Читать книгу 📗 "Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор"
Они засыпали его вопросами. О смазке, об износе, о точности литья. Долго обсуждали поршень, его суть. И в какой-то момент один из них, самый язвительный, задал вопрос, который должен был стать последним гвоздем в крышку нашего гроба:
— Все это ладно, парень. А вот скажи, как ты поршень-то свой в цилиндре точить будешь? С каким допуском? Чтоб и не болтался, и не заклинило его, когда металл от жара расширится? На глаз тут не выйдет, тут точность нужна, какой и у немцев не сыщешь.
В наступившей тишине Нартов на мгновение замолчал. Потом, не говоря ни слова, подошел к моему походному сундуку, который стоял тут же, и достал оттуда массивный латунный кронциркуль с нониусом — трофей из Евле.
— А вот этой штукой, дядя, — он протянул инструмент мастеру. — С точностью до сотой доли дюйма.
Уралец взял в руки тяжелый, блестящий инструмент. Повертел его, сдвинул ползунок. Его брови поползли на лоб. Он передал кронциркуль соседу. Инструмент пошел по рукам. Кажется их мир не будет прежним. Они смотрели на этот простой, в сущности, механизм, и понимали, что это ключ к совершенно другому уровню производства, где правит точный, холодный расчет без глазомера и чуйки.
Они замолчали. Допрос был окончен. Медленно, один за другим, отошли от машины и макета. Мастера стояли и просто смотрели, как крутятся деревянные колесики, как мерно пыхтит пар, как оживает игрушечный завод. В их глазах не было злости или зависти. Была растерянность. Пустота. Осознание того, что все, чем они жили и гордились, вся их уникальная, передаваемая из поколения в поколение наука, только что превратилась в архаичное ремесло.
Наконец, Афанасий, их старший, очнулся. Он окинул долгим взглядом работающую машину, и его плечи как-то сразу осунулись. Он подошел к Демидову, который все это время молча и неподвижно наблюдал за сценой. Остальные мастера последовали за ним. Они отошли в дальний угол двора, сбились в тесный кружок.
Я стоял на расстоянии, делая вид, что осматриваю котел, но все мое внимание было приковано к ним. Я не слышал слов, но я видел все остальное. Видел, как тяжело вздохнул Афанасий, прежде чем заговорить. Видел, как мрачнеет лицо Демидова с каждым словом его главного мастера. Видел, как уральцы жестикулируют, что-то доказывая, тыкая пальцами в сторону моей машины.
— Ну что, Афанасий? — голос Демидова был тихим, но я его почти расслышал. — Баловство?
Старый мастер долго молчал, собираясь с мыслями. Он посмотрел на своих товарищей, в поисках поддержки, и, тяжело вздохнув, поднял глаза на хозяина.
— Он не врет, Никита Демидович, — глухо произнес он. — Ни единым словом. Конструкция сырая, сделана наспех. Но задумка… эх… задумка у него верная.
— Котел его медный — слабоват, — подхватил другой мастер, — но ежели его из стали отлить, да по уму, он веками служить будет. И силу даст такую, что наши водяные колеса будут казаться баловством.
— А сталь его… конвертер этот… — Афанасий покачал головой. — Мы с ним в цене тягаться не сможем. Он нас за год разорит, если захочет. Только и успевай сырье подавать.
Наступила тишина.
— Воевать с этим бесполезно, — наконец подытожил Афанасий. — Эта штука… она изменит все. Это как с луком против ружья выходить. Можно одного-другого подстрелить из засады, но в чистом поле… Он нас обошел, хозяин.
Представление закончилось. Мастера, отбубнив свое, отошли, оставив Демидова одного. Он еще с минуту постоял, глядя на работающий макет, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Потом он коротко кивнул своему старшему, Афанасию, и тот, подойдя ко мне, тихо произнес:
— Хозяин желает с тобой говорить. Один на один.
Я кивнул в ответ. Этого я и ждал.
Нартов выдохнул и принялся «выключать» котел, пока он еще не показал свои минусы.
Мы шли через двор. Демидов что-то буркнул про то, что его усадьба здесь на соседней улице. Мы шли не спеша, каждый погруженный в свои мысли. Было как-то странно все это.
Люди расступались, провожая нас молчаливыми, полными домыслов взглядами. Мы вошли в его горницу — давящая роскошь, тяжелый дубовый стол. Он молча указал мне на кресло напротив себя. Слуга бесшумно поставил на стол два кубка и штоф с темным, почти черным вином.
Демидов налил себе, потом мне. Мы молча выпили. Он не торопился.
— Вижу, барон, голова у тебя светлая, а руки — золотые, — наконец произнес он, и у него не было ни капли лести, только холодная оценка. — Такие люди на дороге не валяются. Бросай свои питерские забавы, поезжай ко мне на Урал. Дам тебе людей, лучшие домны. Строй там свои машины, сколько душе угодно. Под моим присмотром. В деньгах и почете нуждаться не будешь.
О как! Интересный ход. Он признавал мой талант, но тут же пытался поставить меня в положение подчиненного. Предлагал стать самым дорогим и ценным мастером в его уральской вотчине. Не думаю, что он это всерьез, зная, что я уже являюсь гендиректором своей Компании, где уже есть деньги, еще и царское участие.
— Благодарю за щедрость, Никита Демидович, — я поставил кубок на стол. — Только я не мастер, чтобы по чужой указке работать. Я — партнер. И разговор хочу вести как партнер.
Демидов усмехнулся. Мой отказ его не удивил. Он этого и ждал. Он просто проверил меня на амбиции.
— Хорошо, партнер, — он сделал ударение на последнем слове. — Железная дорога. Идея хороша, спору нет. Великая стройка, государевы заказы, тут барыши такие, что дух захватывает. Я готов в это дело войти. Но… — он сделал паузу, — на моих условиях.
Вот оно. Началось. Я смотрел на него в ожидании когда он выложит все карты на стол.
— Первое, — он загнул толстый, унизанный перстнем палец. — Управление. Мы владеем компанией на паях, поровну. Но в делах спорных, когда мнения разойдутся, право решающего голоса остается за мной. Ибо я рискую и деньгами, и всем своим делом.
Хитро. Не контрольный пакет, а право вето. Внешне — равенство, а по сути — полный контроль.
— Второе, — он загнул следующий палец. — Все железо для этой дороги — рельсы, крепления, все до последнего гвоздя — пойдет с моих уральских заводов. По моей цене. Я один могу дать нужный объем и качество, которое сам же и проконтролирую. Никаких поставок со стороны.
Он отпил вина, его взгляд стал еще жестче.
— И третье. Самое важное. Все технологии, которые родятся в этой нашей компании, — и твоя паровая машина, и способы литья стали, и все, что ты еще там в своей голове носишь, — становятся нашим общим достоянием. Но все новые заводы для производства этих диковинок строятся только на моих уральских землях, моими людьми. Ты приносишь семя, а расти оно будет в моей земле и под моим приглядом.
Он замолчал, откинувшись в кресле. Выложил свои условия. Это был ультиматум?
Он предлагал мне стать его самым ценным, но все же привязанным намертво партнером. Он пытался технологически закабалить меня, превратив мою Компанию в свой личный научный отдел, а все будущие заводы — в часть своей империи. Он предлагал мне золотую цепь. Ушлый тип, однако.
Я допил вино. Медленно, до последней капли. Необычный вкус у него. Поставил кубок на стол. Этот глухой звук прозвучал в тишине достаточно громко.
— Нет, Никита Демидович.
Он даже не удивился, лишь слегка приподнял бровь.
— Вы мыслите как хозяин завода. Пускай даже как хозяин всех уральских заводов. А я предлагаю вам мыслить как хозяин империи.
Не дожидаясь его ответа, я достал из внутреннего кармана, большой, свернутый лист плотной бумаги. Я развернул его на столе, и он с шуршанием лег поверх демидовских счетов и расписок. Это была карта мира.
— Ваши условия меня не интересуют, — я обвел взглядом его недоумевающее лицо. — Потому что пока вы пытаетесь урвать кусок в России, я готов предложить вам долю в ограблении целой империи. Вританской империи.
Глава 20
