Читать книгу 📗 "Курсант. На Берлин 4 (СИ) - Барчук Павел"
Честно говоря, я вообще-то тоже был напряжён. Если, к примеру, Леман решил подставить своих бывших советских «друзей», а Шипко такой вариант развития событий допускал, то мне — конец.
В любом случае, Леман понял, что «канал связи» снова открыт, и теперь следующий ход был за ним.
Рядом кто-то шумно вздохнул — слишком шумно для приличного общества. Это был мужчина, сидевший по левую руку от меня, пожилой господин с седыми висками и усталыми глазами. Он вынул носовой платок, а затем, повторив свой трагичный вздох, промокнул им глаза. Видимо, господина неимоверно тронули пафосные речи героя. Человек даже прослезился.
Тут же, справа, послышалась возня. Леман, решив повторить манипуляции седого господина, вытащил свой носовой платок и сделал движение, будто собирался вытереть лоб. Однако, наверное, от избытка чувств, его рука дрогнула, платок выпал и шлепнулся ровно между нашими креслами, возле моей ноги.
— Неловко вышло, извините… — пробормотал он, наклоняясь. Его рука мелькнула в полумраке, поднимая белеющий в полумраке кусок ткани.
И в этот момент я почувствовал на предплечье прикосновение. Одно касание. Пауза. Два касания. Пауза. Пять касаний. Код Морзе. Старая, проверенная система. Один-два-пять. Буква «Б». Брайтенбах.
Я не шевелился, продолжая смотреть на экран, где уже вовсю свирепствовали «славянские орды». Но все мое существо сфокусировалось на человеке, который секунду назад, можно сказать, рискнул головой, чтобы подать сигнал. Это был ответ.
Моя рука лежала на подлокотнике. Мизинцем я едва заметно постучал по деревянной ручке. Одно касание. Пауза. Два касания. Пауза.
В темноте я почувствовал, как напряжение в фигуре Лемана чуть ослабло. Он кашлянул, прикрывая рот рукой, и прошептал так тихо, что слова слились с завываниями «злодеев» на экране:
— Завтра. Четыре после полудня. Цойтенплац. Скамья у фонтана.
Я чуть кивнул, почти неразличимо, при этом не отрывая взгляд от экрана. Леман откинулся в кресло, его дыхание стало ровнее. Контакт, наконец, был установлен. Цена этого контакта — голова Вилли Лемана и моя.
Теперь оставалось дело за малым — досидеть до конца этого адского просмотра, не подавая виду, насколько меня раздражает картинка на экране. Там как раз доблестные немецкие фермеры уже косили «орду» врагов вилами с катарсическим рвением.
Я изобразил восхищение и громким шёпотом произнес:
— Вот это да! Какая мощь! Великолепно!
Я обращался в пустоту, глядя четко перед собой, но достаточно громко, чтобы услышали соседи. Рядом с Леманом какая-то дама в норковом палантине одобрительно хмыкнула.
Когда финальные титры поползли по экрану под грохот фанфар, зал взорвался овациями. Я вскочил одним из первых, аплодируя так рьяно, что ладони через мгновение буквально загорелись. Надо было соответствовать образу восторженного идиота.
Поток зрителей сразу хлынул в фойе. Я «влился» в него, стараясь при этом держаться рядом с колоннами, чтоб не затоптали. Ну и заодно сканировал толпу на предмет знакомых лиц. Хотел найти Либертас или Харро, дабы закрепить знакомство. А еще лучше — договориться о совместном вечере.
Однако… Произошло то, на что я вообще никак не рассчитывал.
Мой взгляд скользнул по очередной кучке взволнованных зрителей и…наткнулся на человека, которого я ожидал увидеть в самую последнюю очередь. Это был Николай Николаевич Клячин собственной персоной. Живой, здоровый и отвратительно счастливый.
Учитывая, что дядю Колю последний раз я видел у фрау Марты дома, когда бывший чекист разыгрывал перед двумя немками весельчака и балагура, а потом он просто исчез, испарился, как воздух, степень моего офигевания в этот момент резко скаканула за высшую отметку. Но еще выше скаканула степень моего напряжения.
Клячин сам по себе — дурная примета, а уж его довольная физиономия, маячащая в нескольких метрах от некоторых представителей верхушки Рейха — вообще очень жирный намёк на какой-то близкий трындец.
— Сука… А я так надеялся, что ты сдох в какой-нибудь подворотне…
Однако, судя по внешнему виду и радостной роже, Николай Николаевич явно сдыхать не планировал. Более того, он выглядел как самый настоящий щеголь из высшего света: безупречный смокинг, лакированные туфли, галстук-бабочка, дерзко сдвинутая набекрень шляпа. Клячин излучал уверенность, и он целенаправленно двигался… прямо к Йозефу и Магде Геббельс. Ледяная игла страха кольнула под ложечку. Что ему от них нужно?
Инстинкт пересилил осторожность. Я прижался к мраморной колонне, сливаясь с декоративной тенью, и напряг слух на максимум. Не помогло. Между мной и Геббельсами было метра три, но гул толпы заглушал слова. Пришлось сделать пару невинных шагов в их сторону, делая вид, что любуюсь огромной вазой с цветами.
Клячин поклонился с театральной легкостью, улыбка играла на его губах.
— Господин рейхсминистр! Фрау Геббельс! Какая неожиданная и приятная встреча в этом храме искусства!
Голос дяди Коли звучал настолько радостно, что Йозефа Геббельса, которому пришлось оторваваться от разговора с каким-то генералом, буквально перекосило.
— Мы знакомы? — холодно спросил рейхсминистр, явно не понимая, что хочет от него этот странный человек.
А вот Магда… Магда сразу узнала «хорошего друга семьи Николя Старицкого». Именно так Клячин представился ей при их первой и последней встрече в доме Марты.
Я видел, как кровь отхлынула от лица первой леди Германии, сделав его мертвенно-белым. Пальцы фрау Геббельс судорожно сжали ридикюль.
Я вполне мог понять эту дамочку, особенно в свете того, что Подкидыш рассказал о Бернесе. А вернее о его схожести с неким Виктором Арлазоровым. В дом Марты Книппер Магда приезжала тайно от мужа, уверен в этом на сто процентов. Но сейчас, из-за появления Клячина, эта тайна могла весьма испортить жизнь фрау Геббельс.
А потом я понял еще одну, гораздо более волнительную вещь. Хрен с ней с Магдой. Хоть прибьет ее рейхсминистр, хоть придушит — потеря невелика. А вот если чертов Клячин сейчас при Геббельсе засветит детали своего знакомства с первой леди, если засветит ее определенный интерес к Бернесу… Вот это будет очень плохо. Очень! Плохо!
Потому как после того самого «прослушивания», встречи фрау Геббельс и Марка не прекратились. Они, конечно, носили чисто платонический характер. Но это пока. Бернес и Магда уже два раза гуляли в каком-то неимоверно глухом лесу, где их никто не мог увидеть. Немка, конечно, уверяла Марка, что дело исключительно в ее любви к природе, но мы-то знаем, какие причины на самом деле сподвигли супругу рейхсминистра таскаться между елочек и осинок.
— Николай Старицкий, господин рейхсминистр, — Клячин говорил с легким акцентом, при этом не сводя глаз с Магды. — Скромный почитатель немецкого кинематографа и… давний друг многих. Фрау Книппер, например. Вы ведь знакомы с фрау Мартой, фрау Геббельс? Такая радушная хозяйка.
Клячин сделал паузу, наслаждаясь эффектом. Магда едва держала себя в руках. Хотя, надо признать, стоило ей это много сил. Геббельс нахмурился, его взгляд метнулся от Клячина к жене:
— Марта Книппер? Ты бываешь у нее, Магда? Кто это?
— Я… я… — голос Магды дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Однажды… давно… по благотворительному делу…
Думаю, на самом деле супруга рейхсминистра была на грани паники. Клячин улыбнулся шире, словно кот, играющий с мышкой:
— Ах, да! Благотворительность! Прекрасное дело. И такой замечательный музыкант у нее гостил тогда… румын, кажется? Играл так проникновенно. Вы, фрау Геббельс, кажется, были глубоко тронуты. Помню, вы даже… неважно. — Он махнул рукой, делая вид, что речь идет о пустяках. — Просто приятные воспоминания о Берлине и его удивительных людях.
Йозеф Геббельс смотрел на жену с нарастающим подозрением. Его маленькие глазки сузились до щелочек.
— Музыкант? Румын? Ты ничего не рассказывала, Магда.
— Ну как же, Йозеф! Тот самый талантливый парень, за которого я просила. Помнишь? Ты пристроил его в оркестр. — Вырвалось у первой леди слишком громко, слишком нервно. — Да, я встретила его именно у Марты Книппер. Прекрасная семья. Ее сын — член СА…И я не хотела тебя беспокоить такими пустяками!
