Читать книгу 📗 "Аландский крест (СИ) - Оченков Иван Валерьевич"
— Это будет первая война, в которой переговоры о мире начнутся еще до ее, то есть войны, формального объявления, — хмыкнул я в ответ. — Нам же, граф, остается лишь помыслить немыслимое и превозмочь невозможное. Всего лишь… Впрочем, расскажите мне лучше, как тут обстоят дела?
— Если помните, мое назначение состоялось совсем недавно, и всей полноты информации у меня по понятной причине нет, но в любом случае в обществе много недоумения относительно этого решения графа Кавура. Говорят, что ни спорных, ни территориальных вопросов между нами нет. Патриоты упрекают Кавура в преступной трате и распылении военного потенциала армии, который так необходим для предстоящей анти-австрийской борьбы за объединение Италии.
— А что думают сами военные?
— Генерал Альфонсо Ла Мармора лучится энтузиазмом, уже приступил к активной подготовке войск. Отбирает лучшие из батальонов берсальеров, пехотных рот эскадронов и батарей. Сам король, не желая лишить ни один из полков чести воевать с Россией, распорядился послать против нас сводные батальоны, представляющие все полки. Есть уже и кандидатура командующего — младший брат короля принц Фердинанд Савойский, герцог Генуи. Но, как я слышал перед отъездом, ему внезапно стало плохо. [2]
— Какая жалость. Французский и британский принцы у нас есть, а вот савойского, видимо, не будет. Впрочем, пусть его. Каким предполагается размер экспедиционного корпуса?
— Думаю от 15 до 25 тысяч. Это четверть всех вооруженных сил королевства.
— А они не опасаются, что австрийцы воспользуются моментом и ударят?
— Думаю, они запросили такого рода гарантии у Парижа. К тому же, насколько мне известно, финансовое положение Вены крайне непрочно, а потому сомнительно, чтобы она решилась на военную авантюру.
— Вот значит, как… выступить против нас у них денег хватает, а против Сардинии нет? Как иногда причудливо ложатся карты…
— Видимо, не сошлись в цене с англичанами.
Впрочем, все беспокойства оказались напрасными. Никто нам не помешал, и мы очень быстро, я бы даже сказал, с ветерком пронеслись через север Италии и спустя пару дней уже выходили на перрон в Турине. Нас здесь ждали, и тем же вечером я встретился с графом Кавуром.
Сразу скажу, один из главных творцов будущей Объединенной Италии мне понравился. Крепкий, несмотря на некоторую склонность к полноте мужчина в немного мятом или просто не слишком удачно сидящем на нем фраке с зеленой лентой ордена святого Лазаря на жилете и розеткой «Почетного Легиона» в петлице. Открытое улыбчивое лицо в обрамлении рыжеватых баков, высокий лоб и очки в тонкой оправе. Говорили мы, разумеется, по-французски.
— Добрый день, ваше императорское высочество, — сдержано поприветствовал он меня, — для меня честь встретиться с вами, хотя, буду откровенен, мне не вполне понятны цели этого визита.
— Мне тоже лестно знакомство с вами, любезный граф. Что же касается цели, то она совершенно очевидна. Мне хотелось бы, чтобы Россия и Объединенная Италия, рождение которой мы, вне всякого сомнения, вскоре увидим, были дружественными государствами.
— В таком случае наши желания совпадают, но… к величайшему моему сожалению, в политике не бывает прямых путей. К несчастью, судьба моей родины слишком зависит от позиции великих держав. И по воле судьбы, ваши враги Англия и Франция нам друзья, и напротив, наш самый главный враг — Австрия — союзник вам. Боюсь, что при таких раскладах дружбы между нашими народами не получится!
— Судьба тут ни при чем, друг мой. Сардиния маленькая и слабая страна, вынужденная искать покровительства. Это я понимаю. Но мне неясно другое, с чего вы взяли, что Наполеон III вам друг? Да, племянник великого корсиканца умеет произвести благоприятное впечатление и говорить трескучими фразами, но, по сути, находящаяся под его управлением Франция такой же разбойник с большой дороги, как и Австрия. Вена не желает лишиться по доброй воле Ломбардии и Венеции. Париж может помочь вам, не спорю. Вопрос лишь в том, что он потребует взамен? Ваш король готов лишиться Савойи и Ниццы?
— Возможно, это не самая лучшая сделка, — помрачнел сардинский премьер. — Но что готовы предложить нам вы?
— Ничего, — откинувшись на спинку неудобного, украшенного резным узором кресла, ответил я. — Кроме одного, если вы пошлете своих солдат на войну с нами, они там все и останутся.
— Вы приехали сюда нам угрожать⁈
— Помилуйте, граф, это вы собираетесь воевать с нами. А я всего лишь предупреждаю, чем это все закончится.
— И что же нам делать?
— Как минимум, не вмешиваться в дело, которое вас не касается. Если, конечно, не хотите приобрести в нашем лице противника своим начинаниям. Что же касается Австрии… поверьте, у нее гораздо больше врагов, нежели вы думаете.
— О чем вы?
— Ни о чем, а о ком. В данном случае, о Пруссии. Дело в том, что Вена стоит на пути объединения в единое государство не только итальянцев, но и немцев. И есть только один центр, вокруг которого может выкристаллизоваться будущее Германское государство — Берлин. И очень скоро они столкнутся в бескомпромиссной схватке, победителя которой не трудно предугадать.
— Вы полагаете, Пруссия одолеет? — скептически посмотрел на меня Кавур.
— Вне всякого сомнения! И в тот момент, когда из трухлявой австрийской монархии полетят пух и перья, вот тогда вы сможете объединить в едином государстве под скипетром Виктора-Эммануила все свои исторические провинции. От Венеции на севере до «Королевства обеих Сицилий» на юге и, разумеется, Папскую область!
— А что, если Россия вновь придет на помощь своему старому союзнику?
— Знаете, мне почему-то кажется, что двуличная политика Франца-Иосифа в самом скором времени оставит его страну без союзников. Тем более, что наши цели окончательно разошлись. Петербург желает освобождения стонущих под османским игом балканских народов, а Вена хотела бы заменить турецкое владычество своим. Но это, как вы сами понимаете, уже не устраивает нас. Так что наши войска больше не придут. Я имею в виду, как союзники. А вот как противники вполне могут. Но… если Гогенцоллерны и впрямь нам друзья, то вот насчет Савойского дома я не уверен.
— Вы ставите меня в безвыходное положение.
— Вовсе нет. Я предлагаю лишь немного подождать.
— Но как?
— Очень просто. Для начала вы можете потребовать от союзников больше. Намного больше. А главное, добивайтесь от них гарантий на признание за вами Ломбардии. Они на это не пойдут, уверяю вас. Причина проста. Они все еще надеются втянуть Австрию в войну с нами. Затяните переговоры, а тем временем позвольте мне выступить перед вашим парламентом. С приветственным словом от лица нового российского императора. Я же постараюсь убедить Палату депутатов и Сенат в том, что воевать с Россией совершенно не в интересах Сардинии. Ратификация соглашения с союзниками провалится на голосовании. И вам останется лишь развести руками перед Парижем и Лондоном. Мол, ничего не могу поделать, vox populi — vox dei. Демократия…
— Это ударит по моим позициям…
— А вы выступите в роли миротворца. И скажете, что спасаете тысячи жизней своих героических воинов, которым в ином случае грозила бы неминуемая и страшная смерть в наших суровых краях. От меткой пули аландских стрелков, штыка гвардейских гренадеров или снарядов нашей артиллерии. А того хуже, от холеры, цинги, мук плена в далекой Сибири, морозов, голода и прочих бед, присущих военному времени. Со своей стороны могу заверить, что в случае прибытия пьемонтских войск обращу на них личное и самое пристальное внимание и обещаю, что приложу все силы, чтобы ни один солдат не вернулся в солнечную Италию иначе как в гробу. Подумайте, какой эффект, — я особо выделил это слово, — подобный плачевный итог этой жестокой авантюры возымеет на ваше положение и карьеру?
— Вы нарисовали ужасную будущность, ваше высочество… Неужели все так и будет?
— Не сомневайтесь. Я не имею привычки давать несбыточные обещания. Как сказал, так и сделаю. Но повторюсь, если вы откажетесь от сделки с Наполеоном и Пальмерстоном, не пройдет и пяти лет, как Италия будет свободной и единой. И никто не потребует у вас отдать взамен свои земли.
