Читать книгу 📗 "Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий"
— Да как вы смеете! Да как вы… вы… — Зоя Аркадьевна схватилась за грудь, принялась задыхаться.
На лице женщины появились некрасивые багровые пятна, краснота перешла на шею. Честно говоря, я малость испугался, как бы товарища Шпынько удар не хватил от возмущения. Клял себя мысленно за собственную несдержанность.
— Зоя Аркадьевна, воды? — любезно предложил товарищ директор, не двинувшись с с места.
Я с удивлением посмотрел на безмятежного Свиридова. Похоже, подобные приступы в исполнении завуча не смертельны, раз Юрий Ильич ведет себя так спокойно, не бросается вызывать скорую.
— Я умываю руки, Юрий Ильич! — с пафосом произнесла Зоя Аркадьевна, отдышавшись. — Но считаю своим долгом проинформировать районное образование. Вы же понимаете, что будет, если мероприятие подобного… рода вызовет отрицательный резонанс среди родителей? Пойдут жалобы!
Я смотрел на Зою Аркадьевну, с трудом сдерживая желание настучать товарищу завучу по голове. Жаль, что подобное невозможно. Во-первых, женщин я не бью, а во-вторых, это бесполезно в данном случае. Упертость, замешанная на какой-то глубинной предвзятости ко всему новому, не позволит нашей упрямой даме под иным углом взглянуть на любое новое начинание. Для нее важнее, что скажут люди, в данном случае, роно. Одобрение вышестоящей инстанции в приоритете.
Я посмотрел на Юрия Ильича. Подставлять директора не хотелось. Если завуч накатает кляузу, школу замучают проверками. Но Свиридов и тут меня удивил.
— Это ваше право, Зоя Аркадьевна. Не смею препятствовать. Ну что же, молодежь, готовьте День учителя по своему сценария. Кандидатуры новых учителей обязательно с одобрения предметников, — строго напутствовал директор. — Окончательный вариант сценария покажете нам с товарищем Шпынько.
— Спасибо, Юрий Ильич, — дружно откликнулись мы с Ниной Валентиновной, поднимаясь со своих мест.
Дверь в директорский кабинет мы закрывали под недовольный бубнеж Зои Аркадьевны, которая продолжала настаивать на своем. Невозмутимое молчание т
оварища Свиридова было ответом на все ее аргументы.
Глава 24
После того, как Юрий Ильич одобрил нашу идею провести полномасштабный День учителя и передать в этот всю власть в руки школьников, работа закипела. К моему удивлению, в большинстве своем учителя достаточно легко поддержали нашу затею. Что называется, и стар, и млад загорелись идеей «преподать неучам урок», «показать паршивцам, где раки зимуют». Самые молодые ехидно шутили: «А мы еще и учеников подговорим на баловство и посмотрим, как новички будут справляться». Услышав последнюю реплику от учительницы рисования, я мысленно перекрестился: с нее станется, молодая, бойкая, энергичная и с фантазией. Ученики обожали уроки изобразительного урока, она даже ругала необидно, но очень действенно.
И даже недовольное лицо Зои Аркадьевны и тотальный контроль нашей подготовки не мог испортить всем нам предпраздничное настроение.
Учителя ответственно подошли к выбору молодых педагогов, списки несколько раз переписывались, шли серьезные баталии за отличников, каждый требовал себе самых толковых. И вот, наконец, настал тот день, когда десятый класс с волнением собрался в одном из школьных кабинетов и целый час выслушивал инструкции от родных учителей, стараясь вникнуть во все нюансы преподавательской работы.
Эх, жаль, нет у меня мобильника, запечатлел бы на память как менялись выражения юных лиц по мере того, как педагоги делились особенностями ведения уроков. Будущие учителя на один день узнали, что такое календарный план, темы уроков, методика преподавания, структура урока. Многое мне казалось лишним, но я не лез в процесс. Все идет замечательно, практически по моему плану. Так зачем же ломать то, что работает?
Через несколько дней после того, как весть о дне школьного самоуправления разнеслась по школе, на меня началась окота. Ученики средних классов отслеживали меня на переменках, окружали дружной толпой и, горя желанием тоже встать у доски в качестве учителей, требовали назначить их «училками».
Никакие мои объяснения из серии «подрастете, и тоже будете вести уроки» не действовали. Детвора раз за разом находила все новые и новые аргументы. Я не сдавался, но всех желающих привлек к созданию праздничной атмосферы и созданию праздничных стенгазет, плакатов, открыток.
Вместе с Ниной Валентиновной мы придумали конкурс поздравительных плакатов-открыток. Озадачили каждый класс созданием персональной стенгазеты, в которой ребята обязательно должны были рассказать о своем классном руководителе и любом нашем учителе, заодно поделиться своими мыслями на тему «Учитель — наставник или друг».
Отдельная бригада энтузиастов трудилась над созданием первого номера школьной газеты. Собирала материал по ветеранам учительского труда, искала материал о том как жеребцовская школа работала в годы Великой Отечественной войны, выпытывала у родителей школьные истории, доставала педагогов вопросом: «Почему вы решили стать учителем?»
Школа кипела. Школа стояла на ушах. Школа бурлила и фонтанировала идеями и предложениями. На переменах обсуждали, генерировали мысли, спорили, ругались и мирились. В пионерской комнате в любую свободную минуту что-то вырезали, клеили, рисовали, складывали, клеили, выжигали, и снова спорили и ругались, следом мирились и тут же снова спорили.
В спортзале после уроков шли репетиции не только торжественной линейки, но и встречи учителей на пороге школы. День учителя, как известно, выпадал на воскресенье, на восьмое октября. Потому праздновать решено было в субботу. Десятый и девятый класс настаивали на том, чтобы уроки не сокращали. Но против моего аргумента: «Праздник для педагогов, позвольте учителям хотя бы раз в году закончить рабочий день пораньше», — приняли.
До волнительного дня оставалось всего ничего, чуть меньше половины месяца, приходилось дневать и ночевать в школе. Заодно раз за разом отстаивать свои позиции перед завучем, которая орлиным взором отслеживала все наши бурные подготовительные потоки, и совала во все свой нос, выдавая ценные замечания.
Не знаю, настрочила ли Зоя Аркадьевна жалобу в районо, но следила за каждым нашим с Ниной Валентиновной шагом. Наверное, никогда еще школьные дневники не пестрели таким количеством записей, написанных красной пастой рукой товарища Шпынько. «Носился по коридору с бумагой» — бежал в пионерскую, споткнулся и рассыпал листы цветной бумаги. «Испачкал краской одноклассницу» — рисовали очередной плакат после уроков, от избытка чувств устроили битву кисточками. «Придумывал шутки про учителей» — сочиняли на переменке школьные поздравительные частушки. «Опоздал на урок» и «Регулярное опоздание на уроки с перемен» — эти замечания побили все рейтинги популярности.
Вся школа буквально жила в пионерской комнате, желая поучаствовать в подготовке к празднику. Школяры неслись к Нине Валентиновне, едва звенел звонок на перемену. Разве что оба старших класса вели себя спокойно, у них были другие задачи. Хотя от участия в конкурсе и создания стенгазеты их никто не освободил. Но старшаки умели распределить свое время, что бы успевать сделать все.
Девятиклассники и выпускники усердно готовились к урокам. Учили новые темы, копировали в классах после занятий стиль поведения любимых педагогов. Переписывали и заучивали наизусть конспекты, которыми поделились учителя. Зубрили структуру урока, придумывали для начальной школы физкультурные минутки. Искали информацию для классных часов.
Первая неделя подготовки после памятного разговора в кабинете директора выдалась насыщенной событиями до такой степени, что про свадьбу я совершенно забыл. И только в пятницу поздно вечером я сообразил: завтра торжество у Зинаиды, а подарка-то у меня как не было, так нет. Рвануть с утра в город я не мог, потому как уроки никто не отменял. Купить абы что в сельпо, не хотелось.
За чашкой вечернего чая меня таки осенило: лампочка Ильича. А что, хороший подарок, как по мне. К тому же оригинальный. Да и не будет такого ни у кого, только у молодой семьи фельдшерица. Осталось только придумать и нарисовать эскиз. За этим заданием меня и застал Митрич.
