Читать книгу 📗 "Воин-Врач VI (СИ) - Дмитриев Олег"

Мы привычно потеснили архиепископа, который, кажется, вообще не переживал по этому поводу. Стиганд развёл моментально кипучую деятельность ещё снаружи, к нему подбегали и отбегали от него глухонемые однополчане. Что и как он умудрялся им сообщать, как и до кого доносили полученное они — понятно не было ни грамма, но обитель начала наполняться едой, причём свежей, горячей, и дорогими предметами интерьера и обихода. А когда вошли-таки внутрь, сполоснувшись с дороги — обалдел даже я.

Стен, тех же самых, не было видно. Кругом висели какие-то золотые хреновины вида донельзя древнего и дорогого что культурно, что вразвес. Редкие неимоверно картины на ткани, вроде тех, что мы только-только начинали выпускать в товарных количествах. Оружия тьма, да такого, что некоторые образчики стоили как бы не столько, сколько два Кентербери, с людьми и скотиной. Стол, тоже тот же самый, был заставлен так, что и сесть-то, кажется, некуда было. Сам архиепископ встречал гостей в каком-то лиловом парчовом балахоне, шитом золотом, и высокой шапке, тиаре или как там они у них зовутся, весом, наверное, в пуд, судя по густо нашитым на ней золотым миниатюрам и самоцветным камням. Сиял архипастырь ничуть не меньше этого наверняка почётного и баснословно дорогого, но довольно аляповатого золотого самовара.

«А где живут эти армяне, что у них такие свадьбы?» — оторопело спросил Всеслав, поймав нечаянно всплывшую ассоциацию из моей памяти.

«Живут по соседству с нашими недавними знакомцами, иберийцами. Сейчас, наверное, сельджуки там у них хозяйничают. Жалко, добрый народ, хотя и хитрый. А свадьбы у них обычные, просто надевают они на них всё дорогое-богатое и сразу», — пробормотал я в ответ, тоже не в силах отвести взгляд от сиявшего как неизвестная пока новогодняя ёлочка архиепископа.

Ближние люди Малкольма не скрывая изумления рассматривали это торжество богатства и безвкусицы. Даже Хаген, как человек в высшем пантеоне относительно новый, озирался, разинув рот, будто забыв и про титул, и про всю тысячу черепов до последнего. Свен с Олафом осматривали резавшую глаз роскошь с деланным безразличием, как и Крут с Рысью и Яробоем. Во взгляде Филиппа сквозило восхищение, у Рауля — ирония. Только зависти ни у кого не было. Говорю же — добрые и простые времена и нравы. Хотя норманны вряд ли бы согласились с моим выводом.

— Я рад приветствовать вас, высокие и почтенные мужи, в своей скромной обители, — прогудел бархатом голос архиепископа, не с первой попытки, но собрав на себе все взгляды. За спиной его с видом ангела во плоти сидела в многофункциональном креслице белая королева, которую внесли в дом первой. На ней было белоснежное платье, богатое, почти как шапка Стиганда Секиры. Если б не нога, торчавшая вперёд под длинным подолом, как метла, то сравнение было бы вполне удачным. Хотя у нас тут такие ангелы, конечно…

— Великий воин и мудрец, лекарь и чародей Всеслав из славного Полоцка, что в далёкой земле с названием Русь, освободил эти края от гнёта древнего зла, мучившего людей и строившего в своих сатанинских подземельях подлые козни всему христианскому миру. Те дары, что он щедро вернул матери-церкви, не идут ни в какое сравнение с тем, что по праву заберёт он с собой. И даже при этом каждый из нас останется перед ним в неоплатном долгу! Ибо он — тот, кто вернул в наши края мир и порядок, добро и справедливость. Те, что столько лет попирал чужеземный захватчик Вильгельм. Чудо, что явили нам Боги на Всеславовом поле, навеки останется в сердцах, в памяти, в песнях и легендах, от Корнуолла до Сазерленда!

Да, пост свой викинг занимал явно не зря. Народ слушал, затаив дыхание. Ингеборга мяла в руках шёлковый платочек, а в глазах её стояли слёзы.

— И я, не самый лучший слуга Господа нашего, тешу себя надеждой, что узрел это чудо не зря. Что верно истолковал знак Божий. Не в погоне за славой и землями, богатством и роскошью, цель подлинного христианина. А в том, чтобы, как сказал словами Святого Писания сам Всеслав Мудрый, воздалось каждому по вере его. И он, прибывший к нам из далёких земель, через половину мира, пережив страшные испытания и претерпев мУки, тому достойное и бесспорное подтверждение! Он, желая защитить свой кров и свою семью, свою землю и свой народ, пересёк реки и моря. Подарил избавление и свободу тысячам людей. Вернул им веру и надежду, взяв под свою защиту. Мы можем с ним расходиться в некоторых богословских вопросах, но я смиренно не стану спорить с великим князем русов. Потому что знаю, что ответит он мне словами Святого Евангелия! О том, что кесарю — кесарево! Клянусь, за свою долгую жизнь я впервые встретил человека, настолько крепкого в вере! И горжусь этим, хвала Господу!

Не знаю уж, где и у кого он этому научился, но сказано было горячо, от сердца, искренне и донельзя убедительно. Судя по тому, какой гвалт поднялся в «скромной обители», где по углам, я только сейчас приметил, тоже навалом лежали груды золотой посуды, каждый из слушателей посыл архипастыря разделял всем сердцем. Мужики накинулись и начали обниматься, рискуя выдавить из нас последний воздух, хлопая по плечам, будто доской, вопя на разных языках привычные им здравицы. И это, конечно, было приятно, хоть и неожиданно.

«Нет, определённо, не зря сплавали», — задумчиво протянул Всеслав.

«Не то слово», — только и нашёл, что ответить я.

Застолье надолго не затянулось. Во-первых, королеве, которую укатили в спальню, нужен был покой, и я, как врач, на этом настаивал. А во-вторых, на столе из-за обилия деталей не сразу выяснилось, что еды-то было не так уж и много. Поэтому, перекусив вполне себе по-отшельнически, и в основном постного, свинины и эля, расположились по ложам вдоль стен. Тоже крытым парчой, которая оказалась дьявольски скользкой и вообще неудобной. А завтра предстоял очередной долгий и трудный день, ЛугнасАд, праздник в честь Бога-искусника, почитаемого многими местными, всеми северянами и горцами, пусть его и знали под разными именами. Но это, как всем понемногу становилось ясным, вовсе не было причиной для того, чтобы ссориться и убивать друг друга.

Глава 21

Свадьба Луга

Утро привычно начали с разминки. То, как летали вокруг нас с Гнатом вязовые плахи, заставило в очередной раз притихнуть даже Хагена, который всегда издевался над тем, что деревяшками у него на Родине махали только малые дети, а настоящие викинги признавали только добрую сталь. На этот раз он подошёл и попросил подержать «шутейный детский меч». Покачал в руке палку в полпуда весом. Вот тогда-то и притих.

Народ, что воины, что гражданские специалисты и прочие разнорабочие, к субботнику приступил, кажется, ещё до света. Мы после завтрака понаблюдали удовлетворённо со стен, как сновали и копошились они на поле. Которое уже не так походило на вчерашнюю сугубо тревожную и безрадостную картину. А Боги ещё и ветерком южным порадовали-поддержали, чтоб на город смрад не несло, и утилизаторам попроще было.

Холму срыли макушку, выбрали приличных глубины и диаметра ямку и теперь загружали её покойниками. Преимущественно частично демонтированными. Удивило то, что ку фил работали наравне с людьми: я своими глазами видел, как тянул какой-то здоровущий кобель за последнюю оставшуюся ногу худосочного бывшего норманна в сторону холма. Морда у пса при этом была донельзя деловая и чуточку брезгливая. Видимо, страшное иудейское проклятие продолжало работать. Ну, ничего страшного. Пара хороших дождиков осенью — и станут тут райские кущи, душистые и урожайные. А вон там я бы яблоневую аллейку разбил, прямо возле холма. Тут сильно лучше наших были яблочки, крупнее и слаще. Про саженцы не забыть бы. Надо Сёме сказать, что за каждый хороший по гривне получит, он-то точно тогда не забудет, мёртвого замучает. А чтоб саженцы те загрузить, придётся золото выбрасывать. Кстати…

— Гнат, а Стиганд вчера про нашу долю не приврал ли малость? Больно уж нарядно у него было в скромной обители, — обернулся к другу великий князь. Архиепископ лично руководил облагораживанием территории и при осмотре её свысока не присутствовал. Вон, орал как раз на кого-то на том берегу. Смиренно, разумеется.