Читать книгу 📗 "Железный конь (СИ) - Тыналин Алим"

— Товарищи, не будем делать поспешных выводов. Нужно тщательно разобраться.

— Правильно, — согласился я. — Предлагаю создать комиссию по расследованию. В составе: Громов, Кутузов, дядя Вася как свидетель, и я.

— А милицию привлекать будем? — спросил Семеныч.

— Если потребуется, — ответил Громов. — Пока попытаемся разобраться своими силами.

Хрущев и его спутники явно забеспокоились. Они переглядывались, о чем-то шептались.

— Степан Григорьевич, — обратился к главному механику района Громов, — не будете возражать, если мы осмотрим вашу машину?

— Зачем? — удивился Хрущев.

— Вчера видели УАЗ болотного цвета возле бокса, — объяснил директор. — Хотим исключить вашу машину из подозрений.

— Но это же абсурд! — возмутился главный механик района. — Я бы никогда не стал портить оборудование!

— Тогда вы не будете против осмотра? — настоял Громов.

Хрущев колебался, но отказаться не мог. Дядя Вася подошел к УАЗ-469, внимательно осмотрел колеса:

— Михаил Михайлович, а вот это интересно. На покрышках глина особого сорта. Такая только у нашего бокса встречается, там где грунт красноватый.

— Глина может быть откуда угодно, — возразил один из спутников Хрущева.

— Не откуда угодно, — поправил его Семеныч. — Я землекоп со стажем, грунты различаю. Эта глина именно отсюда.

Кутузов подошел к машине, заглянул в кузов:

— А что это у вас тут лежит?

Он достал из кузова молоток с деревянной ручкой:

— Инструмент рабочий. А на ударной части следы краски. Серой краски, как раз такой, какой покрашен корпус контактора.

Хрущев побледнел:

— Это… это случайность! Молоток мог где угодно испачкаться!

— Случайностей слишком много, — заметил Громов. — УАЗ болотного цвета, следы глины, молоток с краской…

— И специалист по электрике в вашей команде, — добавил Федька, указывая на Петра Николаевича.

Названный покраснел еще больше:

— Я ничего не ломал! Просто смотрел, как устроено!

— Смотрели, — согласился дядя Вася, — а потом применили знания на практике.

Лаптев почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, и решил взять инициативу:

— Товарищи, это серьезные обвинения. Нужно оформить все документально, провести официальное расследование.

— Правильно, — согласился Громов. — Составим акт о порче имущества, опросим свидетелей, соберем улики.

Хрущев понял, что попал в ловушку:

— Михаил Михайлович, может, не стоит раздувать скандал? Я готов возместить ущерб.

— Готовы возместить? — переспросил я. — Значит, признаете вину?

— Я… мы… — запнулся главный механик района.

— Степан Григорьевич, — сказал Громов строго, — вы или ваши помощники причастны к порче оборудования?

Повисла тяжелая пауза. Хрущев смотрел на землю, его спутники переминались с ноги на ногу.

Наконец Петр Николаевич не выдержал:

— Хорошо, признаю! Но мы не хотели серьезно портить! Просто показать, что эти новшества ненадежны!

— Не хотели серьезно портить? — возмутился Кутузов. — Тысяча рублей ущерба это не серьезно?

Хрущев тяжело вздохнул:

— Михаил Михайлович, мы действительно были здесь вчера вечером. Хотели продемонстрировать уязвимость дорогого оборудования. Но не думали, что ущерб будет таким большим.

— Так, — сказал Громов, доставая блокнот. — Будем составлять протокол. Вы признаете факт умышленной порчи государственного имущества?

— Признаем, — понуро ответил главный механик района.

Лаптев почувствовал, что ситуация оборачивается не в его пользу:

— Михаил Михайлович, может, решим вопрос мирно? Возместят ущерб, и на том дело закончим?

— Нет, — твердо сказал директор. — Преступление есть преступление. Будем разбираться по всей строгости.

Дядя Вася подошел к Хрущеву:

— Степан Григорьевич, а зачем вы это сделали? Подъемник же людям помогает, работу облегчает.

— Я думал… — начал главный механик района, но замолчал.

— Думали, что если сломать новую технику, люди к старым методам вернутся? — договорил за него Семеныч. — Не получится. Прогресс не остановишь.

К концу дня вся история получила официальное оформление. Составлен акт о порче имущества, взяты объяснения с виновных, определен размер ущерба. Хрущеву и его помощникам предстояло отвечать перед райкомом и прокуратурой.

Лаптев попытался использовать инцидент для критики проекта:

— Михаил Михайлович, этот случай показывает недостаточную защищенность дорогостоящего оборудования. Может, стоит пересмотреть планы развития?

— Наоборот, — возразил я. — Инцидент показывает, что наши проекты настолько успешны, что вызывают зависть конкурентов. Значит, мы движемся в правильном направлении.

— Виктор Алексеевич прав, — поддержал Громов. — Дорогу осилит идущий. Восстановим оборудование и продолжим работу.

— А как обезопасить технику от новых диверсий? — поинтересовался Кутузов.

— Установим сигнализацию, — решил я. — И организуем дежурство. Пусть попробуют еще раз подойти к нашему оборудованию.

Федька гордо выпрямился:

— Виктор Алексеич, мы такую систему охраны сделаем, что мышь не проскочит!

— Вот и отлично, — одобрил директор. — Злоумышленники оказали нам услугу, показав слабые места защиты.

К концу дня диверсанты были разоблачены, ущерб оценен, планы восстановления составлены. И что важнее, коллектив объединился перед лицом внешней угрозы, поняв ценность того, что создавалось общими усилиями.

Мастерские будущего выдержали первую серьезную проверку не только на техническую надежность, но и на жизнестойкость.

Глава 26

Ловушка

К концу месяца экспериментальный бокс был полностью восстановлен. Новый электроподъемник работал еще лучше прежнего, я учел недостатки первой конструкции и усовершенствовал систему безопасности. Теперь любая попытка диверсии практически исключена.

Хрущев получил строгий выговор от областного руководства и условный срок. Его авторитет в районе был подорван окончательно.

Никто не хотел связываться с человеком, который портил государственное имущество. Главный механик района превратился в фигуру нон грата, его мнение перестали спрашивать на совещаниях.

Но я понимал, что устранение Хрущева решило только половину проблемы. Истинным организатором саботажа был Лаптев. Именно он координировал действия недовольных, именно он плел интриги в областных кабинетах, именно он тормозил все мои инициативы под видом бюрократических процедур.

Сидя вечером в доме за холмом, я анализировал ситуацию. За два года работы в совхозе мне удалось многого добиться.

Урожайность выросла в полтора раза, себестоимость продукции снизилась на треть, техническая оснащенность достигла уровня передовых хозяйств республики. Но каждое нововведение приходилось проталкивать через сопротивление Лаптева.

Заместитель директора по кадрам был умным и осторожным противником. Он никогда не выступал против напрямую, всегда ссылался на инструкции и циркуляры, формально оставался в рамках закона. Но я знал, что за внешней лояльностью скрывается системная работа по дискредитации моих проектов.

После разоблачения диверсии Хрущева Лаптев стал еще осторожнее. Понимая, что грубые методы не работают, он переключился на административные рычаги. Затягивал согласования, требовал дополнительные экспертизы, находил формальные нарушения в документообороте.

Но у каждого человека есть слабости. И я знал главную слабость Лаптева.

Жадность. До меня доходили слухи, что за время работы в совхозе он выстроил целую систему коррупционных связей с поставщиками и подрядчиками. Получал откаты с государственных закупок, завышал стоимость работ, создавал схемы для личного обогащения.

Пора было нанести решающий удар.

Лаптев представлял угрозу не только для моих проектов, но и для всего совхоза. Его аппетиты росли, суммы хищений увеличивались, коррупционная сеть расширялась. Если не остановить его сейчас, через год-два он превратит процветающее хозяйство в свою личную кормушку.