Читать книгу 📗 ""Фантастика 2025-105". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дмитриева Ольга"
— Как вы считаете, кто тут при смерти из этих пятерых? — шепотом спросил Рэйн, наклонившись к уху пораженно замершего Саймона. За развернувшимся действом они наблюдали уже добрых десять минут, и мужчина не мог поверить в то, что все происходящее реально! Во-первых, но не в главных, десять студентов без устали драили его отделение. Кто-то мыл окна, кто-то пол, кто-то протирал пыль. Судя по постелям лежачих больных, белье у каждого было поменяно, судна вынесены, все больные были помыты и даже причесаны. Во-вторых, в отделении пахло так, что и не скажешь, что тут лежат те, кто даже в туалет сам не может сходить! В-третьих, две дежурные медсестры, двое больных и сам… пресветлая Лурес… первородный (?!) увлеченно резались в карты, не замечая никого вокруг и дружно обмениваясь шутками. Даже Дорей, известный своим нравом глава городской стражи, хохотал и подначивал старика, словно они были давние знакомые.
— Я до сих пор не могу поверить в сказанное вами, — тихо прошептал Саймон. — Не могу поверить, что однажды увижу того, кого считал легендой… Вы знаете, я с самого детства мечтал стать целителем. Мечтал, что однажды стану таким, какими были они… Пойдемте, — поворачиваясь к выходу, прошептал Саймон, — до конца его рабочего дня еще полчаса. Не будем им мешать.
— Не будете мешать? — изогнув бровь, поинтересовался Рэйн.
— Нет.
И только теперь Рэйн увидел странный свет в глазах мужчины. Именно так смотрят на тех, кем восхищаются всем сердцем.
В полном молчании они покинули отделение, и лишь в конце общего коридора Саймон заговорил вновь:
— Я хочу, что бы вы знали, что я не жалею о принесенной клятве. — Он глубоко вздохнул, будто собираясь прыгнуть в ледяную воду с головой, и продолжил: — Но еще я считаю, что должен сказать — мне больно видеть то, что вы сделали. Хочется надеяться, что это потому, что вы не знали, какой редчайший дар богов попал к вам в руки. Но вы знали и вряд ли понимаете…
— Что же мне непонятно?
— Я в свое время провел несколько лет в исследованиях по теме первородных по тем крохам информации, что уцелели. Вы не понимаете, что нельзя называть рабом того, кто принадлежит лишь Богам. Вы не понимаете, что мы такое в его глазах…
— Всего лишь тлен, — тихо ответил Рэйн, — я знаю, он говорил.
— Нет, — покачал головой Саймон, — мы — те, ради кого их создали. Они должны любить и любят нас просто потому, что это в их природе. Любят, как мы можем любить лишь самых родных… Знаете, как это больно, когда любимые предают? — еще тише спросил мужчина, повернулся и, не дожидаясь, что Рэйн последует за ним, отправился прочь.
Рэйнхард смотрел вслед этому странному мужчине и с удивлением ощущал себя пристыженным, хотя и не мог понять, в чем именно он предал старика, если сделал все, чтобы Соль было хорошо. Он выполнил все его условия. То, что он причислил его к своему Дому как собственность, произошло лишь потому, что сделать его равным членом семьи было невозможно. Он ведь человек. Но разве это что-то меняет? Делает ли это Рэйна хозяином целителя? Вряд ли, особенно в том смысле, в котором обычно принято. У них был договор, и разве те ценности, в которые он верит с рождения, не стоят нескольких лет службы этого человека? Разве это столь запредельно для него — ради блага империи быть там, где он должен?
— Что же, господа студенты, — обратилась я к десяти своим студентам, что сейчас мало напоминали тех холеных золотых детей жизни, которыми являлись еще утром, — первый день вашей практики подошел к концу, надеюсь увидеть вас завтра, — улыбнулась я, имея в виду нечто совершенно противоположное.
— Завтра вы опять заставите нас драить судна? — зло поджав губы, оскалился оборотень с тугими кудряшками.
— Возможно, это прозвучит неправдоподобно, — таинственно начала я, — но люди и даже нелюди гадят каждый день, — переходя на шепот, поделилась я.
— Но мы не санитарки! — воскликнула Плакса. — Почему мы должны делать это? Мой отец через столько прошел, чтобы я могла учиться, а в итоге я чищу горшки?!
В этот момент хотелось бы сказать им нечто саркастичное вроде «Жизнь несправедлива — привыкай», но думается мне, ни один из них не понял бы, в чем истинная причина того, что я заставила их делать сегодня.
— Каждый из вас представляет себя кем-то вроде главного актера театра, вокруг которого складывается сюжет и все самые интересные приключения достаются непосредственно ему. Если вы и впредь собираетесь мнить себя кем-то подобным, я прошу вас уйти из моей группы, а еще лучше — оставить профессию. Сегодня вы писали самую примитивную контрольную уровня второго курса места, где учился я. Как я могу позволить вам подойти к человеку с травмой, если вы, даже сидя в аудитории, забываете об элементарных правилах гигиены? Да, для оборотня или аланита такие инфекции не будут опасны, опять же в зависимости от его состояния, но человека они могут убить. А вы даже примерно не осознаёте свою ответственность перед теми, кто вверяет вам самое дорогое — свою жизнь. И теперь, зная о вас то, что я знаю, я со всей ответственностью могу вам вручить лишь грязный горшок! И ровно до тех самых пор, пока не увижу в вас отблеск осознания того, что в ваших руках чужие жизни, которые нужно сберечь, — ничего другого, кроме того, что было сегодня, вам не светит. Либо учитесь быть целителями, либо проваливайте. Можете и дальше думать, что весь смысл в том, чтобы напялить на себя белую простынь и заниматься самолюбованием. Но вы ничто, пока продолжаете брезговать теми, кому так легкомысленно решили посвятить свою жизнь.
Я смотрела на студентов и честно не знала, как они могут не понимать столь простых вещей? А быть может, и я была бы такой, если бы не дар, что решил все за меня. Не знаю.
— Я не жду, что вы все придете завтра в аудиторию, но те, которые решат остаться, еще не раз пожалеют, пока не будут готовы сказать «спасибо» за то, чему научились.
Я ушла первой, полностью погрузившись в собственные мысли. Как это ни странно, но были они вовсе не о группе студентов, что остались за моей спиной. Я думала о Терезе. Единственной пациентке отделения, которая нуждалась во мне как в первородном. Сегодня я целый день звала ее, уговаривая вернуться из темных лабиринтов разума. Она не откликнулась на мой зов. А это значило лишь одно: завтра я продолжу это делать.
Так, думая об этой женщине, я покинула здание больницы и, оказавшись уже на центральной улице города, собралась проверить карманы на предмет наличности. Свой кошелек я забыла дома, а кушать мне ну очень хотелось, даже после обеда, потому игра в карты была очень кстати. Я не собиралась обирать медперсонал и того несчастного оборотня со сломанным бедром, хоть и могла, потому, выиграв достаточно на пару пирожков, больше так ни разу и «не смогла». Так что теперь наличности у меня было на один пирожок с яблоками или один без начинки. Что тоже неплохо и, надеюсь, даст доковылять до дома и оценить по достоинству жареный огурец.
— Вечер добрый, — его голос, раздавшийся со спины, стал неожиданностью в этот вечер. Чего уж там, я думала, что следующая наша встреча произойдет лишь в случае, если кто-то из членов правящей семьи решит отправиться на тот свет. Хотя как знать…
— Добрый, — ответила я, оборачиваясь к нему и с удивлением замечая, что рада его видеть. Рада слышать его голос, видеть его черные глаза, мне нравится то, как он смотрит на меня… Хотя это перебор, чего это должно меня радовать, если смотрит он на старого деда? Ох, Двуликий… — Чем обязан?
— То, что я захочу вас навестить без повода, даже не рассматривается? — прищурившись, поинтересовался он.
— Нет, конечно, — хмыкнула я. — Твое восстановление, судя по тому, что я вижу, идет полным ходом. Через неделю сможешь пользоваться крыльями и их силой, так что дело не в этом. Стало быть, гадать придется долго, а я устал и хочу есть, а отсюда тебе стоит сделать вывод, что разговор пойдет более продуктивно, если меня накормить.
— Справедливо, — усмехнулся он, после чего жестом предложил следовать за ним, туда, где его ожидал кучер, маленькая невзрачная карета и две пегие лошадки в упряжке.
