Читать книгу 📗 "Неприкаянный 2 (СИ) - Калбазов Константин Георгиевич"
Ну, а с тем, что я уже воспринимал их как свою команду, а теперь могу потерять, то тут уж ничего не поделать. Если они не могут в чём-то переступать через себя, то им со мной не по пути. Ведь впереди грязи будет по самую маковку. Переварят случившееся, поймут и смогут встать рядом со мной, я буду только рад. Не сумеют, то пусть уж лучше отойдут сейчас, а не тогда, когда я на них буду рассчитывать.
Я поднялся в сумеречное небо, и стал всматриваться в восточном направлении. Мы уже были в заданном квадрате, и если старуха решила придерживаться накатанной колеи, то эскадра Камимуры должна быть где-то здесь. Если не окажется, то и чёрт с ней. Тогда есть все шансы провести отряд Эссена во Владивосток, а это уже совершенно другие расклады. Не сейчас, нет, но когда вторая эскадра будет уже на подходе, то Того не сможет не учитывать такой фактор, как Владивостокский отряд.
Вот они!
Я вскинул к глазам бинокль. Воздух чистый и прозрачный, море спокойное, и четыре корабля идущих в кильватере видны как на ладони. Пока это всего лишь черные тени, на сером фоне моря, с предрассветными бликами на лёгкой ряби. Ага. А вон и наши крейсера, движутся пока ещё не видя противника. Вот и другие корабли японской эскадры, рассредоточившиеся в этом районе, охватывая его наблюдательной сетью.
Ну что же, похоже Камимура сумел-таки выследить так докучавшие ему крейсера невидимки. Осталось только выяснить, кто на кого охотится. Сю-юрпри-из. Ага.
— Казарцев.
— Здесь, ваше благородие, — ох как он зол, паразит, даже привычное ваш бродь потерял.
— Курс двести шестьдесят. Самый полный.
— Есть курс двести шестьдесят. Самый полный.
— Спускайте меня.
Уже начав снижаться, я ощутил как скорость «ноль второго» начала увеличиваться. Когда же мои ноги коснулись палубы кокпита, он уже набрал максимальный ход и нёсся вперёд словно хищник почуявший добычу. Впрочем, так оно и было. Я невольно начал раздувать ноздри, словно стремясь почуять противника.
Прошёл к штурвалу, и тронув Снегирёва за плечо, принял у него управление. В торпедную атаку я всегда вёл катер лично. Это плохо для командира. Он должен в первую очередь командовать, и думать о боевой подготовке личного состава. Но я предпочитаю действовать иначе, потому что могу это сделать на порядок лучше других. А вот обучить и передать свои способности уже не в состоянии. Увы.
«Ноль второй» в буквальном смысле этого слова летел над водной гладью, которая постепенно окрашивалась сначала в розовый, а далее всё больше в алый. Явный признак хорошей погоды. Я слегка довернул штурвал, оставляя солнце строго позади, чтобы оно слепило японских наводчиков.
До противника оставалась пара миль, когда меня всё же сумели рассмотреть. Возможно оттого, что всё внимание возбудившихся членов команд было сосредоточено на наконец-то обнаруженных русских крейсерах, за которыми они гонялись несколько месяцев. Возможно из-за солнца, слепившего их. А скорее всё же сработали оба этих фактора.
— Ваш бродь, наводятся, — выдал Казарцев, напрочь позабыв про игнор.
Я ничего не ответил, а лишь дунул в свисток, давая сигнал о начале маневрирования. Так что, кто не пристегнулся, я не виноват. Спасать будет некогда. Шутка. Конечно же сделаю всё возможное, а после морду набью. Но после. Сначала дело.
Я сближался с целью маневрируя и кидая катер из стороны в сторону. Вокруг нас поднимались водяные фонтаны от многочисленных разрывов гранат. Оно бы отказаться от атаки, коль скоро не получилось подловить противника на рассвете, но куда-а та-ам. Меня такой азарт взял, что не могу удержаться. И ведь понимаю, что для нас одного удачного попадания с головой, но вот не могу удержаться и всё тут.
Взрыв, в лицо дохнуло ударной волной. Ветровое стекло осыпалось мелкими осколками. В грудь увесисто прилетело так, что не вздохнуть. Глухой металлический лязг и в голове зашумело, а в ушах один сплошной звон. Порезов на лице и руках я попросту не заметил.
Ложкин и Бутов, находившиеся у орудия повалились на палубу и не улетели в море только благодаря страховочным поясам. Стоявший рядом Казарцев коротко матернулся, скрутившись калачиком, не везёт ему, хоть тресни. Минный машинист Галанцев присел, схватившись за бедро. Родионов с камерой, Харьковский и Снегирёв, находившиеся в кокпите, не пострадали.
Нос нам разворотили знатно. И это точно семидесятишестимиллиметровая граната, шестидюймовый фугас даже если бы не рванул прошёлся бы вдоль, вынеся по пути как котлы, так и машины.
— Отворачивай, ваше благородие! — закричал Харьковский.
— Поздно пить боржоми если почки отказали! Подожми яйца, Андрей Степанович! — с каким-то злым азартом прокричал я.
Ещё и что-то такое нечленораздельное и залихватское выкрикнул, выписывая очередной вираж. Не будь мы на крыле, или имелось бы хоть малейшее волнение, и катер тупо зарылся бы в воду. А так, несёмся над водой и в ус не дуем. Хорошо бы уйти в дымы, но это только на отходе. А вот так, на полном ходу в лобовой атаке, вообще не вариант.
Наконец вышли на дистанцию атаки. С замыкающего «Иватэ» и идущего перед ним «Токива» по нам уже вовсю бьют из пулемётов. Пока безрезультатно, но это лишь вопрос времени. Если долго мучиться, то что-нибудь получится. Навстречу нам и перечёркивая курс тянутся строчки фонтанчиков, но пока мимо. А нет. Сглазил. Пули простучали по металлу, не пробив и уйдя в рикошет. Одна из них вжикнула рассерженным шмелём прямо у моего уха. Во всяком случае, мне так показалось.
Рвутся снаряды, поднимая водяные столбы, в лицо летят брызги, по корпусу бьют осколки. И опять вжиканье, где-то рядом. Второе попадание пришлось в левый борт. Без понятия куда именно, и сейчас смотреть точно не вариант. Знаю только, что по ощущениям опять трёхдюймовый. Ещё один, но уже поменьше, и опять в левый борт. Из пятидесятисемимиллиметровки отметились, к гадалке не ходить.
Я активировал дымогенератор, и взял «Иватэ» на прицел. Сброс! Катер повело. Я компенсировал крен, вновь прицелился, и снова сброс. Резко крутанул штурвал, буквально разворачиваясь на пяточке, и едва не улетев за борт. Вышло настолько неудачно, что «ноль второй» описал полный круг, прежде чем я успел вернуть себе управление.
Так, не сбрасывая скорость мы и понеслись навстречу отряду Эссена, укрываясь от противника дымами. Всё что смог, я сделал. Попали или не попали, но большего от нас ничего не зависит. А нет. Врёшь, с-сука! Попали! Плохо, что я расслышал только один взрыв. Но это я привередничаю. Главное, что всё же попали, йолки!
Глянул через плечо, Харьковский и Снегирёв деловито помогают Родионову влезать в подвесную. Нет, в Дмитрии я всё же однозначно не ошибся. Да он вообще стукнутый на всю голову. Однозначно станет одним из видных родоначальников кинематографии. Если выживет. Ага. И ведь сейчас бы помочь раненым, но нет, и сам рвётся в небо, и товарищей убедил помочь.
Снижать скорость я не стал. Во-первых, она и так чутка просела из-за парашюта. А во-вторых, стоит нам хапнуть водички, и всё, пойдём рыб кормить. Без вариантов.
— Докладывай, Родионов, что наблюдаешь? — когда тот повис на тросу, произнёс я в телефонную трубку.
— «Иватэ» вывалился из строя. Сегодня он точно не боец.
Вот и славно. Глядишь и нашим полегче будет. Может даже сумеют вырваться. Хотя это вряд ли. У Камимуры всё одно преимущество. Да ещё и корабли отряда Уриу не стоит сбрасывать со счетов. А у Иессена и скорости-то нормальной нет. Размышляя над этим я смотрел, как Харьковский и Снегирёв помогают раненым. Как ни странно, все четверо. Кто из них выживет, будем посмотреть. Но похоже, броники и каски опять нам помогли.
— Ваше благородие, вижу наших. Чуть правее дайте. Ага. Вот так прямо на них выйдем.
— Сколько до них?
— Навскидку, миль двадцать. Ходко идут.
Значит здесь будут в расчётное время, ну, а мы доберёмся до них ещё раньше. Двадцать миль? Ну это в любом случае меньше часа, даже если глазомер у Родионова дал конкретный такой сбой.
