Читать книгу 📗 "Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей"

— ¡Basta! — прикрикнул главарь, когда они вдоволь наигрались.

И они ушли. Я поднялся, кряхтя, отряхнулся. Вроде сильно не пострадал. И одежда осталась целой. Почти. Несколько прорех придется заштопать. И ладно, ничего страшного не случилось. У меня даже настроение не сильно упало — даже новое слово запомнил. Баста. И море! Оно тоже никуда не делось…

Чем дальше я уходил от своей хибары, тем лучше становились дома. Трущобы сменились ветхими, но каменными зданиями, затем — более крепкими, старинными особняками с коваными решетками на окнах и увитыми зеленью балконами. Улицы стали шире, чище. Появились фонари, бросающие желтые пятна света на тротуары.

Я вышел к набережной. Малекон, как было написано на табличке. Это было потрясающе. С одной стороны — темная, безбрежная гладь океана, волны с шумом разбивались о низкий парапет, поднимая в воздух соленые брызги. Пахло морем, йодом, чем-то свежим и диким. Над водой кружили чайки, их крики смешивались с гулом города.

С другой стороны — вереница зданий, стоящих прямо вдоль набережной. Старинные колониальные постройки, многие с величественными фасадами, колоннами, арками. В окнах горел свет, из открытых дверей ресторанов и баров доносились звуки музыки — ритмичной, незнакомой, живой. Вывески казино горели яркими неоновыми огнями — красными, синими, зелеными, отражаясь в мокром асфальте.

Малекон вечером был местом, где собирался другой мир. Чужой мир. Мир богатых. По проезжей части неслись дорогие, блестящие машины — Кадиллаки, Шевроле, машины, которые я видел только на американских открытках до войны. Хотя нет — от довоенных они сильно отличались. Из них доносилась музыка, смех. На тротуарах гуляли люди. Мужчины в светлых костюмах, с сигарами в зубах — громко смеющиеся, без стеснения обнимающие малолетних, лет по двенадцать-четырнадцать, шлюх. Шикарные женщины в легких, ярких платьях, с шикарными прическами. Когда одна из них прошла рядом со мной, за ней потянулся шлейф аромата дорогих духов. Они прогуливались неспешно, болтали, жестикулировали. Казалось, их не касаются ни жара, ни бедность, ни проблемы, которые были так реальны еще несколько кварталов назад.

Странное дело: никаких особых изменений по сравнению с предвоенным бытом я не заметил. Да, машины поновее, помощнее. Фасон костюмов отличается. Но и только. Если убрать поправку на то, что Гавана на другом конце земного шара, то и вовсе особых перемен не видно. Четырнадцать лет прошло, а никакого особого «будущего» я не обнаружил. Ни тебе летающих такси, ни универсальных роботов Чапека…

Я шел, прижимаясь к стене домов, чувствуя себя невидимым, лишним на этом празднике жизни. Мои ветхие сандалии, пыльные штаны и выцветшая рубаха кричали, что я не принадлежу этому месту. Я был призраком из другого мира, наблюдающим за жизнью, которая шла мимо.

Но я не чувствовал зависти. Была лишь отстраненность, любопытство ученого, наблюдающего за незнакомым видом. Как эти люди живут? О чем они говорят? Какую роль они играют в этом мире?

Я свернул в один из переулков, отходивших от набережной. Здесь было тише, мрачнее. Запах моря смешивался с запахом мусора и кошек. Я хотел немного отдохнуть от яркого света и шума, просто постоять в тени. А потом вернуться и начинать учиться.

И тут я увидел ее.

В глубине не очень широкого переулка, в нише между двумя высокими зданиями, был вход. Не магазин, не ресторан, не бар. Над массивной деревянной дверью, чуть покосившейся, но все еще выглядевшей внушительно, висела вывеска. Тусклый фонарь над ней освещал надпись.

Большими буквами, немного облупившимися, но четко читаемыми, было написано:

BIBLIOTECA.

Библиотека.

Слово было почти таким же, как на латыни. Слово, которое значило знание. Слово, которое в этом новом, чужом мире, полном загадок и опасностей, могло стать моим единственным ключом к выживанию.

*Vete, muchacho! — Уходи, парень!

**¿Qué necesitas? — Чего надо?

***¿Qué querías? — Что хотел?

****¿Qué estás haciendo aquí? — Что ты здесь делаешь?

*****¿Mudo? — Немой?

Глава 3

Я вернулся уже в сумерках, усталый, но будто подогреваемый изнутри. Малекон остался позади, как кино — чужая жизнь, в которой мне не было роли. Зато разговорник у меня был, и я решил выжать из него всё.

Свечка только с непривычки может показаться ненадежным источником света. За время оккупации мы к такому освещению настолько привыкли, что о другом и не думали. Вот и Луис имел запасец — не воск, конечно, дешевый стеарин, но тут не до жиру. Вместо отражателя использовалась жестянка. Так что всё готово к занятиям.

Сидел на полу, облокотившись на кровать, и медленно листал страницы, выискивая слова, фразы, выражения. Существительные угадывались проще — pan, agua, calle. Буквы латинские, половина слов если не знакома, то догадаться можно — вот оно в одной фразе, вот в другой. Я произносил их до хрипоты. А вот с глаголами хуже. Они ускользают, прячутся за окончаниями, спрягаются, меняются, будто нарочно. Но без них — ни шагу. Я повторял про себя: quiero, puedo, tengo, necesito*… пытался запомнить, хоть что-то оставить в голове. Что-то забудется, но хоть часть останется.

Чтение захватывало, но глаза начали слипаться. Я уже не замечал, как просто тупо листал страницы, пытаясь выудить в галантных фразах простые слова. Мысли текли медленно, вязко. Последнее, что промелькнуло в голове, прежде чем я уснул, — я ведь так и не знаю, к которому часу надо быть на работе. Да и часов у меня нет. Но как мелькнула — так и пропала.

Разбудил меня голос. Резкий, женский, с акцентами на гласные. Секунду я не понимал, где нахожусь. Потом — скрип двери, стук ног, кто-то схватил край одеяла и дёрнул его вниз. Я зажмурился, потом приоткрыл глаза.

В комнате стояла мулатка — та самая из аптеки. Широкие бедра, крепкие руки, упрямое лицо. Стояла, уперев руки в бока, смотрела на меня, как на валявшуюся в проходе тряпку.

— Arriba, dormilón**, — сказала она с нажимом. Потом, словно отбарабанив стихотворение, выпалила целую тираду, из которой я уловил только знакомое «señor Álvarez» и что-то вроде «ya está tarde». Поздно, значит.

Я рывком сел, сбросил с себя остатки сна, попытался натянуть рубаху. Она только махнула рукой и уже разворачивалась к двери, как будто знала, что я пойму.

С трудом напялив сандалии, я выскочил за ней следом. Даже умыться не успел. И сразу попал под яркий свет утреннего солнца. И уже было жарко. Пыль под ногами быстро забивалась между пальцами. Слева скрипел чей-то тележный воз, откуда-то пахло варёными бобами. В животе пусто, в голове шумит. Рабочий день сейчас начнется. Только одно: не опоздать бы.

Я вбежал в аптеку уже после открытия. Не успел, получается. В зале Альварес что-то объяснял покупательнице — ответная реплика была явно от пожилой дамы. Аптекарь с лицом цвета бронзы был в рубахе навыпуск с накладными карманами внизу и на груди. Здесь в таких почти все ходят. Покупательница вышла, а Альварес бросился на меня с такой скоростью, будто собирался вышвырнуть на улицу.

— ¿Dónde estabas, idiota? — начал он орать. — ¿Qué te pasa? ¡Te dije a las siete!***

Вот это экспрессия! Слюна летела на пару метров точно. Я поднял руки в мнимом испуге и, опустив голову, начал лепетать:

— Йо… йо эээ… эм-м… — и добавил неуверенно: — ка-ка-кабе…

Это было жалкое зрелище, но вполне убедительное. Альварес застыл на месте, пытаясь понять, что я там блею. За его плечом показалась мулатка, та самая, что тащила меня утром с постели. Она, переглянувшись с аптекарем, сказала:

— Señor, creo que se dio un golpe muy fuerte en la cabeza.

Я уловил ключевые слова — creo, golpe, cabeza — и догадался: она считает, что я сильно ударился головой. Я подавил улыбку. Значит, не напрасно вчера сидел до глубокой ночи, выискивая в разговорнике нужные конструкции и повторяя их шёпотом, пока не пересохло в горле и не заныли глаза. Я начинаю понимать.