Читать книгу 📗 "Неприкаянный 2 (СИ) - Калбазов Константин Георгиевич"
— Казарцев, готовь парашют, и поднимайся. Нам нужен грузовик
— Слушаюсь, ваш бродь, — тут же подорвался сигнальщик.
Уж что-что, а летать под куполом ему никогда не надоедает. Если только зубы начинают стучать от холода. А так бы и вовсе не опускался на землю. Погляжу, может сделаю из него настоящего аса воздухоплавателя. Энергии и энтузиазма у него с избытком. Осталось малость знаний вложить, да создать достойный аппарат. Впрочем, тут-то как раз сложностей никаких, чего не сказать о кадрах.
Вскоре от сигнальщика проследовал доклад и мы изменили курс, нагоняя один из пароходов. Принадлежность неизвестна, но то, что не военный корабль, факт. Полчаса и мы уже приближались к британскому угольщику.
Только бы он направлялся не в Японию. Вот никакого желания возиться с командой парохода. Оставлять же их в шлюпках посреди открытого моря, оно как-то не очень…
— Итак, пароход «Бенджамин», груз уголь кардиф, пункт назначения Вэйхайвэй, — не без удовольствия прочитал я в судовых документах.
— Так и есть, сэр. Теперь мы можем направляться прежним курсом? — даже не пытаясь скрыть своё недовольство, спросил капитан.
А с чего бы ему быть довольным, коль скоро он поначалу проигнорировал моё требование остановиться для досмотра. Я сделал предупредительный выстрел из нашей безоткатки, израсходовав на это дорогую гранату, запас которых у нас не так уж и велик. Хорошо хоть на «Севастополе» имеется ещё сотня.
Но как ни странно, пушечная пальба британца не впечатлила. И тогда я вооружился своим маузером. Винтовочная пуля без труда пробила судовой колокол, огласив морской простор чистым и звонким звоном. И вот именно он-то и вразумил шкипера, заставив застопорить ход и опустить трап.
— Всё в порядке, сэр, вы можете продолжить путь. Прошу простить за испорченный колокол, но…
— Ничего страшного, господин мичман. Я сам виноват. Но с другой стороны, и вы должны меня понять. Я никак не мог ожидать, что это действительно русский катер, имеющий право на досмотр. Пусть он и необычный, но один в открытом море… — он в недоумении развёл руками.
— Ну что вы, я пока ещё не сошёл с ума, сэр, пускаться в подобную авантюру, — усмехнувшись, замахал я руками, и уточнил. — Просто оторвался от основных сил для разведки.
— А где ваши основные силы и куда вы направляетесь?
— А вы с какой целью интересуетесь, сэр?
— О, ну что вы. Просто любопытство. Неужели вы подумали, что будучи представителем нейтральной страны, я стану занимать сторону одной из воюющих сторон?
— Радует, что мы друг друга понимаем. Кстати, не продадите ли нам тонну угля?
— Вы вышли в море без топлива?
— Угольные короба полны, но нам предстоит долгий путь, а потому запас не помешает.
— Не вижу причин отказать вам в вашей просьбе, — уже вполне себе дружелюбно произнёс он.
Уголь погрузили довольно быстро, оставив его в мешках на палубе. Запас, как говорится, карман не тянет. А случись надобность, так и избавиться от него недолго, тупо сбросив в море.
Не успели отойти от «Бенджамина» и на пару кабельтовых, как заработала его радиостанция. В качестве маскировки я спрятал нашу антенну, но вот так, вплотную, можно даже гвоздь воткнуть и всё сработает как надо. Итак, международным кодом шкипер выдал в эфир весь услышанный от меня расклад. И всё это под соусом — русские совсем охамели, стреляли в нас, это полное безобразие, нужно призвать их к ответу. Угу. Призывалку сначала отрасти.
Спешить нам особо некуда, поэтому мы пошли на крейсерских двадцати четырёх узлах держась в семидесяти милях западнее корейского острова Чеджу. Это должно создать ощущение, что отряд имеет намерение обогнуть Японию с юга.
До полуночи шли под машиной, после чего поставили паруса и медленно поплелись к нужной точке, где я намеревался засветиться в очередной раз. Появляться там раньше времени не имело смысла, ведь отряд в лучшем случае должен был идти со скоростью в тринадцать узлов. И появись я до расчётного времени, это могло вызвать подозрения.
В полдень, остановили очередного нейтрала. На этот раз итальянец, и он не стал выделываться, лёг в дрейф по первому требованию в ста тридцати милях к юго-западу от Нагасаки. Увы, но на этот раз это чистой воды контрабанда. Пришлось изображать из себя мздоимца, за долю малую готового закрыть глаза на данное обстоятельство. Мы со шкипером отлично поняли друг друга, и пара тысяч фунтов великолепно закрыли этот вопрос. Что не помешало макароннику тут же заложить меня растрезвонив на всю округу о русских, которые идут, и нормальным людям жизни не дают.
Хорошо, но мало. Поэтому я продолжил двигаться на юго-восток, решив пошуметь ещё разок. В идеале, обнаружить японский военный корабль. Парашют мне в помощь. Если не найду ничего подходящего, придётся опять отлавливать гражданский пароход, а ночью в любом случае брать курс к месту рандеву с Эссеном.
Уже через час мне улыбнулась удача. Это был вспомогательный крейсер «Кобе-Мару». Не вооружённый транспорт, у которого в лучшем случае пара-тройка малокалиберок, а вполне себе серьёзная для нас угроза. Два стодвадцатимиллиметровых орудия, шесть трёхдюймовок и столько же пятидесятисемимиллиметровых пушек. Атаковать такого в открытую, слишком рискованно, поэтому я решил действовать так же, как в своё время с «Асамой». Держал его в пределах видимости, постепенно подбираясь всё ближе и ближе.
Не знаю о чём думал капитан, когда зажигал ходовые огни. Возможно опасался столкновения в районе достаточно активного судоходства. Нам пришлось постараться, огибая встречные суда, чтобы остаться незамеченными. В любом случае это упрощало нашу задачу по торпедной атаке буквально до полигонных условий.
Едва опустилась ночь, как мы встали на крыло и стремительно пошли на сближение. Два сброса, отворот в сторону и я тут же врубил радиостанцию забивая эфир помехами. Остаётся только понять, придётся нам атаковать метательными минами или я всё же не косой и добавки не потребуется.
Два взрыва с незначительным интервалом дали понять, что с точностью у меня всё в полном порядке. Теперь вопрос за тем, насколько хорошо у «Кобе-Мару» обстоят дела с живучестью. Как оказалось, всё очень плохо. Понадобилось всего-то десять минут.
Когда с японцем было покончено, я засел за передатчик и начал стучать в эфир от имени командира погибшего вспомогательного крейсера. «Атакован превосходящими силами русских. Три корабля. Погибаю но не сдаюсь. Слава императору.» Ну и координаты, в стороне, эдак милях в пятидесяти. Не нужно чтобы членов команды нашли слишком быстро. В идеале, было бы неплохо, если вообще никого не найдут.
— Снегирёв, правь к месту гибели корабля.
— Спасать будем? — удивился Харьковский.
— Не спасать, а концы в воду прятать, Андрей Степанович. Ложкин, готовь орудие и гранаты.
— Слушаюсь, ваше благородие, — отозвался артиллерийский кондуктор.
— Зачем? — удивился Харьковский.
— Боцман, я тебе кажется уже говорил насчёт моих приказов, — тихо произнёс я.
— Говорили, ваше благородие. Но…
— Слушай меня братцы, — перебил его я, понимая, что он в своём возмущении будет не один. — Знаю, что задуманное мною вам сильно не понравится. Быть может кто-то меня за это и возненавидит. Но все наши метания и обман японцев может пропасть даром. В проливе и так находится сильный отряд адмирала Камимуры, который может раскатать нас под орех. Если уверятся в том, что мы идём проливом, то подтянут и броненосцы. А тогда погибнуть могут полторы тысячи наших товарищей. Я передал по беспроволочному телеграфу, от имени потопленного крейсера, что он погиб в бою с тремя нашими кораблями. Это укажет самураям на то, что мы ушли в обход Японии, и в Корейском проливе останется только Камимура. Но если кто-то из команды крейсера доберётся до берега, или будет спасён слишком рано, то Того узнает, что потопили его самодвижущимися минами и никакие три корабля по нему не стреляли. Как результат, наш отряд не успеет проскользнуть через мышеловку. Нам нужно лишить их шлюпок. Да, противно и гадостно бить по спасающимся в море и лишать их средства спасения. Да, в воде большинство из них, а может и все, погибнут. Но такова кровавая правда войны и это нужно сделать. И мне наплевать насколько гадко у вас будет на душе, потому что вы выполните приказ. А того кто откажется, я лично пристрелю как труса и дезертира. Кондуктор Ложкин.
