Читать книгу 📗 ""Фантастика 2025-44". Компиляция. Книги 1-26 - Арсентьев Александр Сергеевич"
К счастью, вопросы строительства оружейных заводов не требовали пока моего постоянного контроля и присутствия, поэтому я снарядил один из самых быстроходных кораблей и вместе с Димитриосом и его чертежами рванул на Сардинию, к Гао Чжимину и его Мэйлинь – наше головное КБ, как я мысленно его называл.
Когда наш славный Чжимин увидел чертежи и описание подобия воздушного шара, привезенные Димитриосом, он схватился за голову и начал громко причитать по-китайски. Невозмутимая Мэйлинь переводила его стенания на греческий:
– Как же я сам не догадался! Регулировка температуры! Корзина с печкой!
Как оказалось, наш китайский гений загорелся идеей воздушного шара ещё в предыдущий мой приезд, когда я продемонстрировал ему маленькую тонкую шкуру, поднятую ввысь нагретым воздухом. Надо сказать, что Чжимин проделал после этого большую работу: используя шёлк, сложенный в несколько слоёв, и пропитанный особым составом для герметичности, а также верёвки и другие материалы, он изготовил закрытую оболочку, почти не пропускающую воздух. Догадался даже вставить внизу медный обруч, вокруг которого закрепил концы шёлковых полотен, обмазав их по периметру огнеупорным составом на основе глины и получив таким образом горловину для накачки нагретого воздуха.
Но что делать дальше, он не знал. Построил небольшую печь с короткой трубой, в которой сжигал сухую траву, направлял горячий воздух внутрь шёлковой оболочки, отпускал свой шар в небо, держа за тонкую, но прочную верёвку. Вскоре горячий воздух остывал, и шар опускался на землю. Всё работало прекрасно, но как практически применить новое изобретение, китаец не знал.
Все свои усилия он тратил на то, чтобы получить более горячий воздух, который дольше не остывает. Его последние модели показывали относительно неплохую высоту и дальность, но этого всё равно было недостаточно для практического использования, да и сами по себе такие шары никакой опасности для противника не представляли.
Тут-то и подоспели мы с Димитриосом. Как оказалось, двести лет назад какой-то изобретатель соорудил некое подобие воздушного шара, но его изобретение не произвело впечатления на тогдашних правителей. Он не знал о существовании шёлка, поэтому оболочкой служила воловья шкура. Она имела большой вес и позволяла изготовить оболочку очень малого объёма, так как размеры имела ограниченные, а сшитые кустарным образом несколько шкур пропускали воздух, и были очень тяжелы, так что данная конструкция летала как крокодил из анекдота моих времён «низко-низко и недалеко».
Но зато неведомый греческий Икар додумался до того, что так и не смог постичь Икар китайский: подвесить под оболочкой плетёную корзину с небольшой печкой, способной поддувать горячий воздух в оболочку прямо в небе, тем самым увеличивая высоту и дальность полёта в разы.
Работа закипела. Димитриос и Чжимин целыми днями экспериментировали: приспосабливали плетёные корзины, конструировали лёгкие небольшие печи-горелки, искали наилучшие материалы для получения наивысшей температуры горения. Самое удивительное, что они как-то понимали друг друга, не используя при этом «универсальный переводчик» в виде кувшина фалернского.
Димитриос не пил вина вообще, что было довольно странно для грека, а Чжимин настолько увлекался процессом работы, что забывал о своём пристрастии, тем более что его друг Квинтий мотался по всему миру с торговыми экспедициями. Несколько раз в день изобретатели привлекали невозмутимую Мэйлинь, которая разъясняла и переводила непонятные моменты, а потом парочка какое-то время обходилась без неё. Китаянка при этом всегда была неподалёку, и в случае необходимости приходила на помощь.
Я порадовался успехам своих подопечных, однако призвал их не зацикливаться только на воздухоплавании, но и уделить внимание постройке парового двигателя. Кроме этого задумался о привлечении в группу кого-то третьего, обладающего не только инженерным мышлением, но и знаниями китайского и греческого языка, или хотя бы способностью к лингвистике. Всё-таки ребята занимались серьёзным делом, а не пустой болтовнёй, и языковой барьер всё же частенько становился препятствием.
Оставив Димитриоса с Чжимином работать дальше и выделив им на это значительные средства, я вернулся в Рим, налаживать оружейное производство и решать ещё множество важных дел. Проблемы заговоров и переворотов, похоже, были закрыты: народ, армия и церковь поддерживали меня как и прежде, а после того, как я не дал расправиться со своими союзниками-сенаторами, почти весь Сенат также перешёл на мою сторону, за исключением нескольких недовольных всем и всегда, но ограничивающихся мелкими пакостями и неспособных на полноценный заговор.
Теперь основной проблемой стали внешние отношения, и прежде всего – император Византии Лев Макелла, который пока не выказывал явной враждебности, но был явно настроен недружелюбно. Развившимся за время пребывания здесь чутьём, я понимал, что война с Восточной Империей не за горами, просто Лев пока не чувствует достаточно сил для её развязывания, и, возможно, ищет сильного союзника.
ГЛАВА IX. БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ В РИМЕ
Ярким весенним днём в порту Остия пришвартовался корабль. Среди пассажиров, сошедших с трапа, выделялись двое молодых людей лет семнадцати на вид, оба высокие, крепкие, по-юношески свежие и красивые. Они выбежали на причал, радостно переталкиваясь локтями и посмеиваясь, вынеслись на площадь у порта, промчались сквозь какой-то переулок и снова оказались на площади, только уже на другой, поменьше, не портовой, а рыночной, окружённой забегаловками-попинами, торговыми лавками и прочими весёлыми заведениями.
Только тут остановились, чуть запыхавшись, и один из них спросил.
– Что несёшься, словно конь без колесницы?
– А ты чего замер посреди площади, словно колесница без коня? – парировал другой, и юноши вновь весело засмеялись.
– Ты куда сейчас, домой?
– Ну да, к папе-маме. А ты?
– А я в Легион, конечно. Наведу там шороха среди друзей!
– Эх! Я бы тоже в Легион заявился, только не знаю, что отец решит, куда меня направить…
– Ты его попроси, чтоб нас в один легион зачислили…
– Ещё скажи, в одну когорту. Тут ведь не он, наверное, решать будет, а легат Юлий. А если у отца будут какие-то планы насчёт меня, то он вообще может отправить куда-нибудь в провинцию. Эх, дружище, я сейчас готов горы свернуть, да и ты, наверное, тоже, с теми знаниями, что мы получили!
– Ладно, что сейчас гадать, давай-ка лучше заглянем в какую-нибудь попину, выпьем вина, теперь-то нам это можно по всем законам! – его более рассудительный друг перевёл разговор в практическое русло.
– А давай! О, вот как раз тут должна быть таверна толстяка Публия, помнишь?
– А то! Как мы туда пробрались впервые, делали вид, что уже взрослые, но папаша Публий сразу нас раскусил!
– Хотел выгнать, но я ему сунул серебряную монету…
– … он замахнулся было на тебя, а потом плюнул и принёс две чаши какого-то неимоверного пойла, от которого нас потом выворачивало наизнанку!
– Что-то я не нахожу его забегаловку… Вроде должна быть где-то здесь…
– По-моему, это она и есть. Только изменилась сильно: отстроилась, расширилась.
– Тогда – вперёд!
Они зашли внутрь, и удивились ещё больше: тут ничего не напоминало дешёвую попину, которую они помнили – чад из кухни, замызганные скамьи, галдящие посетители в грязноватой и бедной одежде. Сейчас здесь было чисто, стояли оструганные столы возле каменных скамей, а также крепкие стулья. Посетители также выглядели аккуратно и внушительно: группа немолодых легионеров сдвинула два стола, но вели они себя солидно, не кричали и не упивались вином – просто обедали.
Двое патрициев в богатых туниках. Четверо парней попроще. Ещё группка молодёжи. Какой-то мужчина в простой, но добротной одежде – ест свиную ногу с кашей, запивает пивом. Ребята заказали кувшин вина, овечий сыр и хлеб, выбрали столик недалеко от него, и не спеша принялись за трапезу, постоянно оглядываясь по сторонам, словно пытаясь разобраться в обстановке.
