Читать книгу 📗 "Телохранитель Генсека. Том 2 (СИ) - Алмазный Петр"

— У меня вот здесь тоже собрано несколько свежих примеров, так сказать, народного творчества. С некоторой аналитикой и определенными выводами специалистов. И, знаете, меня совсем не радует то, что я прочел. Высока вероятность, что анекдотами о нашем Генсеке и Политбюро занимается целый коллектив специалистов. Знать бы еще, в какой стране этот коллектив работает?

— В нашей, — ответил я.

— Поясните, — потребовал Андропов.

— Чтобы создавать популярные анекдоты, нужно находиться внутри общества, тонко чувствовать и понимать культуру, менталитет, настроения. Мигрантам, а тем более иностранцам, такое не под силу. По крайней мере, без поддержки изнутри страны. Лучше проверьте, какие советские институты работают с иностранными партнерами. Я бы обратил особое внимание на фонд «Квантум» и Джорджа Сороса — очень опасного врага.

Глава 4

— Откуда у вас такие сведения? — обманчиво мягко спросил Андропов. — Снова во сне увидели?

Я забеспокоился, что сам навлек на себя ненужные подозрения. Но выручила память настоящего Медведева. Вспомнилась прошлогодняя охота и посиделки после нее. Тогда Бовин сильно набрался. Журналист-международник и по совместительству спичрайтер Генсека вообще любил выпить. Обычно он мог, не пьянея, влить в себя большое количество спиртного, но потом наступал момент — и его развозило вхлам. Болтал он тогда много. Язык у него и так без костей, а уж после коньяка мел им, как помелом.

— Я обычно много не говорю, Юрий Владимирович, не та у меня должность, — осторожно сказал я. — Но слушаю всегда внимательно. В прошлом году на охоте Бовин напился и очень много наговорил. Александр Евгеньевич, боюсь, сам не понимает, какой он ценный источник информации. О Соросе он произнес целый панегирик. Восхищался его деловой хваткой, энциклопедическими познаниями, широтой мысли — и в том же ключе еще на полчаса речи. Все это в привязке к будущим инвестициям, совместной разработке полезных ископаемых и так далее. Что самое интересное: Бовин особо восхищался образовательными проектами Сороса, которыми тот занимается в развивающихся странах. Я тогда не придал значения его словам. Но после проектов и речей Гвишиани на заседании в Пицунде и в Завидово просто сложил два плюс два.

— Это очень интересно, — Андропов сделал еще одну пометку в блокноте. — Подведем итоги нашей беседы.

Он повернулся к генералу Рябенко:

— Александр Яковлевич, все ваши просьбы будут удовлетворены. Полностью. И людей, и технику вы получите сегодня же. Вопрос радиосвязи решим в ближайшие несколько дней. Теперь вы, Владимир Тимофеевич… — он бросил на меня оценивающий взгляд. — Право, не знаю, как с вами поступить. С одной стороны вы принесли бы большую пользу в идеологическом отделе…

— Даже не думайте! — генерал Рябенко замахал руками. — Не отдам, Юрий Владимирович! Где я еще найду такого уникального специалиста?

Андропов посмотрел на меня, прищурившись, и подумал: «Как бы этот „уникальный специалист“ вскоре не начал мешать. А то слишком уж нагло вперед попер, как бульдозер».

— Пока его у вас никто не забирает. Подумаем еще над этим вопросом. Всё. На сегодня свободны, — Андропов встал из-за стола, проводил нас до дверей кабинета.

Рябенко молчал. Но как только мы вышли из здания КГБ и дошли до машины, его прорвало:

— Ты совсем охренел, Медведев⁈ Что ты себе позволяешь⁈ Не хватает тебе статьи за анекдоты? А семидесятая? А сто девяносто прим? Перепутал деревенскую пьянку с кабинетом председателя КГБ⁈ Ты меня в гроб загонишь…

Я молчал, стараясь выглядеть невозмутимым. Генералу сейчас требовалось выпустить пар. Анекдоты — не самый плохой повод немножко поругаться на меня. Хоть я посвятил их обсуждению много времени, они сейчас не главная проблема. В первую очередь мне предстояло обдумать, что делать с Горбачевым. Как повлиять на ситуацию, чтобы вместо него был кто угодно, любой другой член Политбюро. И разобраться, какую роль в интригах вокруг Брежнева играет Андропов.

Из размышлений выдернула очередная гневная фраза Рябенко в мой адрес:

— В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов…

— Простите, Александр Яковлевич, прослушал, — я посмотрел на генерала честными невинными глазами. Тот скрипнул зубами от возмущения:

— Прослушал⁈ Вот-вот, совсем башка не варит! Значит, немедленно в отпуск поедешь. На две недели. Сгоняй к родителям, в деревню. Чтобы у меня не было искушения вызвать тебя на работу — с одной стороны. А с другой — тебя легко можно будет доставить на службу в случае острой необходимости.

— Так точно, товарищ генерал! — я широко улыбнулся в ответ на его сердитые речи.

— Садись в машину, умник. Довезу тебя до дома, — уже без гнева проворчал, успокаиваясь, генерал.

Мы устроились рядом друг с другом на заднем сиденье. Машина тронулась. Я смотрел в окно, и думал, что действительно устал. И пару недель отпуска не повредят. Надеюсь, за это время здесь не произойдет ничего ужасного. Да и в общем, не могу же я все контролировать лично…

— Ты не сильно рассчитывай на Андропова, — продолжал ворчать Рябенко. — Полковничьи погоны — это отлично, но вряд ли ты пойдешь дальше…

Рябенко говорил без страха за свою должность, так как считал меня не конкурентом, а скорее преемником. Кроме того, он был не только начальником охраны Генсека, но и давним близким другом Леонида Ильича.

— Я знаю, Александр Яковлевич. У Андропова своя команда. Проще попасть на Марс, чем в ближнее окружение Юрия Владимировича. А если, не дай бог, с Леонидом Ильичом что-то случится, то вас отправят на пенсию по выслуге лет, заведовать госдачами и прочим хозяйством, — я в качестве предположения выложил то, что реально случилось в восемьдесят третьем году, когда Андропов стал Генеральным секретарем ЦК.

— А меня может и оставят в девятом управлении, но дальше организации мер безопасности членов ЦК во время зарубежных визитов я не прыгну, — и это тоже было правдой, в будущем так и произойдет, если ничего не изменится сейчас.

— Я не рвусь к званиям и чинам, зря вы так про меня думаете. Я за страну болею, — уже произнеся последние слова, я почувствовал, что получилось излишне пафосно. Вспомнился Верещагин из фильма «Белое солнце пустыни»: «Я мзду не беру, мне за державу обидно».

— Я переживаю за тебя, — Рябенко устало потер лоб, тяжело вздохнул. — Ты молод, умен, перспективен. И если действительно хочешь идти дальше, то придется учиться.

— Не возражаю. Но пока вроде бы не горит…

Въехали в Кретово и я с облегчением простился с генералом. Его депрессивный настрой и сильное беспокойство напрягали. Снова подумалось, что правильно говорят — психические состояния все-таки очень заразны.

Из генеральской «Волги» выскочил слишком поспешно, но не стал расшаркиваться, просто направился к подъезду. Поднялся на второй этаж и, пока искал в кармане ключи, прислонился головой к двери. Дерматин, которым Медведев оббил двери своей квартиры буквально полгода назад, был холодным, остужал голову. Столько всего произошло, что казалось, закипят мозги. Действительно, надо в спокойной обстановке обдумать и последние события, и мое участие в них.

Дверь открылась.

— Ты что тут стоишь? Напугал. Я слышу, кто-то у двери шуршит…

— Света! — я обнял жену прямо на пороге, уткнулся носом в ее макушку, вдыхая аромат волос. Наконец-то я дома!

— Володечка, что стряслось? — перепугалась жена. — На тебе лица нет!

— Все в порядке, Светик, — я осторожно приподнял ее подбородок пальцами и поцеловал в губы. Не страстно, но нежно.

— А папа с мамой целуются! — звонко воскликнула Леночка, выглянув из комнаты.

— Ну правильно, пусть целуются, они же любят друг друга, — ответила ей рассудительная Танечка. — А ты не подглядывай! Это некрасиво.

— А ну-ка быстро спать! — прикрикнула на девочек теща. — Отец устал с работы.

В душе разлилось тепло. Любящая жена встречает уставшего мужа с работы. В детской шумят дочки, укладываясь спать. Притворно сердясь, ворчит на них теща. Нелюбимая, но уже тоже родная. С кухни доносился аромат свежесваренного кофе…