Читать книгу 📗 ""Фантастика 2025-54". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Удовиченко Диана Донатовна"

Подавляя стон, девочка долго ждала, пока кровь быстрее заструится по жилам, а руки и ноги начнут слушаться. Потом принялась спускаться с дуба – жалобно, по-щенячьи, повизгивая, когда казалось, что вот-вот сорвется. На полпути оказалась лицом к лицу с Агатой. Зажмурилась на мгновение, потом поборола себя, взглянула. Пустые глазницы, расклеванное лицо, черные потеки засохшей крови. Слабый запах тлена. Лицо смерти. Не страшно.

Эржебета сползла с дерева, упала на землю, долго лежала, набираясь сил. Потом с трудом поднялась и побрела вдоль леса. Шла долго. Не страшилась ни диких зверей, ни бунтовщиков – это была не ее смерть, не ее судьба.

В середине дня вышла к дороге. Уселась на обочине, ждала чего-то. Чего? В этих местах хорошо, если за день один всадник проскачет…

Вдалеке взметнулся столб пыли – не напрасно ждала, значит. Застучали копыта, к Эржебете мчался неоседланный вороной жеребец.

– Винар! – крикнула девочка.

Конь остановился, нервно прядая ушами. Видно, сбежал, когда крестьяне разоряли конюшни, не захотел служить грязным скотам.

– Молодец, Винар, – прошептала Эржебета, чувствуя, что силы опять покидают ее. – Хороший Винар…

Замерев, жеребец ждал, пока девочка влезет на его спину. Стерпел, когда маленькие окровавленные руки вцепились в гриву. Сдержал нервную дрожь: от хозяйки исходил тяжелый дух смерти.

– Вперед, Винар, – Эржебета почти легла на шею коня.

Жеребец пошел быстрым шагом, бережно неся девочку, которая все глубже погружалась в забытье.

Июнь 1569 года, город Эрдёд, замок Эрдёд

Поздней ночью перед воротами Эрдёда остановился вороной конь, нетерпеливым ржанием оповестил стражу о своем появлении.

Сонный часовой выглянул из воротной башни, толкнул товарища:

– Габор, смотри-ка, всадник мертвый, что ли?

Тот поскреб в затылке:

– Может, ранен. Пойдем-ка, Янош, проверим…

Они распахнули тяжелые створки, жеребец вошел и встал возле стражников. Всадник свалился бы на землю, не подхвати его вовремя Габор.

– Это девчонка, – присвистнул он. – Вся в крови. Да вроде, еще дышит…

– Смотри-ка, она не из простых, – заметил Янош. – Платье господское, а конь целого дома стоит.

– Конечно, не из простых, дурья башка! – заорал капитан стражи, который очень вовремя пришел проверить пост. – Это ж дочка самого Дьёрдя Батори! Я ее в Эчеде видал!

– Ух ты! Так за нее награду дадут, что ли? – восхитился Габор.

– Или на кол посадят, если она у тебя на руках помрет! Я сам ее в замок отвезу.

Эржебета разомкнула запекшиеся губы, хрипло прошептала:

– Скажите отцу… в Эчеде бунт… сестер… убили… – и снова погрузилась в беспамятство.

Капитан выругался, вскочил на усталого жеребца, принял Эржебету из рук Габора и поскакал в замок, где собралось множество знатных господ.

Спустя час из ворот Эрдёда вылетел большой отряд всадников. Яростно гикая, вооруженные до зубов верховые понеслись в сторону Эчеда.

Июнь 1569 года, замок Эчед

– Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое…

Анна снова и снова повторяла слова молитвы, не сводя глаз с бледного, осунувшегося лица дочери. Вот уже четвертая неделя пошла с той проклятой ночи, когда капитан стражи привез бездыханную девочку в замок Эрдёд и торопливо рассказал о восстании. С тех пор Эржебета не приходила в себя.

В ту темную ночь Дьёрдь и все гостившие у Батори мужчины тут же подняли своих гайдуков, помчались в Эчед. Восстание подавили быстро – прошлись по окрестным деревням огнем и мечом. Сожгли каждый третий дом, пригрозили, что сожгут и остальные. Крестьяне тут же указали на бунтовщиков и зачинщиков, да еще сами кинулись их вязать. Тех, кто успел сбежать, искали и ловили гайдуки Батори.

Едва прибыл гонец с сообщением, что мятежники пойманы, Анна собралась и отправилась в Эчед. С собою повезла и спящую Эржебету.

Скоро комнаты в замке привели в порядок, стены обили новой белой тканью, поставили мебель краше прежней, разрушенную конюшню отстроили. Все вернулось к своему порядку. Только кто вернет матери детей?

К приезду хозяйки дворня обмыла тела Агаты и Каталины, нарядила в дорогие платья, уложила в обитые бархатом гробы. Раздавленными статуэтками лежали ее красавицы. Хрупкие косточки переломаны мужицкими кулаками, не узнать прекрасных лиц из-за черных пятен, что покрывали кожу. Что вытерпели дочери, какую муку приняли перед смертью, о том она думать не могла, боялась лишиться разума…

Выли над барышнями плакальщицы. Анне тоже хотелось завыть, да упасть на пол, поползти к мертвым дочерям, да закинуться в кликушеском припадке, биться головою о камень… Не стала – Батори не плачут. Молча подошла к домовинам, молча смотрела в изуродованные лица, осторожно гладила изломанные пальцы.

Анна не захотела хоронить дочерей в семейном склепе, отдавать холоду и сырости. Пусть ласкает их солнце, шумят над ними травы, птицы поют… У подножия горы упокоили их, в окружении пышных каштанов. Рядом возвели маленькую, светлую часовню.

– Расправа будет лютой, моя любимая, – чернея лицом, обещал Дьёрдь над могилами. – Клянусь, навеки все Карпаты запомнят эту казнь…

Теперь мятежники томились в холодных подвалах замка Эчед, ожидая возмездия, а семьи их мыкали горе на пепелищах. Дьёрдь не спешил с судилищем, ждал, когда очнется любимая дочка, чтобы своими глазами увидела, как расплачиваются грязные скоты за кровь Батори.

Но Эржебета никак не могла пробудиться от странного забытья. Она то металась в горячке, то лежала неподвижно, как мертвая.

Там, во сне, клубилось марево цвета крови, Эржебета плыла по нему, старалась выбраться, да не умела. Приходил Черный человек, склонялся низко, нависал над нею, шептал странное и страшное – о том, что ждет впереди и каков будет конец. Она силилась разглядеть лицо то ли призрака, то ли демона, заглядывала в капюшон, но ничего не видела. Потом сквозь багровый туман пробивался голос матери, и Черный человек уходил, растворялся, чтобы вновь появиться и мучить.

В этот раз голос Анны звучал особенно громко.

– Да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, – разобрала Эржебета.

И открыла глаза. Увидела над собою балдахин небесно-голубого бархата, расшитый серебряными нитями. Руки нащупали одеяло из волчьего меха. С трудом повернула голову, удивляясь собственной слабости. Она лежала в своей комнате, в замке Эчед. Пахло воском, горели в серебряных канделябрах свечи. В маленькое окошко заглядывала полная луна.

Возле двери жались две девчонки-служанки. У кровати на низкой скамеечке сидела мать – похудевшая, постаревшая, в траурном платье.

– Хвала господу, – прошептала Анна, – Ты очнулась, дочка…

И тут же, вместо того чтобы обнять Эржебету, ахнула, отпрянула, прижала ладони к щекам, зашептала молитву. Немного погодя махнула трясущейся рукой служанкам – прочь, мол. Те вышли на цыпочках. Мать продолжала молиться, по щекам ее текли слезы.

Не понимая, что могло так испугать всегда невозмутимую, несгибаемую Анну, девочка осторожно села в подушках. Мать и не подумала помочь. Превозмогая головокружение, Эржебета спустила ноги с кровати. Долго сидела, приходя в себя – даже такое ничтожное движение отняло все силы. Потом сползла кое-как с высокого ложа. Босые ступни ощутили холод каменного пола. Девочка едва не упала, но вовремя схватилась за резной столб кровати. Отдохнула, медленно побрела к зеркалу, которое висело на стене.

Эржебета прошла мимо матери, ощутила, как та отстранилась, словно от заразы. На подгибающихся ногах добрела до зеркала, схватилась за дубовую резную раму, заглянула в серебристые глубины.

Оттуда на нее смотрела незнакомка с худощавым, строгим, как у взрослой женщины, лицом. В тусклом свете кожа ее была бледна, как у покойницы, а губы алы, словно кровь. Болезненный сон стер румянец со щек, и Эржебета знала, что это навсегда.

Сзади подошла мать, робко коснулась плеча: