Читать книгу 📗 "Злой город (СИ) - Гор Александр"
Пришлось раскошеливаться, добирая к страже, с которой сын ездил собирать оброк, ещё три десятка оружных. Не говоря уж об обозе, с которым проблем не возникло: соседние рязанские земли разорены, курские товары в них покупать некому, потому и готовы владельцы телег да саней за малую мзду ехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы платили. Вот и получилось, что около сотни работников (надо же кому-то те железные дома разбирать да прочие диковины в слободе собирать) и шесть десятков обозных при таком же количестве стражников двинулись по дороге на юго-восток от стен Курска.
Фрагмент 19
35
Рязанские земли фактически обезлюдели. Если по пути на север монголы, чтобы излишне не обременять себя полоном, угоняли в степи только красивых женщин и мастеровых, то, возвращаясь в кочевья из-под Козельска, гребли уже всех, до кого могли дотянуться. А что? Спешить им уже ни к чему, тысячные толпы пленных не задержат стремительные броски конницы. Зато воины, славно «потрудившиеся» в сражениях с урусутами, теперь могут почувствовать себя богачами, захватив побольше невольников. Сабли, стрелы и аркана избежали очень немногие русичи, успевшие укрыться в дебрях.
Обезлюдели рязанские земли, но не до конца. Кое-где жизнь теплится: выходят люди из лесов, посадили хлеб, восстанавливают разорённые поселения. Даже кое-какие князья, по слухам, объявились и дружины сбирают. Но мало, очень мало где. Зато волки обнаглели: так и норовят ночью напасть на посольских коней, пасущихся неподалёку от стоянки.
Да, после памятного совещания в Серой крепости было решено послать посольство к Ярославу Всеволодовичу, пригласившего мастеров с Дона в свои владения. Возглавил посольство Михаил Нестеров, а сопровождать его выделили Крафта с одним из его «ментов», в которые переквалифицировались бывшие «братки». Ну, и десяток воинов из новой дружины Коловрата во главе с бывшим пограничником Ефремом. Этакий тонкий намёк: ты, княже, не единственный, под чью руку мы можем уйти, если у нас не заладятся отношения с нынешним сюзереном. Евпатий ведь и не скрывал, что в Серой крепости он не навечно, как только полученная при её обороне рана подживёт, так и отправится вместе с дружиной в Рязань. А пока, по старой дружбе, часть её сопроводит слобожан во Владимирскую Землю.
Первое «многолюдье» попалось только в Коломне, очень памятной Алексею по тяжёлому бою с охраной Кадан-хана. И, нужно сказать, тут помнили и его, и Горыню, того самого воина, что привёз «грамотку» от Владимирского князя. Потому и расспрашивали, как да что было после их отъезда. Расспрашивали, дивились разгрому татар у Серой крепости, звали боярина Евпатия править восстанавливаемым городом, поскольку «перевелись князья, так пусть хоть воевода у нас будет».
— Не мне такое решать, — вздохнул Крафт. — Но боярину я ваши слова передам, когда вернусь в слободу.
А дальше пошли тем самым путём, которым двигалась дружина Коловрата — на разорённую Москву, потом к Дмитрову. По требованию Алексея, решившего побывать у окончательно сожжённого укрепления на Баран-горе, где произошёл её последний бой. Задержались, похоронили кости боевых товарищей, навеки оставшихся лежать на этой высоте: монголы просто бросили тела убитых врагов гнить среди руин. И лишь после этого повернули к Владимиру.
К стольному граду вышли через Юрьев-ПольскОй, от которого остались только часть обгоревших стен да разорённый внутри, но полностью сохранившийся снаружи белокаменный храм, украшенный рельефами с ликами животных, грифонов и святых. Ну, и очень незначительное число жителей, занимающихся восстановлением города, осталось. От них и узнали, что Ярослав Всеволодович развернул бурную деятельность по возрождению разрушенной столицы: со всей Владимирской Земли собирает плотников, чтобы срубить новый кремль над рекой Клязьмой вместо сожжённого татарами.
Начал, правда, «самый старший из русских князей», вовсе не со строительства города, а с набора дружины вместо утраченной его братом в сражениях под Коломной и на реке Сить: немного гридей он привёл из Киева, недостаточно для обороны своих владений. Эти новобранцы и встретили «посольство». С недоверием, поскольку пришло оно вовсе не той дорогой, по которой должно было идти с Дона. Но разобрались, услышав, что «заместитель главного посла» воевал вместе с уже ставшим известным во Владимире боярином Евпатием на Баран-горе.
Немолод князь, сорок восемь лет ему, но крепок и умён. Потому и принял незнатных послов без спеси: о Серой слободе наслышан изрядно, а на днях ещё и вести с юго-запада получил, что под нею было наголову разбито тридцатитысячное татарское войско. Неслыханное по нынешним временам дело! Вон, брат Георгий не сумел устоять с войском и равной по численности татарской силе.
— Хитростью побили али силой силу переломили?
— И тем, княже, и другим. Сперва два приступа отразили, положив да поранив немало татар, а потом по ним половцы хана Котяна ударили, с коими мы заранее сговорились, — признался Нестеров.
Пришлось рассказывать о том, как всё было. Начиная с визита в Серую крепость мурзы Сарыбаша, с которым ещё зимой и договорились о плане разгрома оккупантов.
— Нехорошо получилось, что за спиной Юрия Святославича с половцами сговорились, да только не хотел он и слушать про то, что татары тронут его земли. Вот и пришлось с чужаками договариваться, раз собственный князь остался глух к нашим предостережениям. Ему, видите ли, Михаил Всеволодович велел верить, что татарские послы обещали не трогать черниговских владений.
— Татарские послы? — удивился владетель Владимира. — А точно они были у Михаила?
— Были, княже. Сам Юрий Святославич о том нашему предводителю, боярину Андрею, поведал. Потому Михаил Всеволодович никакой помощи Рязани и не дал.
Вряд ли такое известие было новостью для Ярослава. «Видимо, проверяет, насколько мы осведомлены о делишках князей», — подумал Чекист, уловив некую мимолётную неискренность в поведении хозяина. Вот только после разгрома Владимирской Земли смотрится такой поступок его союзника не как мелкая интрига, а совсем по-другому. К тому же, до князя могли слухи доходить, а отсылка к словам черниговского вассала — это куда более серьёзная «улика», чем сплетни. Потому Ярослав Всеволодович и «замял тему», быстренько свернув разговор к переселению слобожан в свои владения.
— Ежели ваш боярин тебя и твоих людей ко мне послал, значит, не против он уйти вместе со всеми вашими людишками под мою руку? Или какие-то другие задумки у вас, слобожан, имеются? Когда можно будет ждать вас во Владимире?
Дело Великий Князь замыслил не очень благородное, по сути, украсть у союзника очень ценный ресурс, потому и беседовал с послом с глазу на глаз. Но союз союзом, а своя рубашка ближе к телу, и ежели не понимает Михаил Всеволодович, что за богатство у него в руках находится, то почему бы не прибрать это богатство к своим рукам? Вот только что-то кочевряжится этот посол.
— Не всё так просто, княже, с нашим переездом в твои владения. Людей перевезти — четверть дела. Три четверти — перевезти то, без чего они тебе пользу принести не смогут.
— Наслышан я про ваши запасы доброго железа. Неужто ты думаешь, что Владимирская Земля оскудела настолько, что у неё не найдётся людей их сюда доставить? Или вы собираетесь каменные стены да дома свои разбирать?
— И не в запасах железа дело, — вздохнул Михаил. — Дома и на новом месте срубить несложно, а стены наши, хоть и стали бы подспорьем в укреплении Владимира, уж точно не перевезти.
Пришлось рассказывать хозяину о том, каким невиданным способом обрабатывается железо в Серой крепости. Про механический молот, кующий копья да мечи, про пилораму, распускающую брёвна на доски, про печи, выжигающие уголь и известь, про механизмы, пашущие землю и сеющие зерно, которые встанут без топлива.
— Не на один год такой переезд затянется. Ох, не на один! А тут, как ты нам отписал, ещё и недруга нашего Михаил Вячеславович нам шлёт.
