Читать книгу 📗 "Барин-Шабарин 6 (СИ) - Старый Денис"

— Потери! — не останавливаясь, шагая уверенно и быстро по причалу, спрашивал я у двух командиров, которым было поручено взять пароходы под свой контроль.

— Пятнадцать убитыми и ранеными в двух отрядах, — скороговоркой выпалил один из командиров.

— Много! — сказал я. — Как только будет время, я жду объяснений, почему так произошло.

Быстро забравшись на палубу одного из пароходов, на вид почти вдвое меньше, чем пароходофрегаты, которые мне уже приходилось видеть, я обратился к связанной команде корабля на немецком языке:

— Кто капитан?

— Капитанов на кораблях нет. Я помощник капитана, — сказал мне один из связанных, с наиболее разбитым лицом.

Наверное, он же был и самым строптивым.

— В ближайшее время корабли будут загружены, в том числе и солдатами, и вы отправитесь в Силистрию. Если поступит хоть какое-нибудь возражение, я стреляю на поражение, — жёстко, решительно сказал я.

— Это невозможно! — разбитыми губами сказал помощник капитана. — Вы ведёте себя, как пират. И не можете указывать…

— Бах! — прозвучал выстрел из моего револьвера.

Ближайший к капитану мужик заорал, схватившись за ногу.

— Я крайне не люблю, когда мне возражают. Но до определённой степени ценю мужество в противнике. Поэтому я сделал только что ещё одно предупреждение. В дальнейшем я начну расстреливать членов команды, — решительно, состроив зверское выражение лица, сказал я.

Особо играть злость мне не приходилось. Я на самом деле чувствовал раздражение, обиду, досаду. Всё ещё никак не отойду от гибели моего жеребца, что был мне очень дорог и считал я его старшим для меня другом. Поэтому я злился на всех, уж тем более на тех, кто пробует мне перечить. А ещё злость была на потери. В одном отряде, который возглавлял Петро, уже двадцать человек.

А это ещё я не знаю, какова ситуация у Мирона. Ведь именно ему пришлось больше остальных пострелять, его отряд брал и жёг казармы турецкого гарнизона. Можно было прогнозировать потери в целом до ста человек. Вроде бы и немного. Но… в итоге до сегодняшней операции мой полк потерял сто девяносто три бойца. Теперь ещё под сто…

Так и сточится полк за полгода военных действий. Мне нужно пополнение, и не столько это может быть Воронцовская дивизия. Мне нужны бойцы, воспитанные по моим методикам и готовые выполнять ту работу, задачи, которые ставлю я. А Воронцовская дивизия… Они всё же больше армейцы, пусть и отлично вооружённые.

— Я выдержал паузу, не услышал ответов, — сказал я и направил револьвер в голову ещё одного члена команды парохода.

— Нет! Прекратите! Я готов говорить! — подхватился помощник капитана.

— Мне не нужен разговор. Мне нужно лишь ваше согласие, ну и начало работы, — сказал я, не убирая револьвер со лба трясущегося в страхе и смотрящего умоляющими, наполненными влагой глазами на главного человека на судне.

Поправка… Главный человек на судне теперь я.

— Я согласен… Но вы же нарушаете все возможные законы! — сделал очередную попытку вразумить меня помощник капитана. А когда я направил револьвер в голову раненого члена команды парохода, помощник капитана выставил руки вперёд: — Нет, нет! Остановитесь! Не нужно! Я буду выполнять ваши приказы. Не нужно больше никого калечить и убивать.

Помощник капитана был уверен в том, что я стану стрелять. В этом был уверен и я, хотя разум и говорил, что лучше избежать подобного. И без моего участия вышло так, что не избежал. Смерти среди австрийцев уже случились. Я не знал на тот момент, но двое членов команды судна были убиты. Они попытались вырваться и прыгнуть в голубые воды Дуная, но не вышло.

Кстати, нисколько эти воды не голубые. Я в прошлой жизни был в Измаиле, посещал музей-диаграмму, мог стоять на тех холмах, где раньше располагалась крепость. Даже рискнул поплавать на речном пляже, который, к слову, был организован буквально в ста метрах от единственных сохранившихся ворот крепости. Так вот… Тогда было противно и грязно, и воды Дуная были скорее коричневыми, казались необычайно грязными. И сейчас вода может быть только чуть светлее, чем в будущем.

— Хорошо. Я не буду больше убивать, если вы станете делать всё, что я скажу. Что до правомерности моих действий, то вы нарушаете международное право, перевозя контрабанду одной из воюющих сторон. Так что разводите пары, запускайте колёса, если попутный ветер, то и паруса. Отправляемся через сорок минут! — сказал я и отошёл в сторону от связанных австрийцев.

Я давал возможность им даже перекинуться парой слов. Да, могут договориться и о сопротивлении. Но и у меня накал спадал. Не нужно много разговаривать. Нужно уже готовиться к отбытию. И важно, чтобы этот пароход показал своим примером и другим, чтобы не артачились и там, а спокойно поработали на благо России. В конце концов, Россия на их благо четыре года назад поработала.

— Возражений больше нет? — спросил я у Елисея, который остался смотреть, как начинают развязывать членов команды, и как они, пусть и нехотя, зло зыркая на моих бойцов, под дулами револьверов отправились на свои рабочие места.

— Так точно, начали готовить корабль к отходу! — доложился Елисей.

— Так чего стоишь? Отправляй гонцов к Мирону, к турецким казармам. Мне нужно знать, как у него ситуация, какие потери. А ещё он должен передать контроль полковнику Маскалькову, а сам быстро прийти на корабль.

— Так точно! — поспешил сказать Елисей.

— Это не всё! Не спеши! Тебе отдельное задание. Иди и договаривайся с другими пароходами, чтобы делали то же самое. Пусть начинают подготавливать свои корыта к отплытию. Действуй умеренно жёстко, постарайся никого не убить. Говори о том, что один пароход уже согласился на все наши требования, — давал я инструкции Елисею.

Если парень справится с этим поручением, то быть ему во главе одной из сотен точно. Похоже, что я нашёл самородка. Может, только чуточку торопыга, но это молодость. Как известно, она обязательно проходит.

Выйти из порта, как я рассчитывал, через сорок минут не получилось. Случились некоторые сложности на других пароходах, пришлось Елисею пострелять. Не убивая, но две ноги строптивцев, по моему примеру, он прострелил. Действовали мы очень жёстко, но это если по местным меркам. Однако предельно эффективно. Это тоже по местным меркам.

Признаться, если бы у меня стояла похожая задача в прошлой жизни… Было бы куда как больше крови и жестокости, которая более обыденна, чем сейчас. Вот так и получается, что человечество развивается, проходит время, а войны всё более жестокие. Туда ли мы, человечество, идём?

Через полтора часа, когда большая часть моего отряда уже выходила из города, направляясь на юго-запад, ближе к австрийской границе, я ощутил небольшой толчок. Так дёрнулся пароход, на котором я находился. Зашумели колёса по бокам, и судно, мерно, казалось, очень медленно, отправилось на северо-восток, к Силистрии. Ещё три парохода последовали примеру «флагмана».

Мы шли настолько медленно, что казалось, если бы я трусцой бежал вдоль берега, то мог бы опережать пароходы. В какой-то момент я даже отправлял бойцов, чтобы они проследили, как обстоят дела у парового котла. Есть ли в нём вообще уголь, почему мы так медленно плетёмся. Однако, как заверили другие бойцы, дежурившие у котла и наблюдавшие за работой истопников, уголь подбрасывался в котёл постоянно, и даже один из моих бойцов принялся за такую работу. Я, оказывается, прострелил ногу как раз главному механику судна. Он должен был находиться в котельной, и, порой, он сам кидал уголь.

Возможно, корабли слишком медленные из-за того, что были перегружены. Я забирал с собой две сотни бойцов, а также мы везли немалое количество оружия, деньги, ну и представителей Австрии, а также… Омер-Пашу. Наверное, этот деятель был сейчас в пятёрке самых важных персон в Османской империи. Я не вёл с ним основательного разговора после того, как всё же узнал, какую птицу удалось поймать. Было понятие, что Омер-Паша был направлен в Рущук для проведения переговоров между Австро-Венгерской империей и Османским государством.