства на его наследников переходят, безо всяких бумаг.

Зеркала в кабинете нет, а себя со стороны не видно. Подозреваю, что в этот момент мои глаза если не вылезли из глазниц, то изрядно округлились. Взяв себя в руки, спросил: