Читать книгу 📗 "Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей"

Альварес оказался тем еще козлом: если мной он просто понукал, раздавая затрещины и оплеухи, то мулатке просто не давал прохода. Не реже раза в день он пытался зажать ее в уголке и облапать. Не стесняясь меня, задирал юбку, засовывал свои руки куда попало. Ловкости ему не хватало, и Люсия каждый раз выскальзывала, сопровождая это звенящим «¡Para! ¡Ahora mismo!»******. Иногда она не выдерживала, плакала в углу, думая, что никто не видит. У меня прямо сердце разрывалось.

Будь аптекарь женат, может, тратил свой неуёмный пыл в другом месте, но нет, сеньора Альварес скончалась от лихорадки лет пять назад.

Мой испанский постепенно развивался. Я не ленился ходить в библиотеку, где дон Хорхе уже не спрашивал меня, что надо, а приносил словарь, едва услышав мое прерывистое «Ола!». Да и общение с другими, в первую очередь с Люсией, сильно помогало. Она у меня была вроде экзаменатора. Я пробовал на мулатке всё новые слова и выражения, благо, репутация заики делала неправильное произношение малозаметным. Обычно она переспрашивала, а я пытался запомнить, как правильно говорить.

Возвращался я из библиотеки налегке: с собой только огрызок карандаша и сложенная пополам тетрадка, в которую я записывал новые слова. Вечер был тёплый, с ленивым влажным ветром, тянувшим с моря. На улицах пустынно. Еще немного, и наступит ночь. До захода солнца оставалось с полчаса, не больше. После этого, если нет фонарика, идти придется в темноте. С уличным освещением здесь, в бедных кварталах, просто беда.

Я свернул на знакомую улицу — короткий путь к дому, усыпанный обломками ракушек и песком. Только шагнул за угол, как кто-то вынырнул из темноты и встал прямо передо мной. Один из тех самых мальчишек — худощавый, с торчащими ушами и лицом, которое мне уже было знакомо по той драке у аптеки.

Эти гаденыши будто охотились за мной. Ну а как еще скажешь, если я сталкивался с ними уже не помню какой раз. После того, самого первого, раза, когда они меня побуцкали, удавалось уходить. Переулочки здесь такие, что, не зная местной географии, и заблудиться впору. Но не сейчас: мы почти на магистрали. Не уйти.

Он узнал меня мгновенно. Хмыкнул, будто нашёл потерянную игрушку, и, развернувшись, со всех ног побежал прочь, выкрикивая что-то вроде «¡Ven acá, ven rápido!». Сердце у меня провалилось куда-то в пятки. Бежать? Но куда? И зачем — я всё равно не успею. Я всё ещё был слаб: рис с фасолью, пусть и три раза в день, в силах не прибавлял. А драка — это дыхание, это мышцы, это инстинкт. У меня ничего этого нет.

Зато есть смекалка.

Я присел на корточки у обочины и начал насыпать в носок — тот самый, что таскал с собой вместо мешочка, — песок и гравий. Нашёл пару мелких камушков, доложил. Завязал на узел. Проверил вес. Вроде ничего. Может, хоть одного уложу.

Сегодня они не в полном составе. Всего трое. Когда они вернулись, я уже держал оружие в руке. Они подошли со смехом, как к чему-то интересному, как дети к пауку в банке. А я молча шагнул вперёд — и со всей силы размахнулся.

Первый получил по щеке и тут же завыл, зажав лицо. Второй успел пригнуться, но споткнулся. Третий отступил, подняв руки. И тут, как в замедленной съёмке, я заметил за их спинами старшего. Тот не вмешивался, наблюдал. Только когда понял, что дело идёт плохо, шагнул вперёд и достал нож.

Я замер. Против ножа с носком? Шансов не было. Ни одного. Если на тебя идут с «пером» — лучшее, что можно сделать, это убежать. Драться не смысла. Я прикинул, что если сейчас развернусь и дерну изо всех сил, то можно и оторваться. Вряд ли главарь настроен на то, чтобы меня порезать. Пугает, скорее всего. Но проверять не хочется.

Но именно в этот момент из-за поворота показалась машина. Свет фар, пока не нужный, мазнул по стене дома. Надпись POLICIA на дверце в переводе не нуждалась. Хулиганы, не мешкая, метнулись в разные стороны, исчезая в переулках. Главарь тоже сгинул, будто и не было его тут.

Полицейская машина притормозила. Из неё вышли двое: один — молодой, с сигаретой в зубах, другой — постарше, с выражением скуки на лице.

— ¿Qué pasó aquí? — спросил старший. Вроде понятно — спрашивает, что произошло.

Я прокашлялся, сглотнул, и выдал:

— N-no sé n-nada. Est-t-t-taba c-c-aminando… hacia c-c-casa… y m-me… at-t-tacaron.

Они переглянулись. Молодой фыркнул. Конечно, шёл домой, никого не трогал, напали — и всё тут.

— ¿Este tipo tartamudea?

— Parece que sí. Vámonos.

Тартамудеа — это я, заика. Люди с изъянами здесь считаются не только второсортными, но и заразными — никто не хочет с ними связываться.

Они сели обратно в машину, и уехали, даже не проверив, всё ли со мной в порядке.

Я ещё несколько секунд стоял посреди улицы, потом медленно высыпал песок из носка, встряхнул его и сунул обратно в карман.

*quiero, puedo, tengo, necesito… — Я хочу, я могу, я имею, мне нужно…

**Arriba, dormilón — Вставай, соня.

***¿Dónde estabas, idiota? ¿Qué te pasa? ¡Te dije a las siete! — Где ты был, идиот? Что с тобой? Я же тебе в семь сказал!

****Pues qué bien. ¡Vamos! Limpia esto. Luego ordena los frascos. Y después… — Отлично. Пошёл! Убирайся. Потом расставь банки по местам. А потом…

*****¿No comes carne? — Ты не ешь мясо?

******¡Para! ¡Ahora mismo! — Перестаньте! Сейчас же!

*******— ¿Este tipo tartamudea?… — Parece que sí. Vámonos. — Этот парень заика?… — Похоже на то. Пошли.

Глава 4

Альварес был настоящим капиталистом. Ничего, что мелким, но принципы блюл. Мне он платил ровно столько, чтобы хватало на скудную кормежку, и, при известной сноровке, на одежду, прикрыть срам. Так что в моей хибаре даже местные летающие прусаки — тараканы-кукурачи, не селились. Им у меня просто нечем питаться. Что там у аптекаря было с Люсией, я пока не разобрался. С одной стороны, она грамотная и с характером. В принципе, читать здесь умеют многие. Но уметь работать с документами — это уровень повыше. Но почему она терпела домогательства аптекаря, а не ушла в другое место? Судя по кое-каким намекам, дело было в долге. Сколько, за что — не знаю. Моего испанского для таких вещей пока не хватало.

И посетителей он очень чётко разделял — одним кланялся, разговаривал, заискивая, на других внимания не обращал. Даже за пользование телефоном — большой редкостью в бедном районе, требовал деньги.

Очередное нападение Альвареса на Люсию случилось ближе к концу работы, ровно через месяц, как я очутился в Гаване. Я имитировал уборку, время от времени шелестя веником по полу. Тут самое главное — не показывать, что освободился, постоянно изображать бурную деятельность. Тогда и придирок будет меньше. Вдруг из кладовой, в которой хранились лекарственные компоненты, послышалась возня. Уже привычное «Basta!» эффекта не возымело. Треснула ткань, аптекарь что-то отрывисто сказал, на что получил ожидаемое «No!». Упала коробка, но атака продолжалась. Мулатка как-то совсем уж жалобно пропищала ¡Déjalo ir!' — требовала отпустить, но, видать, сбавить обороты у распаленного мужика не выходило. Вдруг вспомнил ту самую камеру, куда нас напоследок напихали как селедку в бочку — многие там вот так беспомощно попискивали, умоляя отпустить.

Что делать? Подождать, пока всё кончится? Но слишком уж жалобной и бессильной была последняя реплика. Никто её не отпустит. И дело даже не в насилии — оно отвратительно, но переживаемо. Речь о рубеже. Преодолей его Альварес, и решит, что имеет право. Аптекарь это понимает. И девушка понимает. И аптекарь понимает, что девушка понимает. Пожалуй, стоит вмешаться. Понятно, на чьей стороне. Лишним будет вспоминать, кто ко мне был добр.

Я тихонечко прошел мимо, в основной зал, краем глаза заметив широкую спину аптекаря, полностью закрывавшую Люсию от моего взгляда. Вроде меня никто не услышал. Резко открыл входную дверь, так что колокольчик жалобно тренькнул, покашлял для уверенности, и убежал на улицу. Мне мешкать нельзя, за несколько секунд надо добраться до черного хода. Там я сделаю вид, что только что выносил мусор.