Читать книгу 📗 "Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий"
— Нет, господин, — покачал головой купец. — Еще никто не решился на такое. Но люди племени мешвеш поступили иначе. Они пустили слух по разным родам, что живут по соседству. Они передали вождям соседних племен, что хотят торговать. Этот слух шел от племени к племени, господин, и он вернулся назад. Он шел через сеть оазисов, что тянутся от Великого моря и до самой Нубии. Эти оазисы цари Египта считают своими, но последние лет пятьдесят их власти там нет. Вожди ливийцев там истинные хозяева.
— Куда пришел слух? — я даже вперед наклонился в нетерпении.
— В Нубию и пришел, — ответил купец. — Только не в Нижнюю, где сидит наместник Хори, а еще дальше, в Верхнюю, аж до четвертого порога. Там правят нубийские князья, которые платят дань Великому Дому. Оказывается, этот путь хорошо знают. Армии египтян когда-то давно ходили так на Керму и Напату. Тамошним купцам известно, что где-то далеко на западе есть гигантское озеро, где живут крокодилы и множество птиц. И там уже нет пустыни, господин. Там растут травы с редкими деревьями, где пасется бесчисленное количество слонов. Они не ходят туда, но вести и товары идут от племени к племени.
— Озеро Чад, — выдохнул я. — Значит, путь к нему все-таки есть. А великую пустыню можно обойти с востока, вдоль Нила. Не самый короткий путь, но вполне приемлемо.
— Около этого озера моют золото, — улыбнулся купец. — Товары из Египта кое-как попадают туда, то путь этих товаров очень нелегок и долог.
— Что ты решил, почтенный? — спросил я его.
— Я хотел бы отправиться туда, господин, — купец посмотрел мне прямо в глаза. — Первый путь всегда тяжел, но я верю, что мы сможем его пройти. Пусть и не с первой попытки.
— Я не отвечу тебе сразу, почтенный Ахирам, — покачал я головой. — Мне нужно получить одобрение царя Египта. В Нубии правит его наместник Хори, Надзирающий за южными землями. Он не пропустит твой караван, если не будет разрешения из дворца Фив. Его власть такова, что он может перебить твоих людей, а товар забрать себе. И никто не скажет ему даже слова. Он почти что царь в тех землях. Но, я думаю, этот вопрос решаем. Просто придется заплатить.
— Осмелюсь принести к трону моего господина одну неприятность, — склонил голову купец Ахирам. — Сидонцы. Их корабли часто видят в водах около Карфагена. И они тоже пытаются торговать с ливийцами. Это прямой убыток для нас, господин. Ненавижу сидонцев.
— Э-э-э… — я совершенно растерялся. — А разве ты сам не сидонец? Ты ведь приехал в Энгоми именно оттуда.
— Кто сидонец? — глаза купца расширились до неприличных размеров. — Я? Да как я могу быть сидонцем, если я живу в Талассии, служу царю Талассии и почитаю богов Талассии? Я больше не приношу жертв Эшмуну, господин! Я молюсь Посейдону и Гермесу! Так какой же я сидонец?
— Найдем и покараем, — я рассеянно махнул рукой, и довольный купец сел. Царское слово сказано, и теперь конкуренты — это не его проблема.
Я застыл, пытаясь осознать такую простую и очевидную для всех, кроме меня самого, истину. Ведь здесь нет национального самосознания. И самих национальностей тоже нет. Ахейцы не называют себя ахейцами, а ханаанеи хаанеями. Микенцы не считают родней аркадян, а купцы Тира в упор не видят торговцев из соседнего Бейрута. Люди идентифицируют себя или по роду, или по городу, или по тому, кому они служат. Кто их цари и боги. И не нужно ничего усложнять. Как говорили мои студенты, купец Ахирам только что выдал базу. И эта база станет основой той идеологии, что ускользала от меня много месяцев. Я уже давно пытаюсь собрать из мелких кирпичиков прочный фундамент будущего государства, но пока все идет со скрипом. Моя мечта — просвещенная монархия, философы на троне, подобные Марку Аврелию. Но как совместить такое с нашими дикими временами, где даже убийство женщин и детей не является чем-то запретным? Я пока этого не знаю.
Я пытаюсь привнести в этот мир понятие греха и воздаяния, и кое-что начало получаться. Я очень рассчитываю на тех парней, что отправились учиться в Египет. Там сейчас самые головастые из всех, и среди них мой племянник Астианакт, бывший царь Трои. Он оказался весьма умен и наблюдателен. Пусть учится, ему все равно никогда не править. Лет за десять-двадцать они смогут собрать новую философскую концепцию. У меня нет ни одного Конфуция, но два десятка толковых ребят, которых я направлю в нужном направлении, способны сделать многое. Ведь концепция Маат весьма близка к конфуцианству тем, что и там, и там в основе лежит гармония и порядок.
Тут, правда, есть и существенные отличия. Маат — это порядок божественный, существующий независимо от людей, а конфуцианство — это система морали в человеческом обществе, основанная на добродетели. И то и другое просуществовало тысячелетия, дав стержень, на котором держалась цивилизация. Только вот Маат оказалась слишком статичной, а потому проиграла. Маат — это богиня, дочь Ра. Когда уничтожили египетских богов, вместе с ними пала и сама система ценностей. Конфуцианство в этом плане куда гибче и удобней. Оно вообще от богов не зависит. Оно описывает жизнь человеческого общества и дает моральные ориентиры.
Жаль, но конфуцианство в чистом виде мне тоже не подходит. Нужна система еще более гибкая и динамичная, поощряющая не только соблюдение традиций, но и отрицание традиций отживших. А такого еще ни в одной культуре не было. Разве что протестантизм с его распиаренной этикой? Тоже нет. Лицемерный постулат Жана Кальвина, что если у тебя нет денег, то бог тебя не любит, мне глубоко отвратителен. Проповедник из Женевы почему-то решил, что люди изначально разделены на тех, кому суждено спасись, и тех, кому суждено погибнуть. И что видимым мерилом избранности становится именно богатство и жизненный успех. Да, это привело к бурному развитию капитализма. Ведь каждый верил, что именно ему суждено царствие небесное, и рвал жилы, прокладывая себе путь наверх. Но только, может, в топку этот протестантизм вместе с его этикой, а? Ведь можно же попытаться сделать иное общество, основанное не только на тупом накоплении бабла и демонстративном потреблении?
— А сам-то я что сейчас делаю? — я сжал руками виски, пытаясь удержать поток мыслей, галопом несущихся в моей бедной голове. — Разве не накоплением бабла я занимаюсь сам? Нет! Точно, нет! Я строю красивые храмы, школы и стадионы. Я украшаю свои города и провожу туда воду. Я привношу новое в сельское хозяйство, спасая людей от голода. И моя казна не лопается от золота. Оно у меня очень быстро расходится по чужим карманам. Одних акведуков пять штук одновременно строят. Получается, что я, достигнув успеха сам, делюсь своим успехом с другими, делая их жизнь лучше. Получается, это и есть настоящая цель, угодная богам… Брать для того, чтобы отдать. Собрать урожай, чтобы посеять его вновь…
— Па! Ну, па! — Клеопатра дергала меня за рукав. — Все уже разошлись давно, а ты все сидишь и сидишь! Поехали на лошадках кататься. Я еще одну пятерку получила.
* * *
Месяц четвертый, Пенорожденной Владычице посвященный, повелительнице змей, победы приносящей. Сиракузы.
Если нельзя, но очень хочется, то можно. Эта старая истина как нельзя лучше подходит к моей ситуации. Сидеть в Энгоми мне больше незачем, все накопившиеся вопросы я решил за зиму, а новые проблемы накопиться еще не успели. Жизнь тут слишком медленна, чтобы обрабатывать информацию в реальном времени. В хорошие времена царь может выпасть из жизни на несколько месяцев, и никто этого даже не заметит. А сейчас на дворе именно хорошие времена. Вот поэтому я и рискнул выйти в море в апреле, хотя период для плавания отнюдь не идеальный.
Бездельничать в дороге мне не пришлось. Непрерывные пьянки с вассальными царьками — это тоже работа, и довольно непростая, для здоровья неполезная. Один Крит, на минуточку, триста пятьдесят километров в длину. Нужно зайти к каждому, чтобы не обидеть. А еще есть Китера и Пилос. Пилос! Я даже вздрогнул, вспомнив неделю, проведенную там в непрерывном угаре. Мувасе, после того как он перебил всех мятежников, живется там откровенно тоскливо. Сотня наложниц наскучила ему как-то очень быстро, и он отослал их сучить шерсть. Так ведь и случается, когда сбывается мечта, которая когда-то казалась несбыточной. Как в каком-то дурацком кино: всю жизнь мечтал попробовать ананас, а когда попробовал, то узнал, что он кислый, и от него оскомина во рту.
