Читать книгу 📗 "Коловрат. Знамение - Миронов Алексей"
Но за пару недель до официального дембеля прошло письмо от друзей, едва не заставившее остановиться сердце Кондратия Зарубина. В нем сообщалось, что умер дядя Харитон, а также что милиция накрыла всю банду и посадила ее членов кого на десять, а кого на пятнадцать лет за убийства, изнасилования и хищения. Полетело и все начальство в районе. Оказалось, большинство начальников всех мастей были подкуплены татарской диаспорой. В одночасье Кондрат потерял смысл жизни. Казнить больше было некого, все бандиты, за исключением главаря, которому дали высшую меру, уже сидели в тюрьме. Кондрат чувствовал себя обманутым и неделю пил, едва не попав под трибунал вместо дембеля. Возвращаться в Союз ему было совершенно незачем.
И тут он случайно столкнулся в штабе с офицером из спецназа, который, после короткого разговора по душам – мужик был конкретный – подбросил ему спасительную идею.
– Подай рапорт в военное училище, – предложил ему поджарый лейтенант спокойного вида, – в Киевское общевойсковое. Я сам оттуда недавно. Там готовят офицеров для спецназа ГРУ. Не факт, но если хорошо попросишься, могут опять сюда послать. Похоже, здесь мы застряли надолго, и командиров, да еще с афганским опытом, как у тебя, нужно будет еще немало.
И Кондрат написал рапорт. И его взяли. Оценили афганский опыт старшего сержанта. А потому после законного дембеля отправился Кондратий Львович Зарубин не на гражданку, а в Киев, получать высшее военное образование. Конечно, съездив на могилку дяди Харитона в родную станицу и обнявшись с друзьями.
Четыре года он осваивал теорию и практику военного дела. Из практики он уже кое-что знал – два года в Афгане не пропали даром. Но, как выяснилось, ему были знакомы далеко не все премудрости войны. В училище он поднаторел в изучении карт, узнал, как находить дорогу в любой местности, освоил все виды стрелкового и холодного оружия, научился водить военную технику, – всю, какая только имелась на вооружении советских войск, от «уазика» до танка, даже кое-что из иностранных образцов. Он узнал, почему летают самолеты и вертолеты и как их поднимать в небо. Прыгать с парашютом стало его любимым занятием. Здесь ему объяснили, как проводить диверсионные рейды в тылу врага, брать и колоть «языка», как находить пищу и воду, если закончился сухой паек. И много других премудростей, совершенно ненужных жителям Союза в беспечной гражданской жизни, но абсолютно незаменимых, если ты находишься в чужой стране среди врагов и надеяться можешь только на себя и своих товарищей.
Так пролетело четыре года, занятые интересным делом и полные успехов в обучении. За эти успехи и тягу к обучению командиры регулярно отмечали Кондратия. Но между тем Зарубин не мог пребывать в полной уверенности, что попадет обратно в Афганистан. Никто ему этого не гарантировал. Курсанты поговаривали, что для спецназа есть и другие рабочие зоны. Например, Северная Африка и Египет, где частенько требовались наши советники. А потому, когда последний год обучения был на исходе, без пяти минут офицер Кондратий Зарубин пребывал в нервном напряжении, так как хотел вернуться именно туда. Именно там находился главный источник наркотиков, из-за которых во многом погибла его семья. Ненависть к тем, кто их производит и распространяет, стала частью характера Кондратия. Только там он мог хоть на время избавиться от ночных кошмаров, в которых ему снился обгорелый дом и трупы матери с отцом. Только там он видел себя. В миру ему делать было нечего.
И Кондрату снова повезло. За несколько месяцев до окончания киевского ВОКУ [21] в расположении училища появился «покупатель» из ГРУ и на собеседовании прямо спросил у Кондрата:
– Вы уже отслужили срочную в Афганистане. А что если родина опять пошлет вас выполнять интернациональный долг?
– Конечно, поеду. С удовольствием!
– Именно «с удовольствием»? – удивился озадаченный «покупатель», немало повидавший на своем веку. Он пристально посмотрел на курсанта Зарубина. Многие рвались родину защищать, но не все лезли в самое пекло.
– Так точно! – уверенно ответил Кондрат. – Я же теперь кадровый офицер. И должен защищать родину там, где прикажут. Уверен, именно ТАМ все мои знания будут применяться по прямому назначению: бить врагов. Меня к этому четыре года готовили!
– Уверены, значит. Ну, что же, – «покупатель» из ГРУ вновь покачал головой, – в вашем случае это весьма вероятно, товарищ Зарубин.
И уехал. Когда учеба закончилась, и Кондрат получил на руки предписание, то сразу понял, что его мечта бить моджахедов сбылась. Обычно в предписании довольно подробно указывалась вся информация по новому месту службы – должность, округ и группа войск. А у него было всего несколько слов: «Поступает в распоряжение ТуркВО». И больше никаких деталей. Лаконичность и туман вокруг нового места службы были неспроста. Но Кондратия это не обмануло. Такое предписание могло означать только одно – Афган.
И вскоре он вновь оказался среди высоких гор Демократической Республики Афганистан, в составе отдельного отряда специального назначения ГРУ, который базировался в районе Мазари-Шарифа. И прослужил там лейтенантом несколько лет, пока не получил очередное звание старшего лейтенанта.
Когда он впервые новоиспеченным офицером появился в районе Мазари-Шарифа, война в была в самом разгаре. И командование начало понимать, что одни мотострелки, охранявшие объекты, караваны и коммуникации, с моджахедами не справятся. Их надо активно бить в своих норах. Чтобы сделать более успешными атаки на моджахедов, к тому моменту в Афганистан уже перебросили два батальона войск специального назначения из состава Туркестанского и Среднеазиатского военных округов. Один из них разместили в провинция Фарьяб, под городом Меймен, а другой получил приказ дислоцироваться в городке Айбак, провинция Саманган. Оба батальона располагались вдоль границы с СССР.
После нескольких месяцев боевых действий стало ясно, что воевать только в одном районе, где сконцентрирована вся военная мощь, бесполезно. Характер войны в Афганистане был совершенно иным. Душманы не шли на открытое столкновение с регулярными войсками врага, а именно к такой войне были приучены тогда спецназовцы. «Духи» вели себя как партизаны, всегда избегали лобового удара, действуя из засады. Они были разбросаны по всей стране и прятались в высокогорных укрепрайонах, взять которые без артиллерии, бронетехники и даже авиации не представлялось возможным. В Союзе же подразделениям спецназа бронетехника тогда еще не полагалась. Почему-то считалось, что для выполнения заданий командования, к которым спецназ готовился дома, она была просто не нужна. Но здесь нападать на хорошо защищенные караваны или укрепрайоны без поддержки брони только с одним автоматом Калашникова было самоубийством. В результате оба прибывших батальона не могли воевать так, как их учили отцы-командиры. Пришлось на ходу вносить коррективы и набираться опыта, благо поучительных примеров было хоть отбавляй. Моджахеды долбили наши транспортные караваны на всех горных дорогах, часто уходя без потерь.
В начальный период войны, который Кондрат застал лишь частично, моджахеды, по рассказам бывалых офицеров из новых знакомых старшего лейтенанта, вооружены были плохо и действовали еще довольно вяло. Оружие у них было старое, попадались даже допотопные музейные ружья типа «Лэнсфилд» времен Первой мировой или захваченные у советских солдат автоматы Калашникова. Но года через три – Кондрат как раз постигал азы офицерской подготовки – действия неграмотных пастухов стали слаженными, а вооружение резко изменилось. Потянулись в горы караваны лошадей и верблюдов, груженные современным оружием. У душманов появились тяжелые пулеметы ДШК и даже «Стингеры», за которыми потом несколько лет охотилась наша разведка. Авиация ограниченного контингента стала нести потери от неграмотных крестьян. «Джихад» вошел в активную фазу. В общем, душманы стали напоминать хорошо тренированные отряды боевиков. И за всем этим чувствовалось рука США, активно помогавших моджахедам, которых они раскрутили на весь мир как борцов за свободу. О том, что эти борцы торговали со всем миром наркотиками, подсадив его на иглу, американцы умалчивали.
