Читать книгу 📗 ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Белая Яся"

Маб создаёт мне платье из лунного сияния и ткёт фату из прозрачных радужных снов. Добавляет пыльцы на крылья и вплетает мне в волосы белоснежную звезду кадупула, «королевы ночи». Она окутывает меня нежнейшим, свежим ароматом — лучше всяких духов. В мире людей этот цветок распускается лишь однажды, в полночь и живёт только до рассвета. В Сказочной стране — не увядает никогда. В завершение туалета мать создаёт туфельки — из лепестков белых лилий, украшенных застывшими капельками росы. Шелковистые, они идеально садятся на ноги. В них будет очень удобно танцевать.

Я не выдерживаю, кручусь, чтобы полюбоваться, как волнами струится переливчатый шёлк платья. Я так легка и, наверное, сейчас смогу летать и без крыльев.

Маб подводит меня к зеркалу. Тому самому, волшебному, что стояло раньше в комнате Злобинды и дразнило её. И которое, во время гадания на суженого, показало мне Хмуруса.

Магические зеркала никогда не врут. И сейчас, когда оно, обычно болтливое и неугомонное, издаёт лишь восхищённый вздох, понимаю: правдиво, как никогда.

Я — фея, привыкла быть красивой. Но создание, что отражалось нынче в волшебном стекле, было нереальным.

Думаю, моему Чариусу понравится.

Маб довольно улыбается у меня спиной и ласково обнимает за плечи:

— Будь счастлива, дитя моё, — шепчет она, и душу мою наполняет музыка — тонкая, прекрасная, немного грустная. — Я рада, что ошибалась насчёт влюблённых фей. Любовь — чудо, она не способна убивать или обнулять. Любовь всегда дарит жизнь. Она создаёт миры. Идём, я кое-что покажу тебе.

Маб подводит меня к балкону и говорит:

— Смотри.

И я вижу их, Поэта и Сказочницу, держащихся за руки, огромных и полупрозрачных, задевающих головами облака. Они не идут, парят над вновь созданным миром. Протягивают ладони, и к ним слетаются бабочки. Наклоняются к земле — к ним тянутся цветы. Поднимают головы вверх — с ними перемигивается солнце. И всё вокруг рассказывает им свои истории — красочные или мрачные, весёлые или грустные, сиюсекундные или вечные.

Столько сказок! Они никогда не перестанут звучать! Люди больше не забудут их!

У нашего мира самые прекрасные, юные и добрые боги. Нужно только верить в них. Искренне, всей душой.

Чудеса гибнут без веры, увядают, как удивительный цветок кадупула.

Я тоже чудо и тоже в каждой частичке этого мира. Тоже огромная, как он сам. Полная им. И крохотная, как бабочка, что садится на протянутую ладонь.

Я верю, ликую, смеюсь. И точно знаю: помимо всего прочего, сказки имеют обыкновение сбываться.

Поворачиваюсь к Маб, она берёт меня за руку и ведёт навстречу счастью.

Через несколько минут сбудется и моя сказка.

Эпилог, в котором все точки, наконец, расставлены…

Как приятно сервировать стол для любимого. Называю его так, потому что пока только привыкаю к короткому, но такому чудесному слову «муж». А ещё к тому, как красив мой Чариус, когда счастлив.

Ну и пусть он зелёный! Между прочим, очень красивый цвет. Магологи говорят: зелёный — это умиротворение, радость, покой. Всегда советуют представить зелёную лужайку. А я теперь всегда буду представлять зелёного любимого.

Мы обосновались в покоях Хмуруса. Мне его комнаты виделись чёрными и мрачными. И будто он сам едва ли не в гробу спит, а всё оказалось куда лучше. Уютно, со вкусом, ничего лишнего. И постель вполне себе нормальная, даже с шёлковыми простынями. Они стали замечательным открытием — лён и хлопок грубы для моей нежной кожи. А вот шёлк, усыпанный лепестками роз, — как раз то, что нужно.

В общем, кровать мне понравилась. И то, что там случилось, тоже…

Густо краснею, стараюсь скорее прогнать воспоминание. Ставлю на стол вазочку с фруктами и попадаю в плен нежных сильных рук. Устраиваюсь у него на коленях, склоняю голову на грудь и понимаю: могу так сидеть вечно.

— Что будем делать сегодня?.. — любопытствую, хотя, судя по тому, как Чариуса интересуют поворозки моего пеньюара, ответ очевиден.

Но мой милый за равноправие — делить ответственность, так пополам:

— Как ты думаешь, может, нам устроить незапланированные каникулы? Студенты и преподаватели многое перенесли. Им сейчас не до учёбы.

— Поддерживаю, — говорю я. — В конце концов, у нас медовый месяц. И второго не будет.

— Это уж точно, — Чариус зарывается лицом мне в волосы.

Я прикрываю глаза. Сейчас мне так хочется тереться носом об его щеку и мурчать.

Мурчание и вправду раздаётся рядом, а ещё — довольное чавканье вперемешку с иканием.

Силы волшебные, Мурчелло!

Открываю глаза: наглый котяра лежит на боку и уплетает трубочки с кремом. Их к нашему столу вовремя поставила безраздельно воцарившаяся на академической кухне Иолара.

— Утречко, — лениво бросает мяв-кун и смачно хрустит трубочкой. — Как дела, молодожёны?

Его змеехвост тоже сыт и доволен, расплывается в улыбке и излучает благость. Вчера наш хвостатый друг вместе со своими приятелями-крысорами отрывался вовсю. Добрый Чариус — а я полагаю, что он просто был пьян «от вина и любви», как говорится, — великодушно разрешил этой живности остаться в академии в качестве стражей лабиринтов и подземелий. Кажется, они вчера даже контракт подписали. На радостях Рыр и Ыыр приволокли колонки и врубили любимую музычку. Конечно, вначале все преподаватели морщились и хихикали в кулак, глядя на ужимки крысоров, гордо именуемые танцем. Но потом… в общем, плясали все. Кто-то, кажется, даже на столе и размахивая какой-то слишком уж интимной деталью туалета. Хорошо, что подробности выветрились из головы, а то ведь как приснится — подушкой не отмашешься. Словом, свадьба удалась. Даже Злобиндину переплюнула. Впрочем, сама Злобинда со своим благоверным не отставили от остальных гостей…

Чувствую приступ мигрени.

Мяв-кун понимающе ухмыляется, встаёт и возвращается с шампанским. Открывает лихо, по-гусарски, обливая нас липкой пеной, не забывая при этом приговаривать, что шампанское и фрукты изрядно поднимают настроение. И не поспоришь ведь!

Разбираем бокалы, и Мурчелло провозглашает:

— Ну, за новую семью! — залпом осушает бокал и вопит почти на ультразвуке: — Горько!

Ненавижу это слово со вчерашнего дня. Но целоваться с Чариусом мне нравится.

Мурчелло вновь устраивается прямо на столе, запускает лапу в миску с печеньями-рыбками и отправляет в рот целую горсть.

— А что будете делать с ней? — мяв-кун кивает на тумбочку.

Там стоит аквариум, или, вернее, террариум с Чёрной Злобой. Он — уменьшенная копия ректорского кабинета. Та самая ловушка, в которой заперли нашу вражину ребята. Но им стало очень любопытно — как она там? Поэтому одну из стен сделали прозрачной.

И мне это очень не нравится. Как-никак она — живое существо.

— Если она вам не нужна, мявожно я возьмяу себе? Ну пожаааааааалуйста!

Мурчелло делает большие круглые глаза. В них будто взаправду дрожат слёзы. Устоять невозможно. Но меня жалобными взглядами не пронять.

— Ни за что! — решительно заявляю я. — Она — не игрушка и не домашний питомец. Она — магическое создание. Мы передадим её в Комитет по балансу, и пусть они думают, как с ней быть.

Мурчелло сникает.

Чариус кладёт ладонь мне на плечо, показывая тем самым, что полностью со мной согласен.

— Да ладно вам, ребята, мяв, я же пошутил. Куда мявне её — у меня и дома-то нет.

Он становится совсем жалким и забитым, как драный дворовый кот.

— Мурчелло, друг, перестань ломать комедию, — просит Хмурус, закатывая глаза. Видно, что ему до головной боли надоели выходки нашего пушистого приятеля. — Тебя никто не гонит. Оставайся, живи, сколько надо.

Мурчелло ухмыляется:

— О, нет. Я гуляю сам по себе. Волен, как ветер, мур. Вечный бродяга.

Но, похоже, он и сам не рад такому положению вещей. В браваде звучит затаённая грусть.

— Остепенился бы, — Чариус подмигивает мне и обнимает за талию, — нашёл бы приличную мяв-куншу, завели бы мяв-кунят.