Читать книгу 📗 "Ложная девятка. Том четвертый (СИ) - Риддер Аристарх"

Она открыла глаза и посмотрела на меня. В ее взгляде было столько тепла, что слова больше не понадобились. Я наклонился и поцеловал ее. Это был не первый наш поцелуй, но почему-то именно там, в Петергофе, на траве, под июльским солнцем, он казался особенным.

— Пойдем, — сказала она, когда мы немного пришли в себя. — Ты еще не видел Большой дворец изнутри.

Остаток дня прошел как во сне. Мы бродили по дворцовым залам, восхищались видом на Финский залив, фотографировались у фонтанов (благо, солнце быстро высушило нашу одежду). К вечеру, уставшие, но счастливые, вернулись в Ленинград.

Третий день был посвящен прогулкам по городу. Мы начали с Исаакиевского собора. Подъем на колоннаду — 262 ступени по узкой винтовой лестнице — далась нелегко даже мне.

— Уф, — выдохнул я, выбравшись наконец на смотровую площадку. — Это похлеще, чем кросс на предсезонке.

Но вид того стоил. Весь Ленинград лежал как на ладони — Нева с ее мостами, золотые купола соборов, строгие линии проспектов.

— Смотри, — Катя показывала в сторону залива. — В ясную погоду отсюда можно увидеть Кронштадт.

Мы стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели на город. Ветер на такой высоте был довольно сильный, и Катя зябко поежилась. Я обнял ее крепче.

— Не жалеешь, что поехала со мной, а не с подругами куда-нибудь на море? — спросил я.

— Ни капельки, — она повернулась ко мне. — Море никуда не денется. А показать тебе Ленинград — это… это важно для меня.

— Почему?

Она задумалась, подбирая слова.

— Потому что хочу делиться с тобой тем, что люблю. Хочу, чтобы ты видел мир так же, как я. Ну, или хотя бы понимал, почему я вижу его именно так.

После Исаакия мы долго гуляли по набережным. Ленинград показывал себя во всей красе — величественные дворцы отражались в темной воде каналов, чайки кружили над Невой, где-то вдали играл уличный музыкант.

Обедали мы в маленьком кафе на Васильевском острове. Простая столовская еда после вчерашнего ресторана, но почему-то эти котлеты с пюре казались вкуснее любых деликатесов.

— Знаешь, что я думаю? — сказала Катя, размешивая сахар в чае.

— Что?

— Что ты не такой простой, как хочешь казаться. Вчера в Эрмитаже, когда ты смотрел на Рембрандта… В твоих глазах было столько всего. Как будто ты понимаешь больше, чем говоришь.

Я напрягся. Иногда Катя была слишком проницательной.

— Просто задумался, — уклончиво ответил я.

— Ярослав, — она посерьезнела. — Я не буду лезть, если ты не хочешь говорить. Просто знай — что бы ни было, я рядом.

В тот момент мне безумно захотелось рассказать ей все. О том, что я из будущего, о второй жизни, обо всем. Но как?

— Спасибо, — только и сказал я, сжав ее руку.

Вечером мы отправились на прогулку по Невскому. Белые ночи делали город особенным — в одиннадцать вечера было светло как днем, и толпы людей фланировали по главному проспекту.

— Давай зайдем в Дом книги, — предложила Катя. — Вдруг найдем что-нибудь интересное.

В огромном книжном магазине мы провели почти час. Катя набрала целую стопку книг по искусству, а я, к ее удивлению, взял томик Пушкина.

— Надо же соответствовать культурному уровню моей девушки, — пошутил я.

Последний день мы решили провести спокойнее. Утром сходили в Русский музей,Катя настояла, что нельзя уехать из Ленинграда, не увидев «Бурлаков на Волге», потом просто гуляли по городу.

К вечеру мы оказались в Летнем саду. Старые липы создавали прохладную тень, мраморные статуи белели среди зелени. Мы нашли уединенную скамейку и сели, молча наслаждаясь покоем.

— Не хочется уезжать, — призналась Катя.

— Мне тоже, — я обнял ее. — Эти дни… они были особенными.

— Слава, — она вдруг повернулась ко мне, и в глазах ее была решимость. — Я хочу тебе кое-что сказать.

Сердце екнуло. По ее тону я понял — сейчас будет что-то важное.

— Я… — она запнулась, набирая воздух. — Я люблю тебя.

Слова повисли в вечернем воздухе. Я смотрел в ее глаза — карие, с золотистыми искорками, самые красивые глаза на свете — и понимал, что сейчас один из тех моментов, которые меняют жизнь.

— Я тоже тебя люблю, — сказал я, и удивительно — эти слова дались легко, естественно, как будто я всю жизнь ждал момента, чтобы их произнести.

Мы сидели на скамейке в Летнем саду, двое семнадцатилетних влюбленных, и весь мир сжался до размеров этой скамейки. Не было ни прошлого, ни будущего — только сейчас.

— Что будет дальше? — тихо спросила Катя через какое-то время.

Я задумался. Дальше будет футбол, очень много. Сборы, турниры, гостевые матчи. И глядя на нее, я вдруг понял — что бы ни было дальше, я хочу, чтобы она была рядом.

— Не знаю, — честно ответил я. — Но что бы ни случилось, мы справимся. Вместе.

Она улыбнулась и прижалась ко мне крепче. Мы сидели так, пока совсем не стемнело — насколько может стемнеть в белую ночь. А потом медленно пошли в гостиницу, держась за руки и зная, что эти четыре дня в Ленинграде останутся с нами навсегда.

В последнее утро, пока паковали вещи, Катя вдруг расплакалась.

— Эй, что такое? — я обнял ее.

— Не знаю, — она утерла слезы. — Просто… было так хорошо. А теперь снова Москва, твои тренировки, сборы… Ты опять пропадешь на базе.

— Катюш, — я поднял ее лицо за подбородок. — Да, будут тренировки. Будут матчи. Может быть, будет Италия. Но ты — ты теперь часть моей жизни. Самая важная часть. И это не изменится.

Она кивнула, успокаиваясь.

— Обещаешь?

— Обещаю.

В самолете обратно в Москву я думал об этих днях. О том, как Катя открыла для меня целый мир, о котором я не подозревал. О наших признаниях в Летнем саду. О фонтанах Петергофа и залах Эрмитажа.

А еще я думал о будущем. Если все пойдет по плану, я буду в Италии, когда не знаю, правда, но точно буду.

И теперь я точно знал — я сделаю все возможное, чтобы Катя поехала со мной.

Глава 21

После возвращения из Ленинграда, буквально в тот же день, я, как и другие торпедовцы, отправился на базу, где мы начали готовиться к выезду в Алма-Ату. 7-го мы были уже в столице Казахской ССР, и 8-го сыграли очередной матч чемпионата. И несмотря на то что как по именам, так и по месту в таблице «Кайрат» нам не соперник, этот матч получился очень упорным.

Чего стоит хотя бы тот факт, что мы заканчивали его вдевятером. Сначала за две желтые карточки уже в первом тайме отправился досрочно отдыхать Юра Савичев. Первую карточку он получил за дело — это была грубая игра. А вторая — уже у моего молодого приятеля сдали нервы, и он начал спорить с судьей. Как итог, бакинец Рагимов удалил Юру. А в середине второго тайма компанию Савичеву составил Володя Кобзев. Он в последнее время, можно сказать, что вытеснил Андрея Редкоуса из стартового состава. И когда «Торпедо» играло в два нападающих, вторым всегда был как раз Кобзев. Но в этот раз Володя, откровенно говоря, начудил и за тоже совершенно справедливые две желтые карточки отправился отдыхать.

В итоге последние 25 минут для нас превратились в самое настоящее испытание. И если матч начался достаточно просто — уже на шестой минуте Вася Жупиков замкнул передачу с углового, то все остальное время мы, можно сказать, отбивались. Но «Кайрат» не сумел извлечь никаких дивидендов из своего большинства, а под конец второго тайма нам с Заваровым еще и удался замечательный забег вдвоем после углового, который как раз подавали алма-атинцы. Мы с Сашкой убежали от не очень быстрых защитников «Кайрата». И в итоге я покатил ему мяч в штрафной уже на пустые ворота. 2:0 в матче, который легко начался, но на самом деле который мы должны были проиграть. Но спасибо Сарычеву и спасибо сбившемуся прицелу игроков «Кайрата».

Ну а после выезда в Казахстан нас ждал он — первый после закрытия нашего стадиона домашний матч. В гости к «Торпедо» должен был приехать харьковский «Металлист».