Читать книгу 📗 ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Орлов Сергей"
В половину третьего я вышел из дома. Влажный воздух обволакивал лицо. Я не спеша двинулся в сторону парка Тиргартен, делая вид, будто просто прогуливаюсь.
Первый тест провел буквально через пять минут. Резко свернул на узкую улочку, притворился, что завязываю шнурок, боковым зрением сканируя пространство за спиной. Ничего. Ну ок… Я продолжил путь, ускорив шаг.
Зашел в маленькую булочную, купил булочку, затем, пользуясь занятостью продавца, который исполнял одновременно и роль пекаря, проскользнул через черный ход во двор — снова тишина.
Или они очень хороши, или… действительно ослабили хватку… Но доверять этому чувству нельзя. Паранойя — лучший друг выживающего шпиона.
В 15:45 я уже был на Цойтенплац. Площадь кипела обычной предвечерней жизнью. Женщины с авоськами спешили домой, чистильщики сапог деловито стучали щетками, продавец газет выкрикивал заголовки о «мирных устремлениях Германии». Фонтан в центре мелодично журчал, дети бегали вокруг, пытаясь поймать брызги.
Я выбрал скамью с хорошим обзором — спиной к стене невысокого административного здания, лицом к подходным путям и фонтану. Отсюда я видел все входы на площадь. Я сел, достал папиросу, закурил, делая вид, что просто отдыхаю. Нервы были натянуты как струны. Каждая секунда ожидания казалась вечностью.
Придет ли? Не подстава ли это?
В 15:58 из потока пешеходов, двигавшихся со стороны станции S-Bahn, выделилась фигура. Среднего роста, среднего телосложения, в добротном, но неброском коричневом пальто и шляпе. Вилли Леман. Он шел не спеша, держа в руке свернутую газету. Его глаза, скрытые стеклами очков, методично сканировали площадь.
Он заметил меня сразу, но не подал виду. Прошел мимо фонтана, сделал круг, будто рассматривая архитектуру, затем неспешно направился к скамейке. Сел на противоположный конец, оставив между ними приличное расстояние. Достал портсигар, закурил.
Минуту мы сидели молча, двое незнакомцев на одной скамье, разделенные пропастью недоверия и общей смертельной опасности.
Леман заговорил первым, не поворачивая головы, глядя куда-то в сторону фонтана. Голос у него был низкий, спокойный, но я уловил легкое напряжение и металлический оттенок.
— Погода сегодня… неустойчивая. То солнце, то тучи. Как будто сама природа не может определиться. — Банальная фраза, но произнесенная с особым ударением. Код? Проверка реакции?
Я медленно выдохнул дым.
— Да… Однако дождь, кажется, все-таки собирается. Воздух тяжелый. — Я тоже не смотрел на Лемана. — Хотя… после вчерашнего кино, любая погода кажется свежей. Этот пафос… утомляет.
Леман слегка кивнул, почти незаметно.
— Пафос… Да. Иногда он лишь прикрывает пустоту. Или страх. — Немец наконец повернул голову, его взгляд за стеклами очков был острым, пронизывающим. — Вы вчера упомянули… нашего общего знакомого. Брайтенбаха. Он действительно рекомендовал этот… шедевр?
Я уверенно встретил его взгляд. В глазах Лемана читался холодный анализ, попытка заглянуть в самую душу.
— Рекомендовал. Очень настойчиво. Говорил, фильм откроет глаза на многие вещи. — Я сделал паузу, подбирая слова. — Хотя, признаться, ожидал большего. От фильма… и от рекомендации. Не все оказывается таким, как представляется издалека.
Леман усмехнулся, коротко и беззвучно. Усмешка не добралась до глаз.
— Ожидания… Часто приводят к разочарованию. Или к опасным ошибкам. Брайтенбах… он всегда был идеалистом. Видел то, что хотел видеть. — Вилли резко замолчал, огляделся, а затем продолжил, понизив голос практически до шепота. — Почему так долго? Почему связь прервалась? Годы, чертовы годы тишины. А потом… вдруг вы. Из ниоткуда. Как феникс из пепла.
Горечь и подозрение звучали в каждом слове. Я понимал его. Чистки НКВД выкосили целые сети. Сходу, не глядя, доверять новому связному, появившемуся спустя столько времени, было равносильно самоубийству.
— Связь прервалась не по нашей воле, — ответил я тихо, но твердо. — Происходили некоторые перемены. Восстанавливать связи теперь приходится с нуля. По крупицам. Ваши попытки выйти на связь… через американку, через торгпредство… они были замечены. Слишком рискованно. Больше так не делайте. К тому же мы опасались провокации. Меня прислали… проверить обстановку. И восстановить канал. Если он еще… чист.
— «Проверить»? — Леман фыркнул. — Ясно. Я — под подозрением. — Он нервно стряхнул пепел. — А я-то думал, вы присланы, потому что верите. Потому что наконец-то получили мои сообщения. Те, что я годами втихаря передавал, рискуя головой! О польских укреплениях, о планах Люфтваффе, о связях Гесса с англичанами! Они что, пропали втуне? Или кто-то просто не верит, что гауптштурмфюрер СС может оставаться «вашим» человеком⁈
— Мы верим фактам, — холодно парировал я, чувствуя, как напряжение между нами нарастает. Леман явно был задет за живое, обижен, и это плохо. — А факт в том, что вы слишком отчаянно рвались на связь. Это нетипично для опытного агента. Это выглядит… как приманка. Или как отчаяние человека, попавшего в ловушку и пытающегося выкрутиться. — Я посмотрел Леману прямо в глаза. — Докажите, что вы не приманка. Докажите, что информация, которую вы собирали годами, не ложь, подсунутая абвером.
Леман сжал кулаки. Его лицо несколько раз дернулось, будто от нервного тика.
— Доказать? Как⁈ — прошипел он. — Я рискую каждый день! Каждую минуту! Моя жена… дети… они здесь! Гестапо прихлопнет меня как муху, если заподозрит! И вы говорите — «докажите»! Я передал вам сигнал в кино! Я здесь! Что еще⁈
— Информация, — Спокойно пояснил я. — Точная, актуальная, проверяемая. Что-то, что докажет вашу искренность и ваши возможности сейчас. Что-то о планах Мюллера. О Польше.
Леман замер. Его взгляд стал острым, профессиональным. Игра в кошки-мышки достигла критической точки.
— Польша… — Он медленно кивнул. — Да, Мюллер курирует… спецоперацию. Большую. Кодовое название… «Консервы». Место — Гляйвиц. Идет этап подготовки.
Я внутренне напрягся.
— Продолжайте.
— Группы СД… переодетые в польскую форму… — Леман говорил тихо, отрывисто, постоянно оглядываясь, но так, словно он просто ждет кого-то, а не опасается посторонних, лишних ушей. — Атакуют немецкие объекты у границы. Радиостанцию в Гляйвице… таможенные посты. Будут… жертвы. Свои же, из концлагерей. «Консервы». Чтобы обвинить поляков. Дать повод… — Он не договорил, но смысл был ясен.
В принципе, информация действительно совпадала с тем, что я знал из обравочных воспоминаний уроков истори. Это было серьезное доказательство. Но Леман не закончил.
— Сроки… — Он снова оглянулся. — Говорили о конце августа. Но… — Внезапно он резко встал. — Нас прервали. Двое. У газетного киоска. Смотрят. У меня здесь еще одна встреча. Специально назначил. За меня не волнуйтесь.
Я, не поворачивая головы, боковым зрением уловил движение. Двое мужчин в штатском, слишком уж «обычных», замерли у киоска, притворяясь, что выбирают прессу. Но их позы были напряжены, взгляды то и дело скользили в сторону скамейки.
— Гестапо? — тихо спросил я, медленно поднимаясь.
— Не уверен. Не похоже. — сквозь зубы процедил Леман. Лицо его побелело. — Но они не местные. И смотрят слишком пристально. Уходим. Раздельно. Я — налево. Вы — направо, в переулок. Не бегите. Идите спокойно. Я найду вас сам.
Я еле заметно кивнул. Адреналин резко ударил в кровь.
Я сделал вид, что поправляю воротник, давая Леману небольшое преимущество. Гауптштурмфюрер неспешно пошел в сторону S-Bahn. Откуда-то из-за кустов вывернула женщина средних лет. Леман взмахнул руками и направился к ней, словно именно ее и выглядывал все это время:
— Ева! Жду тебя уже десять минут!
Двое у киоска мгновенно среагировали. Один, более молодой, двинулся следом за Леманом. Второй, коренастый, с каменным лицом, направился ко мне, не скрываясь.
Я сделал вид, будто не заметил этих перемещений, повернулся и пошел в указанном Леманом направлении — в узкий переулок между двумя домами. Шаг мой был ровным, но сердце колотилось как бешеное. Я слышал быстрые, тяжелые шаги за спиной. Коренастый приближался.
