Читать книгу 📗 "Шарлатан 3 (СИ) - Номен Квинтус"
— В Горьковской области половину, если не три четверти, сделал местный комбинат бытового обслуживания, которому все программы готовил этот Шарлатан.
— И что? То есть а кто ему сейчас помешает обратиться за помощью к мальчишке? Тем более, что мальчик давно уже вырос и, думаю, понимает всё уже гораздо лучше.
— А он согласится? Вроде Шарлатан сейчас только своими вычислительными машинами занимается, а мы говорим совсем о других вещах.
— Мне почему-то кажется, что если мы у него самого об этом спросим, то это будет правильно, — хмыкнул Иосиф Виссарионович. — Тем более что как раз в последнее время он вычислительными машинами почти вовсе не занимается, мне товарищи говорили, что теперь он разве что помогает другим разработчикам мелкие вопросы решать в этой области. А вот нам… то есть нашим товарищам помочь он, я думаю, наверняка не откажется, потому что уже не мальчик наверняка должен понимать, что пули мимо него могут и не пролететь. А если Павел Анатольевич ему еще и объяснит дополнительно, как такой неприятности в обозримом будущем можно будет избежать…
— Павел Анатольевич объяснить-то может, — хмыкнул уже товарищ Судоплатов, — но вот как ему объяснить, что в стране, кроме Горького есть и другие, очень даже неплохие города…
— Мы ему и это постараемся объяснить. — произнес товарищ Сталин. — Я ему лично это объясню, если понадобится.
— Сколь ни обидно это осознавать, но в ближайшие пару лет это не понадобится, — вздохнул Пантелеймон Кондратьевич. — Сейчас он студент горьковского университета, и переводить его в другое учебное заведение мы не можем. Во-первых, потому, что в других просто не преподают те предметы, которые он изучает, а во-вторых, он не просто изучает там предметы, которые, можно сказать, он сам же включить в программу и придумал, а активно там обучает других людей. Не только и не столько студентов, сколько преподавателей — и если мы уберем его из университета, то мы почти сразу же уберем из университета новый факультет вычислительной техники. А у нас таких факультетов в стране вообще считанные единицы, их нам и без того страшно не хватает!
— И какие по этому поводу будут предложения? — недовольно поинтересовался Иосиф Виссарионович. — Что нам предлагается сделать-то?
— А именно то, о чем мы только что сейчас и говорили. Пригласим Шарлатана, опишем ему сложившуюся ситуацию и послушаем, что он сам предложит. Он почему-то всегда придумывает очень интересные решения самых разнообразных задач, причем всегда очень неочевидные поначалу, но почему-то всегда получается, что его решения выходят наиболее правильными.
— И наиболее дешевыми, — подтвердил усмехаясь, Николай Семенович. — А когда у нас, благодаря некоторым совсем не товарищам, огромные суммы просто улетают… улетели в какую-то бездонную бочку, этот момент тоже упускать не стоит.
— Думаю, — подвел итог совещанию Иосиф Виссарионович, — по основному вопросу мы все решили. А насчет привлечения товарища Кириллова… Пантелеймон Кондратьевич, займетесь?
— Уже занялся, правда я его по другому делу пригласил, но заодно и эти вопросы подниму. Он вроде пообещал ко мне приехать в понедельник вечером. Павел Анатольевич, вы мне компанию составите?
— Боитесь с ним один на один выйти? — рассмеялся Судоплатов. — Правильно делаете, я бы тоже побоялся. Но вместе мы, надеюсь, особо критических потерь не понесем. Во сколько у вас встреча назначена?
Глава 24
О существовании города Павелец знали практически все москвичи и очень многие гости столицы: ведь в честь этого города был назван вокзал, а теперь и станция метро с таким же названием появилась. Но вот где находится этот город, знали все же очень немногие — раньше немногие знали. А теперь о нем знали почти все, ведь в городе заработал довольно большой металлургический завод, который обеспечивал все стройки Москвы и Подмосковья арматурой для железобетона. Сначала там выстроили и запустили завод небольшой, с четырьмя «маленькими» домнами, а весной еще две, уже больших, домны поставили — и завод каждые сутки выдавал по семьсот тонн арматуры и проволоки-катанки. Руды с завода по переработке пиритового огарка на такое производство не хватало, но туда теперь возили и металлолом эшелонами, так что вскоре (после пуска еще нескольких уже электрических печей) ожидалось, что мощность завода вырастет до трехсот пятидесяти тысяч тонн в год. То есть завод получился очень не маленький — а на таком заводе и рабочих должно работать тоже немало — и городок стремительно рос.
На самом деле завод был выстроен не в самом городе, а километрах в семи от него, и к заводу из города даже трамвайные пути были проложены, но трамваи не только к заводу бегали, они и по самому городу пассажиров возили. И если в «старом» городе с прокладкой трамвайных путей все же были определенные сложности, то в «новом» (который даже официально назывался «микрорайоном») все было предусмотрено заранее. Да и новенькая «высотка», которая теперь являлась, по сути, «городским центом всего», тоже заранее была запланирована.
А высотка эта была совсем не такой, как во множестве других городов: ее спроектировал архитектор — уроженец Павелеца, и спроектировал ее весьма оригинально: на большом девятиэтажном «стилобате» две «башни» стояли по краям здания, а в середине стилобата, выстроенного возле вокзала, была огромная (высотой в пять этажей) арка, изображающая «городские ворота». И это здание, в отличие от многих прочих высоток в небольших городах, была исключительно административным зданием, в котором размещались и все городские службы, и магазины, м сразу два кинотеатра (причем один — «совмещенный», в нем зал был скорее театральный, нежели кинозалом), городская библиотека, музыкальная школа и множество других «учреждений культуры». Среди которых — городская телевизионная студия, и с какого-то перепугу меня пригласили на ее открытие. И пригласили меня вовсе не для того, чтобы ленточку на двери студии в торжественной обстановке перерезать, я там должен был провести «первую передачу Павелецкого телецентра». Дело в определенной мере привычное, но Павелец все же от Горького довольно далеко, да и от Москвы не особо близко расположен. Но когда я об этом заикнулся в разговоре по телефону с товарищем Пономаренко, он посмеялся в трубку и сказал, что «я тебя подожду пару часов, а выступить по телевидению — дело очень нужное, можно сказать, государственной важности дело».
Пантелеймону Кондратьевичу я пожаловался исключительно потому, что он меня к себе пригласил, сказав, что хочет «кое-что со мной наедине обсудить», и дату назначил как раз на то же воскресенье, когда было намечено открытие этой студии. Откровенно говоря, у меня была мысль «отмазаться» от обоих этих визитов — но не сложилось, просто потому что товарищ Пономаренко выделил мне на все воскресенье отдельный самолет. А еще он «передоговорился» с руководством Павелеца и торжественное открытие местного телевидения там перенесли с полудня на одиннадцать утра. Так что в воскресенье с самого ранья мне пришлось вставать, переться на двадцать первый завод (самолет там меня ждал, а не на городском аэродроме), затем полчаса вещать всякое жителям Павелеца и всего Павелецкого района (и, думаю, не только него: в городке еще и телебашню выстроили такую же, как в Москве на Шаболовке, даже на четверть повыше — так что передачу при определенной сноровке можно было и в Рязани посмотреть). А потом снова в режиме бешеной кобылки мчаться на аэродром и лететь в Москву. И при всем при этом у меня не было вообще никаких идей относительно того, зачем я вообще товарищу Пономаренко понадобился. То есть была лишь одна мысль, связанная с тем, что Пантелеймон Кондратьевич все же был «главным по идеологии» в партии и отвечал в том числе и за всю «советскую культуру» — но мое личное «влияние на культуру» ограничивалось лишь тем, что когда-то организованные мной «мобильные магазины» грампластинки продавали…
Ну, еще я «придумал» выпускать «звуковые диафильмы», диаскоп, изображающий из себя игрушечный телевизор — но как-то маловато это все было для «влияния». Так что всю дорогу от Павелеца до Москвы я размышлял над тем, что товарищу Пономаренко понадобилось — и ничего путного не придумал. Поэтому, вылезая из самолета, я решил больше об этом вообще не думать, ведь очень скоро Пантелеймон Кондратьевич мне сам все расскажет. Ага, не думать о белой обезьяне — это всегда именно так и работает…
