Читать книгу 📗 "Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил"

— Не огрызаются, — сказал Карим, когда мы пролетели точно над небольшой позицией боевиков со стоящим рядом белым пикапом.

— Соблюдают договорённости, — добавил я, высматривая место для посадки. — Площадку наблюдаю.

Ручку управления начал отклонять на себя, чтобы начать торможение. Подходящее место для посадки было слева от нас. Быстро выполнили разворот и вот мы уже на предпосадочной прямой.

Вертолёт слегка затрясло на снижении. Скорость начала падать, а земля уже близко. Воздушный поток от винтов поднял столбы пыли и камней.

— Высота 30… 20… 10. Касание! — выполнил отсчёт Карим до приземления.

Только вертолёт коснулся земли, Сабитович потянулся к тумблерам, чтобы подготовиться к выключению.

— Не торопись. Посмотрим, что дальше, — ответил я.

Пыль слегка рассеилась, и перед нами появилась большая колонна техники под неизвестными мне флагами. Полотно чем-то напоминало сирийский государственный символ, но было иных цветов.

На флаге три звезды красного цвета, а верхняя полоса — зелёная. У мятежных сил ещё и свой государственный символ появился.

Колонна техники остановилась. Из машин начали выходить вооружённые люди. Похоже, что на переговоры оппозиция предпочитает брать с собой оружие.

— Выключаемся, — скомандовал я, выкручивая коррекцию на рычаге шаг-газ.

Через несколько минут двигатели выключились, а несущий винт полностью остановился. Карим отправился в грузовую кабину, чтобы открыть сдвижную дверь Казанову и его сирийскому коллеге.

К вертолёту подъехал бронетранспортёр с несколькими боевиками, а также два японских пикапа с закреплённым в кузове ДШК.

— Мы ещё будем смотреть? — спросил у меня Карим, пока я смотрел на рослых бородатых мужиков, обступающих вертолёт.

Когда мы вышли из грузовой кабины, боевики приблизились к нам вплотную. Ближе всех ко мне подошёл высокий сириец в кепке, развёрнутой козырьком назад. Смотрел он на меня сверху вниз, пытаясь всей своей мышечной массой на меня надавить. Пока что морально.

Дышал он громко.

— Оружие, — произнёс на русском сириец.

Его фраза прозвучала с непонятной интонацией. Я решил ничего не отвечать и дождаться пояснений.

— Оружие, я сказал, — повторил здоровяк.

Ко мне подошёл Могилкин и шепнул на ухо.

— Это он требует сдать оружие, верно? — спросил Петя.

— Он может требовать что угодно. Дашь слабину — сожрут, — ответил я.

— Да-да. Олег Игоревич тоже всегда говорил, что на Востоке уважают только силу.

Из открытого люка бронетранспортёра смотрел ещё один сириец в шлемофоне и с грязным носом. В кузовах машин стояли готовые к неожиданностям пулемётчики.

Суровые мятежники совершенно не улыбались. В уставших глазах чувствовалось напряжение. По небритым серым лицам и засаленным курткам можно было понять, что не так часто им выдают форму.

Сириец продолжал смотреть мне в глаза. Его нижняя губа слегка вздрагивала, а правая рука крепко сжимала рукоятку автомата. А ведь он у него был снят с предохранителя.

— Пойдём, — громко сказал на арабском мой оппонент и ушёл в направлении одного из пикапов.

Боевики смеялись между собой, рассказывая какие-то плоские шуточки друг другу.

Мятежники в ожидании окончания переговоров решили подкрепиться. Прямо на капоте одного из пикапов.

На небольшой скатерти появились фрукты, лепёшки и пара бутылок Колы. А ещё фляга, по-видимому, с вином. Пока я облизывался и чесал затылок, здоровый сириец и вовсе достал завёрнутую в салфетку… шаурму.

Причём надкусывал он её очень медленно и обстоятельно. А когда подул слабый ветерок, до меня донёсся ароматный запах мяса.

— Сан Саныч, не знаю как вы, а я бы сейчас за этот бутерброд готов убить, — сказал Могилкин, громко сглотнув.

— Поддерживаю.

Чтобы не изводить себя, я обошёл вертолёт и встал рядом с обтекателем метеолокатора в носовой части. Отсюда можно было наблюдать за сценой переговоров наших пассажиров и командиром боевиков — крупным, жилистым мужчиной с безразличным выражением лица. И личность его была мне знакома.

Тем самым командиром был капитан сирийской республиканской гвардии Сардар. Теперь уже бывший капитан. И ведь когда-то мы с ним вместе воевали за Голанские высоты против Израиля. А потом ещё и участвовали в захвате аэродрома в Рош-Пинна.

Сардар вместе со мной участвовал и в эвакуации Басиля Асада из осаждённого города Эль-Кунейтра.

— Командир, ты так смотришь на него, будто призрака увидел, — подошёл ко мне Карим, заметив, как я смотрю на Сардара.

Бывший капитан и лидер боевиков активно жестикулировал, что-то объясняя Айюбу.

— Когда-то мы с этим человеком воевали бок о бок. А теперь он наш противник, — ответил я.

— Такова дрянная сущность гражданской войны. Думаю, что в армии Сирии ещё и родственники его воюют теперь против него.

Казанов показал в нашу сторону, и Сардар выглянул из-за его плеча. На секунду я встретился с ним взглядами. Мне всегда хотелось понять, что же движет людьми, которые вот так просто могут взять и нарушить присягу.

Бывший сирийский капитан кивнул и отвернулся от меня. Он махнул кому-то из подчинённых, и тот вместе с ещё несколькими боевиками побежал к одному из пикапов.

Через минуту сирийские мятежники принесли к вертолёту два брезента, в которых было замотано что-то, похожее на тела людей. До сих пор от останков исходил запах сожжённой плоти. Ещё предстоит доставить Тобольского и его оператора в Хмеймим, но главную задачу мы выполнили.

Когда мы занесли второе тело, закончились и переговоры. По выражению лиц Айюба и Казанова что-нибудь определить было сложно. Когда Виталий Иванович подошёл к вертолёту, он достал сигарету и предложил перекурить.

— Хорошая беседа получилась, — подытожил Казанов, оборачиваясь на уезжающие машины и бронетранспортёры.

— Но не успешная, верно? — уточнил я.

— Пока рано говорить. У Сардара Фаделя своя правда, старые обиды и промытые мозги. Был капитаном сирийской армии. Теперь генерал «Сирийской национальной армии» СНА. И отступать просто так он не намерен.

Казанов докурил и дал добро на запуск.

Перелёт до Хама прошёл быстро. После дозаправки и высадки Виталия и его сирийского коллеги, нам было разрешено вылететь в Хмеймим. На нашей основной базе наш вертолёт уже встречали представители похоронной команды и госпиталя.

Несмотря на позднюю ночь, на стоянку пришли и мои подчинённые. Всё же вернуть тела нашего командира и боевого товарища у нас получилось. Сразу после отправки тел Карим Уланов начал санитарную обработку грузовой кабины. Меня же вызывал к себе Бунтов.

— Разрешите войти, — спросил я, приоткрыв дверь кабинета командира полка.

Леонид Викторович сидел с закрытыми глазами на диване, отклонившись назад. Руки у него были сложены на «самом дорогом» и никаких более действий он не совершал.

— Входи, Саша. Что там у нас?

Я доложил Бунтову, что тела Тобольского и оператора были доставлены. Про инцидент с подполковником и Кешей тоже упомянул.

— Точно вопрос решён? — уточнил у меня Леонид Викторович, продолжая находиться в процессе какой-то медитации.

— Товарищ подполковник, претензий от сирийской стороны нет.

— Это хорошо. Но ведь есть претензии с нашей стороны. Что там с увечьями Петрова? Летать будет?

— А почему нет⁈ Там всего-то палец вывихнут.

В этот момент в кабинете зазвонил красный телефон для прямой связи с командованием. Леонид Викторович мгновенно «подорвался» с места и устремился к телефонной трубке.

— Бунтов слушает! Так точно! Понял, отправим. Доброй ночи, — закончил разговор командир полка и повесил трубку.

Леонид Викторович подошёл к окну и открыл его, впуская вечернюю прохладу в кабинет.

— С корпуса звонили? — спросил я.

— Да. К завтрашнему вечеру составь наградные документы на погибшего оператора и Тобольского. Пацану на орден Красной Звёзды. Ну а Олега на Героя Советского Союза. Чагаев сказал лично будет просить за него и полетит вместе с ним в Москву послезавтра.