Читать книгу 📗 "Смутные дни (СИ) - Волков Тим"

— Слушаюсь! — по-военному отозвалась девчушка. — Скоро ждите с докладом.

Анютка явилась уже вечером — с забинтованной тряпицей рукой! Прямо так и прошла в смотровую — р-раз — и уже там! Глафира аж вздрогнула…

— Что с рукой-то? — сразу же озаботился Иван Палыч.

Тряхнув рыжеватыми косичками, девушка хитро улыбнулась:

— Матушке сказала — ошпарилась… слегка. Она меня сама к вам и послала!

— Хитра-а-а!

— Так вот, про иностранца… — оглянувшись, Анюта понизила голос. — Я так думаю — не было его вообще!

— Одна-ако! — удивленно протянул доктор. — Однако, поясни!

Анюта пояснила…

Все те вещи, которые были на иностранце, оказывается — просто реквизит!

— Штаны клетчатые? В таких штанах Васька недавно выступал! Рыжий парик тоже имеется… А светлый пиджак — такой и у самого Степана Григорьевича есть, он в нем как-то в город ездил…

Иван Палыч недоверчиво хмыкнул — доказательства пока что не впечатляли!

— Не было никакого иностранца! — горячилась юная сыщица. — Сам это господин Рябинин и был! И голос похож… и походка… И акцент такой, ненастоящий… Никто их вместе не видел! А когда иностранец уехал — учитель его не провожал, в школе заперся. И потом незаметно вернулся… Ну ведь все так! И голос — один и то же, и акцент какой-то дурацкий, выдуманный… и… и парик рыжий, и штаны… Он это! Иностранца выдумал — для блезиру. Чтобы никого не сомневался! И чтоб доверяли больше — у нас ведь иностранцев любят!

В общем-то, девчонка была права. Скорее всего, дело именно так и обстояло. Жаль, марку машины тогда не разглядел…

— «Лорен-Дитрих» Торпедо, модель двенадцатого года, — усмехнувшись, доложила Анюта. — Кузов перекрашен в черный цвет.

— Ого! — доктор восхищенно присвистнул. — А номер ты случайно не запомнила?

— Номер — нет, — развела руками девчушка. — Не думал, что понадобиться. А автомашинами я интересуюсь! Мы с папенькой…

Иван Палыч покачал головой:

— Значит, в июне — в скаутский лагерь?

— Почему в июне? В мае уже! — хмыкнула юная сыщица. — Степан Григорьевич сказал, учебный год пораньше закончим — разу уж такое дело!

Доктор округлил глаза:

— Хо! А управа-то ему разрешит? Интере-есно… И много уже в лагерь записалось?

— Кто в театре — те все! И еще несколько человек… Да, из города, из дома призрения еще сколько-то будет… — Анюта неожиданно вздохнула. — Только вот, куда поедем — неизвестно. Учитель какую-то военную игру придумал, секретную… Но я вам весточку подам, не сомневайтесь! Уж найду способ.

— А вот это — правильно, найди! Только прошу — будь очень осторожна! — еще раз предупредил Иван Палыч. — Судя по всему, ваш учитель — тот еще тип!

— Так и я не лыком вязана!

Задорно тряхнув косичками, девчоночка рассмеялась и напомнила:

— Иван Палыч! Так вы руку-то мне бинтом завяжите. И помажьте какой-нибудь пахучей мазью. Для конспирации, да!

Дети уехали утром. Рано, часов в пять. Какой-то совсем уж мелкий малыш лет пяти принес доктору записку.

— «Уезжаем утренним поездом. Куда — неизвестно» — было написано карандашом старательным ученическим почерком.

Уехали, значит… ага… Интересно, в управе знают?

Дождавшись Аглаю, Иван Палыч оседлал «Дукс» и помчался в город.

Отыскать в Зареченске черный «Лорен-Дитрих» Торпедо оказалось легче легкого — не так уж и много было в городе автомобилей, а уж приказчики Нобеля знали их всех, можно сказать — в лицо.

— «Лорен-Дитрих» Торпедо? Двенадцатого года? — налив в привезенную доктором канистру бензин из большой бочки, приказчик подкрутил усы. — Перекрашена в черный… Это господина Батенкова машина. Ну, знаете, торговое товарищество «Ефим Батенков и сыновья». А водителем там Егоров, Кузьма, бывший слесарь. У него плоскостопие, вот и не взяли пока что в окопы… А, может, и занес кому…

Правда, дальше доктору везти перестало. Машину-то он нашел — стояла у главной конторы Батенкова на Первой Дворянской, только вот водитель — вислоусый дядечка лет сорока в коричневой кожанке и галифе — словно воды в рот набрал. Не знаю, мол, никакого иностранца. Не помню, и все тут!

Ну, нет, так нет.

На шофера доктор решил натравить Гробовского… Как раз его в Комитет и встретил:

— Здравствуй, Алексий Николаич! Ты чего тут трешься?

— Здоров, Иван, — поручик желчно ухмыльнулся и махнул рукой. — Совещание нынче у Петракова. О заполнении новой отчетной формы и укреплении демократии! То есть, тьфу ты, наоборот! Сначала — демократия, а потом — отчетная форма. Велено всем быть! Что? Какая машина? Батенкова… Иностранец? Ах, шофер возил… Хорошо, проверю. Ты сам-то сейчас куда?

— Так я тут! — рассмеялся доктор. — У нас теперь Комитет да земская управа — все одно…

Гробовский вдруг улыбнулся в усы:

— Петраков сказал, Анну Львовну твою в Комитет кооптировали, в женский отдел! От партии правых эсеров. Так сказать, и в Зареченске нынче тоже — коалиция!

— В Комите-ет? — удивленно протянул Иван Палыч. — Она ж в Совете уже!

— Ничего. Анна Львовна — женщина бойкая, справится!

Да уж… Когда теперь видеться-то?

Поднимаясь по знакомой лестнице земской управы, доктор заранее приготовил тот самый финансовый квиток на десять тысяч — отдать Чарушину, и пускай, как знает. Раз уж никто не идет! Может в финотдел сдать? Ну, это уж пускай Чарушин думает, на то он и начальство.

— Здравствуйте, Ольга Яковлевна!

— Хо! Иван Палыч! Входи!

Секретарша явно обрадовалась. Длинная, словно шпала, с вечно растрепанной прической и вытянутым «лошадиным» лицом, Ольга Яковлевна как всегда курила самый крепкий табак, самые дешевые папиросы, от которых, как утверждали некоторые, даже комары дохли. Как член партии конституционных демократов, нынче эта славная женщина заправляла многим, самолично печатая мандаты на старом дребезжащем «Ундервуде».

— Я, вообще-то, к Виктору Иванычу…

— Виктор Иваныч нынче в столице, с отчетами, — выпустив дым, рассмеялась секретарша. Громкий прокуренный голос ее был слышен на весь коридор. — Пока я за него. Ой, Иван Палыч! Видишь, кофейник кипит? Сними, будь друг! Там, в жестяночке, кофе… чашки бери…

Что ж, кофе, так кофе… Неплохо же, в само-то деле. Ну а с квитком пока повременить. Лучше уж Чарушину — лично в руки…

— К нам тут ваш Рябинин наведывался, — закончив печатать, Ольга Яковлевна выбросила окурок в пепельницу. — Прошение какое-то приносил, справки финансовые… Просил учебный год на пару недель укоротить — на скаутский лагерь!

Та-ак…

— Доброхоты, мол, денег дали, теперь отчетов ждут. Хотят, чтоб быстрее! Лично к Воскобойникову ходил.

— И что?

— Разрешили. Сейчас время такое — все на местах решают!

— Так и хорошо же! — высыпая кофе, расхохотался доктор. — Вот она — демократия!

— Хорошо-то хорошо, — взяв кофейник, Ольга Яковлевна разлила кипяток по чашкам. — Только и вся ответственность — на нас. А деньги — где хотите, там и ищите! О как!

Только сели, как в кабинет заглянул Воскобойников, председатель уездного Комитета и верховный комиссар Временного правительства. Аккуратная бородка, глаза с прищуром. Полосатые брюки, клубный английский пиджак, галстук с модной булавкой.

— А, господин Петров! И вы здесь? Оч-чень хорошо, очень! — Воскобойников потер руки. Иван Палыч! Вы же у нас комиссар, так сказать, главный по медицине! Так что, жду от вас доклада, и как можно скорей. Не только эпидемиологическая обстановка, но и, так сказать, хозяйственная! Состояние больниц, земских и частных, укомплектованность, количество коек. С фельдшерами как? А в уезде? Поездите, голубчик по округе, у вас же мотоциклет! А бензин для него я вам лично выделю!

Кивнув, председатель ушел было, но тут же вернулся:

— Да, чуть не забыл. Ольга Яковлевна, пожалуйста, примите… Тут какой-то приезжий, из столицы. Чего-то хочет… Какую-то кампанию. Примите, а то мне некогда — уезжаю на открытие памятника. Краюшкин уже там… ждет…