Читать книгу 📗 "Дебют. Жить в СССР (СИ) - Назимов Константин Геннадьевич"

— Два/ноль! — провозгласил судья.

Мне подбадривающе улыбнулась Лена, вопросительно посмотрел Курзин.

— Будем считать, что получили ещё фору, и пока разминались, — прокомментировал я.

— Надеюсь, — буркнул мой тренер.

Уж, а я-то как хотел бы верить в свои слова! Очень не хочется подрабатывать грузчиком! Ничего, ещё пободаюсь и, надеюсь, победа останется за мной.

Глава 17

СПРАВИТЬСЯ

Глава 17. СПРАВИТЬСЯ

Мой, можно сказать, спонтанный матч с тренером подзатянулся. Точнее, произошли некие качели, когда, проиграв три партии кряду, я выиграл следующие четыре и две свёл вничью. При этом, именно я ушёл от поражения, а не Курзин. Один раз Александр Николаевич зевнул бешеную ладью, имея большое превосходство в качестве. А в последнем сражении у меня и вовсе остался голый король, но, как ни странно, лимит времени закончился у моего соперника.

— Как так-то⁈ — возмутился тренер, когда зрители разочарованно выдохнули, увидев упавший флажок на часах.

— Учтите, увеличивать фору не готов! — мгновенно ответил ему.

— Куда уж больше, — отмахнулся Курзин. — Вопрос в том, почему я так долго думал?

— Зато все фигуры у меня сожрали, могли бы пешечку оставить, — печально произношу, понимая, что упади флаг два хода назад и получил бы техническую победу.

Таковы правила, когда заблокированная или не проходная пешка остаётся одна из всех своих фигур не считая короля, а у противника на часах падает флажок и имеется многократный качественный перевес, то последний считается проигравшим.

— Шиш тебе с маслом, — хмыкнул Александр Николаевич, — и так счёт пять к четырём в твою пользу.

Тренер верен себе, даже подсчёт ведет привычным способом, принятом на турнирах. Ничья даёт каждому игроку по половине очка, поэтому и получились такие цифры.

— Но впереди ещё одиннадцать партий, — напомнил я ему.

Следующие восемь партий выигрывали только белые, ничьих не случилось, а счёт возрос восемь на семь. Осталось пять партий до окончания выявления победителя в этом матче. Хитрый директор дворца спорта объявил о перерыве и предложил собравшимся сделать ставки. В том числе он напомнил, что почти никто не захотел поставить на ничейный результат. Именно он даёт, по словам господина Смирнова, максимальный выигрыш.

— У вас десятиминутный перерыв, — напомнил нам с Александром Николаевичем судья.

— Спасибо, — покивал ему я и из-за шахматного стола встал, потянулся и улыбнулся Сироткиной, которая показала мне кулачок. — Не понял, за что? — спросил, подойдя к девушке.

— Мотаешь нервы! Неужели неспособен быстро победить Курзина? Придумай чего-нибудь, — она кивнула на свои изящные, пусть и недорогие, часики. — Устала, проголодалась, хочу лечь в кроватку и отдохнуть.

— Лен, обещаю, всё будет, а на простынку лично уложу, — сказал я, а потом уточнил: — Не заскучала?

— С чего бы? — покачала та головой. — Мне кажется, что нервов больше трачу, чем вы вдвоём за шахматным столом. Сидите такие спокойные и такие быстрые ходы совершаете, не то что понять чего хотите, за руками уследить сложно! Особенно за тобой.

— Лимит времени, — вздохнул я, подумал и добавил: — Говоришь, чтобы заканчивал быстрее?

— Только специально не торопись, а то мы останемся без денег, — улыбнулась Сироткина. — Кстати, а от ужина в ресторане отвертеться не получится? Мне надо с тобой обсудить документы, — она чуть приподняла папку, которую оставила Анастасия Павловна.

— Ты их изучила? — поинтересовался я.

— Глянула мельком, — задумчиво ответила Лена и тяжело вздохнула.

— Что не так? — настороженно на неё посмотрел, почувствовав её напряжение.

Ответить она не успела, вернулся Курзин, отлучавшийся в туалет. Жанна на его руке висит и что-то шепчет, при этом осуждающе поглядывая в мою сторону. Мысли журналистки у неё на лбу крупными буквами написаны, разумеется, условно. Наша подруга и девушка Александра Николаевича не желает, чтобы победа досталась мне. Точнее, она хочет, чтобы её мужчина одержал надо мной верх.

— Продолжим? — спросил я, когда нас с тренером попросил судья занять свои места.

— Осталось пять партий, — покивал тот, поправляя свои фигуры. — Тебе придётся постараться, конечно, сейчас имеешь перевес, но он мизерный, а усталость своё берёт. Сергей, этот мини спортивный марафон тебе пойдёт на пользу, когда поймёшь, что силы следует распределять.

— А я на максимум свои возможности не использовал, — широко ему улыбнулся и добавил: — Ни одной заготовки не применил, комбинировал спонтанно. Боюсь, Жанна окажется разочарована, а она так за вас болеет, — деланно вздохнул и продолжил: — Ничего, надеюсь, утешите друг друга.

— Какой ты самоуверенный, — хмыкнул Курзин, а у самого в ауре взметнулось негодование.

Журналистка мне невольно помогла, когда настраивала тренера на обязательную победу и желательно быструю. Александр Николаевич так и не понял, что его вывел из равновесия ничем не значащими намёками. И ведь дар я не использовал, но перед последними пятью играми наслал на себя бодрость и усилил концентрацию, отрешаясь от происходящего в зале. В моём зрении остались шахматные часы, да происходящее на доске. Рука и в самом деле опережает мысль, точнее, фигуру переставляю и только когда она оказывается на нужном поле, осознаю для чего её туда поставил.

— Шах и мат! — объявил я, проведя неплохую комбинацию, в которой отвлёк внимание Курзина незащищённостью своего короля и вроде бы неуклюже защищался, а сам выстраивал убийственную атаку.

— Как ты это сделал? — уставился на доску тренер. — Не мог я так зевнуть! Господин Смирнов, соперник не нарушал правила? Не сделал ли он два хода подряд, на один мой?

— Господин Курзин, дайте несколько минут для анализа, всё происходило очень быстро, мог не уследить, однако, предварительно, нарушений не выявил, — ответил ему тот.

— Жду, — коротко сказал тренер, расставляя фигуры на исходные позиции.

Я только улыбнулся, оглянулся и подмигнул Лене, которая подняла большой палец вверх и кивнула в сторону Жанны. Та стоит и о чём-то глубоко задумалась, поманил её к себе, а когда журналистка подошла и наклонилась, шепнул ей:

— Во всём есть плюсы, ищи их и играй на чувствах своего парня. Только не промахнись и не перешагни черту. Где-то позлись, посочувствуй, приласкай, а потом сними с него стресс.

— И как это сделать, если ты мне и ему нервы подпортишь? — хмыкнула та.

— А ты подумай, — усмехнулся я.

— Дамы и господа, товарищи, нарушений в предыдущей партии не выявлено, одно очко за победу присуждается господину Горцеву, — объявил Смирнов и уточнил: — Просмотрели протокол, ошибок или двойных ходов не обнаружено.

— Что и требовалось доказать! — воскликнула Сироткина и хлопнула в ладоши: — Серёжа, браво!

Удивительно, но порыв девушки поддержали. Зрители похлопали, приветствуя мою игру и судью.

— О чём там шепчетесь? — подозрительно уточнил Александр Николаевич.

— Меню на ужин обсуждаем, за который вам предстоит заплатить, — усмехнулся ему, а Жанна подтвердила:

— Да, но только думаю, что платить придётся господину Горцеву! — она улыбнулась моему наставнику: — Саша, ты же победишь, верно?

Нет, подбодрить ей Курзина не удалось, тот сделал пару непростительных зевков, которыми я воспользовался и легко довёл до победы и эту партию. При этом мне и в самом деле стало легче играть, словно разогнался и теперь набираю обороты. За долю секунды просчитываю на несколько ходов вперёд, при этом выбирая правильный вариант ответа противника. Что это? Интуиция и реакция обострились? А может так стал работать мозг или дар вносит свою лепту? Точного ответа нет, но уловители магии безмолвствуют.

— Теперь, из оставшихся трёх партий, меня не утроит даже единственная ничья, не говоря уже о поражении, — мрачно произнёс Александр Николаевич.

— А мы все двадцать партий будем играть или до моей победы? — сдерживая улыбку, поинтересовался я у тренера.