Читать книгу 📗 "Куратор (СИ) - Киров Никита"

Вернее, на почту, но она почти ничем не отличалась от магазина. Причём казалось, что магазин был здесь с советских времён, будто даже холодильная витрина как раз осталась с тех пор. Здесь мало что можно купить, разве что хлеб, сыр, колбасу, крупы и тушёнку, но в посёлках такое пользуется спросом.

Разве что нет пива и водки, но этого добра навалом в соседнем магазине, товар ведь ходовой.

— Карточки не принимаем, — отозвалась темноволосая продавщица, жуя жвачку, и даже не посмотрела на меня.

Она глазела в книжку с мягкой обложкой. Ей лет двадцать, и она ещё вполне ничего, но говорить с ней больше необходимого я не стал, чтобы не запомнила, тем более раз так поглощена чтением.

Купил у неё воды и две газетки.

После вышел и добрался до нужного домика. Это как раз один из тех, куда я тогда присылал открытку. Он не был заброшенным — просто хозяева жили в городе.

Но им постоянно приносили новые газеты, ведь на этот адрес была оформлена подписка, так что почтальон не удивился бы ещё одному письму.

Двор зарос сорняками, забор покосился. Я глянул — калитка давно не открывалась, никто её не трогал, а почтовый ящик пустой. Или забрали соседи, но в этом посёлке воровали редко, или захватил Воронцов.

Я бросил в почтовый ящик купленную спортивную газету. На ней никаких посланий не было, ведь послание — сам факт её появления здесь. Вторая у меня в правом кармане — это условный знак, что я свой.

После можно было уходить, но я захотел кое-что проверить. Встреча должна была быть в нечётный день, но почту Воронцов должен был забирать по чётным, лично.

Вот и увижу, как он соблюдает инструкции. Я занял позицию в доме напротив, и вот этот был заброшен ещё раньше. Сорная трава здесь была выше забора, и она меня скрывала, а яркую куртку я снял давно.

Я следил за этим местом, пока есть время.

Воронцов так и не показался, но вскоре появился незнакомый пацан на велосипеде. Ему лет семнадцать, одет в майку с российским флагом на груди и старые шорты. Худой, одни локти и коленки, но стрижка слишком вольная для сельского парня, да и он сам слишком тщедушный.

Он выглядит, как городской подросток, отправленный на лето к бабушке, чтобы поменьше проводил времени за компьютером и телефоном.

Он подъехал к почтовому ящику и вытащил всё, что там было. Украл? Или это Воронцов обленился и отправил вместо себя другого?

Или — что хуже — сбежавший программист опасался, что в ящик подложат бомбу или начнут стрелять сразу, как увидят? Вот и подговорил кого-то рискнуть, наверняка обещая деньги.

Людей я видел разных, способных и не на такое. Воронцов мне таким не казался, но я с ним и знаком был недолго. Впрочем, человеком он всегда был своеобразным, порой производил впечатление, что жизнь окружающих совсем не ценит, и в критических ситуациях мог показать свою настоящую натуру.

Себя он называл то интровертом, то мизантропом, то ещё каким-нибудь модным словечком, хотя это просто зашуганный ботаник, который боится людей.

Скоро узнаем. Если это так, то планы придётся корректировать.

Но если пацан возит почту для программиста, то этот бородач от меня получит. Ведь мало того, что он нарушил инструкцию, так ещё и пацана подставил. Дело даже не в засаде, ведь против нас такие люди, что могут схватить мальчишку и допросить, а то и пытать перед тем, как убить. Чудом выживший Фатин соврать не даст.

Пацан поехал дальше по улице, через три дома бросил велик у ворот и зашёл внутрь. Там он жил, судя по тому, что не залаяла собака.

Возможно, я плохо думаю о Воронцове, и шкет просто украл газету на растопку в баню или ради развлечения. Скоро увижу.

После я покинул посёлок и направился на север, мимо старой пасеки. Идти долго, так что по пути перекусил бутербродом с сыром, запив ещё тёплым чаем из термоса.

Здесь сплошной лес, даже машины не ездили. Но всё же можно было разглядеть следы велосипедных шин. Получишь ты у меня, Воронцов.

Вскоре показался лесной домик из брёвен, массивный и мрачный. Но сразу я не пошёл, а подождал, решил оглядеться. И не зря.

Сначала услышал шум встревоженных птиц, а после — звук скребущих по земле велосипедных колёс. Показался и сам пацан, который накинул на себя куртку и штаны, чтобы в лесу не закусали комары или гадость похуже.

Он остановился перед домом, бросил газеты на крыльцо и придавил их стоящим там ведром. Под ним, похоже, лежали деньги, пацан их взял, проверил на свет и поехал назад.

Я спрятался за деревом, чтобы он меня не увидел, нацепил тёмные очки, кепку и поднял воротник повыше, до самого носа. И перчатки сразу надел, чтобы в доме не натягивать их и не отвлекаться.

Когда пацан уехал, дверь открылась. Показался Максим Воронцов — бывший ведущий программист проекта «Щит».

Да, два месяца не прошли бесследно. Теперь он не полный крепкий парень, а тощий, грязный, со спутанной бородой, как у лешего. Ему тридцать два, а выглядит, наверное, на пятьдесят. Но этот облик подходил его характеру больше.

Зато у него было ружьё, которое он небрежно держал на локте. Двустволка двенадцатого калибра. Что-то бурча себе под нос, Воронцов начал проверять газетки, разыскивая объявления.

Говорит сам с собой, ну да, это от одиночества, людей он не видел давно, а с тем парнем лишний раз говорить не хотел. Одну газету он открыл, полистал, смял и бросил на землю, а сам пошёл за дом, не выпуская ружьё.

Я следом, очень тихо. Не зря я так много хожу, теперь и дыхалка хорошая, а ещё сохранялась юношеская гибкость и ловкость. И техника никуда не делась. Наберу ещё немного массы и буду способен на многое.

Но и так порой выходило неплохо. Я подобрался к бубнящему Воронцову сзади, схватил ружьё за ствол и приклад и прижал к его горлу, следя, чтобы он не нажал на спусковые крючки. А то ещё выстрелит, с него это станется.

— Аа, чё, куда? — завыл Воронцов противным, хрипящим голосом.

— Тебе что сказано, Максим Андреич? — жёстким тоном спросил я. — Не подключать никого без нужды, только когда необходимо. Почему посторонний возит тебе почту?

— А вы кто? — удивился программист. — Вы же…

— В дом!

Я отобрал ружьё, пихнул его прикладом и погнал внутрь. Лучше оружие ему не оставлять. Воронцов постоянно оборачивался, но я не давал ему присматриваться ко мне. Зато вместо этого я похлопал себя по правому карману, откуда высовывалась газетка.

— А-а-а! — протянул он. — Сигнал…

— Внутрь.

Он живёт один, хотя свинарник такой, будто здесь как минимум десяток таких нерях. Спал он на кровати, на которую были сложены тряпки и старая одежда, на столе стояли горы одноразовых стаканчиков и тарелочек, банки из-под тушёнки, над которыми летали мухи, и гора газет. Нет интернета, поэтому читает газеты и книги.

Книг, кстати, очень много, остались от старых хозяев домика, целых два сундука. На кровати лежал томик «Мастера и Маргариты», его любимой книги, уже захватанный грязными руками.

Электричества нет, но на столе лежало несколько пауэрбанков — возможно, заряжает, когда приходит в посёлок, чтобы здесь можно было включать ноутбук. Много пластиковых сисек из-под пива — пристрастился к такому, пока здесь.

Сам ноутбук на столе, такой же, как у Толика, но более навороченная модель. Он включён, но сети нет, значок перечёркнут. И быть не может, здесь даже мобильная связь не ловит. Камера заклеена. Батарея ещё наполовине.

Посторонних людей здесь не бывает, но место всё равно скомпрометировано. Надо уводить свидетеля отсюда.

Но перед этим мне нужно знать то, что знает он. Потому что он сильно наследил, и его могут найти.

— Ты вообще кто такой? — спросил он, потирая лоб.

Интонации у него своеобразные — громкие, но скрипучие. Как у человека, который редко разговаривает с людьми.

Я пока не показывал ему своё лицо, но всё равно потом придётся.

И всё же, что он ещё нарушил?

— Я понял, кто ты, — Воронцов выпрямился. — Давыдов же работал на китайцев, как писали в газете. Значит, ты тоже от китайцев? Когда они меня заберут? Я и с ними готов поработать, да и с кем угодно, лишь бы отсюда убраться.