booksread-online.com

Читать книгу 📗 "Муля не нервируй… Книга 6 (СИ) - Фонд А."

Перейти на страницу:

— Угу…

— Так вот, отец, если ты один умеешь на этом приборе, то я не пойму, как ты сможешь потом спокойно спать? Как ты сможешь есть вот эту котлету с горчицей, когда такой прибор — дорогущий, редкий — сиротливо стоит, накрытый чехлом в лаборатории, и никто на нём не работает⁈ Какое же это преступление для науки! Какое же это преступление против человечества! — я демонстративно-удручённо покачал головой.

Модест Фёдорович и Дуся удивлённо посмотрели на меня, а я продолжил:

— И, может быть, отец, стоит лично взглянуть на этот прибор и, хотя бы, обучить кого-то, чтобы он мог на нём поработать?

От этой идеи глаза Модеста Фёдоровича загорелись.

— Может быть, тебе стоит поехать туда и поработать на этом приборе? — продолжал нагнетать я.

— Да ты что! — возмутился Модест Фёдорович. — Я же здесь работаю! На Родине!

— Ты уже здесь не работаешь, отец. Ты написал заявление на увольнение, — безжалостно напомнил я.

— Как? Я? Ах, да… точно… написал… — задумчиво пробормотал Модест Фёдорович и озадаченно почесал затылок.

Кажется, в таком состоянии он даже не помнил, что он натворил. Дуся взволнованно посмотрела на меня, я глазами показал ей, что ничего страшного, всё под контролем, мол, сиди тихонько и не рыпайся, а сам продолжил:

— И тётя Лиза сильно переживает, что ей помочь с этим прибором некому.

Модест Фёдорович печально вздохнул.

— И она боится, что приедет проверка, а у неё этот прибор просто так стоит…

Модест Фёдорович озадаченно почесал затылок и задумался.

И тогда я сделал контрольный добивающий:

— А ещё она боится, что если она не найдёт человека на этот прибор, то на следующий год ей срежут финансирование.

Вот тут уже Модест Фёдорович дрогнул. Он ошалело посмотрел на меня и неуверенно сказал:

— И что делать?

— Как что? — вытаращился я на него, — ехать, конечно же! Тёте Лизе срочно нужна помощь. И только ты можешь её спасти! Тем более, что ты не обременён ни работой, ни семьёй. Так что бери и езжай!

При упоминании о семье Модест Фёдорович покраснел и выдавил:

— Я подал заявление на развод.

— Но тебя же не развели ещё?

— Там месяц…

— Ну и вот! На момент отъезда ты будешь женат, а там и без тебя разведут. В крайнем случае, найми адвоката и оставь ему доверенность, пусть он рулит от твоего имени…

— Ты считаешь, что меня так быстро выпустят? — недоверчиво посмотрел на меня Модест Фёдорович, проигнорировал всё остальное, что не относилось к науке.

— А почему нет?

— Но ты же сам сказал — ни работы, ни семьи…

— А мы тебя оформим консультантом в мой проект. Также, как тётя Лиза со стороны югославов была, консультантом по спецэффектам и пиротехнике… как-то примерно так оно называлось. Я завтра же скажу Йоже Гале, он умеет такие дела проворачивать.

— Что-то мне не верится… — пробормотал Модест Фёдорович, но видно было, что он уже загорелся идеей ехать работать на чудо-приборе и спасать человечество, и тётю Лизу в частности.

— Ой, да чего наперёд волноваться? Здесь главное влезть, а там видно будет, — отмахнулся я, — ты лучше допивай чай и поищи литературу по этому вопросу. Кто его знает, какие там ещё затруднения могут быть, с этим прибором. Вряд ли тебе книги килограммами позволят вывозить. Так что подготовься, что ли.

Модест Фёдорович аж подпрыгнул от возбуждения:

— Точно, Муля! Ты у меня — голова! Я же совсем недавно в бюллетене Академии наук СССР видел одну занимательную статью Афанасьева… — он на мгновение замолчал, взгляд его при этом сперва остекленел, затем сделался совершенно безумным, и он с приглушённым воплем выскочил из кухни в кабинет.

Недопитый чай остался на столе.

А буквально через миг из его кабинета послышались звуки падающих книг.

— Ну слава богу! — перекрестилась Дуся и облегчённо улыбнулась.

— Что скажете, Фаина Георгиевна? — спросил я на следующий день, когда мы вместе возвращались из съемочной площадки, где Тельняшев тщетно пытался «продвинуть» свою протеже — кудрявую блондинку с овечьими глазами.

Злая Фуфа посмотрела на меня задумчивым взглядом:

— Ты знаешь, Муля, меня всегда ужасно раздражают такие ситуации. Ты стараешься, добиваешься, ты проживаешь каждую роль словно в последний раз. И иногда я думаю, что нас приучили к одноклеточным словам, каким-то куцым, глупым мыслям, и вот как играть после этого Островского? Я каждый раз, когда начинаю новую роль, я долго, несколько ночей, не сплю. Я хожу по комнате, курю и думаю: как бы этот персонаж сделал в этой ситуации, а в этой? Как он прожил бы жизнь? Почему он так делает? Как он это чувствует? Как он думает, как мыслит? И вот это всё я пропускаю через себя, поэтому каждая моя роль — она выстрадана.

Она вздохнула. Мы подождали, пока мимо проедет грохочущий трамвайчик и пошли дальше.

— И вот когда я смотрю, как приходят такие девочки, у которых из достоинств — только груди и всё, эдакие пупсики, и их ставят играть главные роли, а они умеют только рот открывать и хлопать глазами, мне становится больно и грустно. Потому что это же искусство должно быть! Да, их научили красиво разговаривать, поставили им речь, они как-то там крутят руками, головой, что-то изображают, но они — бездушные куклы, она не живут на сцене. Я не понимаю, как можно идти в искусство, если ты не имеешь вот такой бездонной души, которая всё вот это чувствует, всю боль человечества⁈

Она задумчиво посмотрела на меня и вздохнула:

— И тем не менее на все главные роли, все лучшие роли даются вот таким вот девочкам с пухленькими губками. А ведь они же этого не заслужили!

— Фаина Георгиевна, — сказал я, — но ведь вы же сами прекрасно понимаете, что дело не в вашем таланте или не таланте. Вам не дают главные роли не потому, что у вас нет таких белокурых локонов, а потому что у вас плохие отношения с режиссёрами. Вы постоянно их критикуете, вы возмущаетесь их командами. Причём если бы наедине ещё, но вы же делаете это громко, демонстративно. Ваши язвительные слова уходят в народ. Конечно, вас после этого никто не любит. Конечно, им легче не держать вот такого, извиняюсь за выражение, склочного человека, как вы, а поставить двух девочек с надутыми губками, которые будут безропотно двигаться в ту сторону, в которую им скажет режиссёр, чем поставить вас. Ведь вы же высмеиваете их за малейшую оплошность или же даже ещё не произошедшую оплошность… с прицелом на будущее, так сказать…

Фаина Георгиевна засмеялась:

— Да, это так. Но я не могу смотреть на фальшь.

— Я знаю, Фаина Георгиевна, что вы очень талантливы… но…

— Ха, Муля! Талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности. Вот эти девочки — им же этого не дано!

— А вы довольны, в принципе, последними своими ролями? — спросил я.

— Ну, конечно, Муля! Я за время этих съёмок просто переродилась. Я познала такое удовольствие! Среди сербов, как ни странно, оказалось очень много крепких, талантливых актёров. Они там, даже молодые, играют довольно хорошо, немножко по-другому, но хорошо. И я очень много от них взяла каких-то методик, каких-то приёмов, а они — от меня. И вот эти месяцы для меня — просто это какой-то калейдоскоп эстетического удовольствия!

— И не зря… Думаю, именно из-за этого удовольствия вы связали ту жёлтую жилетку, — не смог опять не упомянуть я.

Фаина Георгиевна вспыхнула, помолчала, а потом сказала:

— Я не умею выражать сильных чувств, хотя я могу сильно выражаться.

— Это угроза? — спросил я и засмеялся.

— Да нет, это нормально. В моей старой голове две, от силы три мысли, но они временами поднимают такую возню, Муля, что, кажется, их там тысяча.

Я опять рассмеялся и таки не удержался:

— Так всё же, что с жилеткой? Что-то налаживается? Вениамин Львович, хоть и носит фамилию Котиков, но фору ещё всем даст!

Фаина Георгиевна посмотрела на меня озорным взглядом, лихо подмигнула и, совсем как девчонка, хихикнула:

Перейти на страницу:
Оставить комментарий о книге
Подтвердите что вы не робот:*

Отзывы о книге "Муля не нервируй… Книга 6 (СИ), автор: Фонд А.":