Читать книгу 📗 "Служу России! (СИ) - Старый Денис"
Теперь же Христофор Антонович мирно попивал чуть тёплое вино с различными специями, на австрийский манер приготовленное, и наблюдал, с какими озабоченными лицами два генерала — два человека, которых он решил всеми своими силами продвигать по служебной лестнице — читали и вдумывались в написанное.
Умница Никанор, тот самый толмач, к приходу генералов, с привлечением ещё двоих писарей, быстро сделал копии текста. Мало того, на всякий случай — какой именно, Миних и сам не знал — пишутся ещё десять копий трактата.
— Господа, прошу вас, отвлекитесь! В конце концов, мы не на военном совете и можем обсудить написанное в непринуждённой обстановке. Это же не руководство к действию. Более того, не находите ли вы это блажью одного молодого человека, который так сильно рвётся выделиться и заработать чины? Вот и выслуживается, — спросил вдруг Миних в несвойственной ему манере.
Обычно фельдмаршал всегда спрашивает напрямую, но сейчас вопрос прозвучал даже где-то в иезуитской форме. Ну не верилось Миниху!
Оба присутствующих генерала растерялись. Они понимали, что если Миних спросил в подобной манере, то они должны были найти в этом тексте что-то такое, что действительно было бы абсолютной глупостью, блажью.
Лесли и Фермор не подвергали сомнению, что всё то, что написано, — полная глупость. Ведь так сказал их благодетель. Но фельдмаршал требовал от генералов конкретики — аргументировать своё мнение при помощи приведения примеров.
И что в таком случае — глупость? Назвать ею то, что необходимо кипятить постоянно воду? Вплоть до того, чтобы назначать ответственных в каждом плутонге за этот процесс? Ну да, расточительство. Но настолько ли оно заметно будет, если поставить на чашу весов отсутствие у плутонга болезни живота?
О переходах… Да, сейчас это кажется крайне сложным мероприятием: идти шесть-семь часов, чтобы после солдаты отдыхали, а после трёх-четырёхчасового отдыха опять семь часов проводить в дороге? Так это нужно просто попробовать. А пока — даже написанное на бумаге — подобная манера длинных переходов казалась осуществимой. Ну конечно, если полк будет хорошо выучен, дисциплинирован, а каждый офицер будет знать правила подобных переходов.
Но ведь это только лишь дело времени. Много иных правил были усвоены и затвержены — и не все из них были понятны или даже, прости Господи, вовсе были полезны.
— Отчего, господа, молчите? — теряя терпение, так и не получив никакого ответа на свой вопрос, спрашивал фельдмаршал Миних.
— Прошу простить, ваше высоко… — начав было отвечать Лесли, поймал на себе укоризненный взгляд фельдмаршала. — Христофор Антонович. Но хоть разжалуйте меня обратно в полковники, но из того, что прочитано, сущей глупости я ни разу не заметил. Многое из этого сложно, требует особой выучки и дисциплины — и офицерского, и солдатского порядка. Но сие… словно новая ступень в развитии военного дела. Как переход от поместного воинства к гвардии Петра. И я не смею сомневаться в ваших словах, но мысль, что этот Устав писан был Норовым, — пусть он и лихой офицер… Не он это писал. Но все дельно.
Христофор Антонович Миних с удовлетворением посмотрел на Лесли. Внутри себя фельдмаршал даже усмехнулся, подумав о том, что если бы не этот гвардейский капитан, который подвиг Юрия Фёдоровича Лесли на героизм в деле потопления французского фрегата, то нынешний генерал-майор мог бы и не оказаться в числе тех, на кого Миних сейчас делает ставку, как на своих преемников.
В свою очередь, Фермор — дотошный в бумагах, в распоряжениях, но проигрывает Лесли в сообразительности и решимости. Уже бывший адъютант фельдмаршала, а ныне поставленный на дивизию, что формируется в Киеве, Фермор — не тот генерал, который приумножит славу русского оружия. Хотя и опозориться не должен. Как говорят на Руси: «Ни рыба ни мясо».
— Господа, сегодня больше ни слова о том, что вы прочитали или дочитаете уже вне моего дома. А завтра жду от вас двоих подробных реляций и соображений по этому трактату. Что мы можем уже сегодня сделать — и это необходимо внедрять, а что оставить на после.
Закончил я работать, как только солнце стало посылать не белый свет, а розовые закатные лучи. С первой темнотой я предполагал лечь спать, чтобы проснуться ещё затемно. С рассветом мне нужно быть на Чёрной речке — и быть бодрым, выспавшимся, со светлым рассудком.
— Можно к вам, господин Норов? — постучавшись в мою комнату, когда я уже ложился спать, зашла Марта.
— Что ты решила? — спросил я, встав с кровати и накинув халат.
— Я согласна! Мне… будет сложно, но я приму всё это. Те перемены, о которых вы сказали. Лишь только… чтобы вы не стали забывать обо мне, — понурив голову, сказала Марта.
Я не скажу, что именно сегодня, сейчас, хотел того, что сделал. Предаваться плотским утехам, когда на следующий день запланирована серьёзная дуэль — это не совсем правильно. Спать нужно, а не любить! Но нашей близости не могло не произойти теперь. И я хотел думать, что сейчас заполучил не только рыжую и страстную любовницу. А еще и соратницу, помощницу.
И было у меня предложение к девушке.
— Теперь, Марта, я тебя попрошу занять соседнюю комнату. Потому как я с тобой рядом никак не высплюсь — не до сна. А мне нужно завтра быть бодрым. Я тебе сейчас дам бумаги, ты их хорошенько изучи. Я хотел бы, чтобы ты стала хозяйкой моего трактира. Понимаю, что ты женщина, что тебе трудно будет — непривычен народ к начальству в юбке. Но я же знаю, что большую часть работы у отца выполняла именно ты. Там проект того, что я хотел бы видеть в трактире, называться который будет «Ресторан». Так что я спать, а ты — читать! — я усмехнулся, глядя на девушку.
Та сперва была удивлена, но сейчас наполнилась такой решимостью, что можно гарантировать — самый лучший трактир будет у нас с ней, а если получится привлечь инвестиции, то еще кого-то. С улыбкой я добавил:
— И учи русский язык! Это я с тобой на немецком разговариваю, а гости должны знать, чего от них хочет хозяйка.
Конечно, Марты одной мало, без поддержки, в том числе силовой. Ну так и я не один-одинёшенек. После боёв, которые были на фрегате, потом у Данцига, в инвалидной команде Измайловского полка прибыло. Это люди, которые ещё могли бы приносить пользу обществу, но списаны.
У одного была отрублена кисть руки. Но другая рука была вполне себе сильной и опытной, могущей держать в руках шпагу. Такой человек в армии не нужен — это факт. Там он будет слабым звеном, из-за него может погибнуть вся команда.
Но он вполне может работать как силовое прикрытие для ресторанного бизнеса. И таких бывших солдат было пятеро, с разными увечьями, но ещё боеспособными. Уверен, моряки еще будут так благодарны, что работать станут за двоих.
Ну и вместе с ними я оставлю ещё пять человек. Так что силовое прикрытие у Марты будет такое, что никто не посмеет на неё напасть или обидеть, как женщину.
Уже не молодой, но явно бодрый и опасный мужчина стоял в тёмном переулке и метал на своего собеседника острые, изучающие взгляды. Сам мужчина был одет в наиболее неприглядную одежду, чтобы при встрече не быть узнанным своим собеседником.
Примерно такого же эффекта хотел добиться и тот, кто неумело договаривался с суровым мужиком, Кондратием Лапой, чтобы воспользоваться услугами приехавшего в Петербург на гастроли разбойника, которого в некоторых кругах знают под прозвищем «Поп».
— Мой господин готов щедро платить! — уговаривал Лапу его собеседник.
— Отправить в ад гвардейского капитана? Да ещё когда он без охраны не ходит? Это стоит столько, что мне в одни руки не унесть, — отвечал Лапа, который уже провел разведку объекта.
Ведь есть и другие люди, которым гвардеец перешел дорогу.
Кондратий интересовался Александром Лукичем Норовым и потому, что трактирщик, который также хотел воспользоваться его услугами, просил о подобном же. Но Лапа только раз увидел, как идет Норов, как его опекают солдаты. И понял, что этот гвардеец либо стоит таких денег, за которыми и самый набожный верующий отправится в ад; либо не нужно с ним связываться вовсе. Но было ему весьма любопытно, что в обоих случаях заказывают убийство одного и того же Норова. Потому теперь он и не ушёл сразу, плюнув напоследок.
