Читать книгу 📗 "Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий"

– Как прикажите доложить?

Однако!

– Я без доклада. Мне можно. Куда идти?

Горничная с сомнением посмотрела на Арехина, но спорить не решилась. Провела в кабинет.

– Вот, Лия Баруховна, говорят, срочно.

Товарищ Зет сидела за столом, но что это был за стол… Чипэндэйл, не иначе. На столе толстая тетрадь, которую при виде Арехина Лия Баруховнатотчас же закрыла и спрятала в ящик стола.

Профессионал!

– Вам действительно срочно? Я работаю, товарищ…

– Арехин Александр Александрович. Сотрудник Московского уголовного сыска.

– Но я не обращалась в московский уголовный сыск, равно как и во всякий другой.

– Вы не обращались. Но дело определенным образом может касаться и вас.

– Какое дело?

– Дело о волхве Дорошке.

Товарищ Зет с любопытством посмотрела на Арехина.

– А ведь он предупреждал… Предупреждал, что придете именно вы, черный человек Арехин.

– Черный человек? – Арехин протестующе выставил руки вперед. – Отчего ж – черный?

– Душа у вас закрытая.

– А у вас, простите?

– Я думала, тоже – закрытая, но судя по тому, как Дорошка легко проникает в мои сны… Вы присаживайтесь, присаживайтесь.

– Благодарю. Значит, этот самый Дорошка проникает в ваши сны?

– Звучит глупо, даже безумно, но это так.

– Иными словами, он вам снится?

– Снится. А разве это преступление?

– Так ведь все зависит – какой сон. Вдруг он вас подбивает на что‑нибудь нехорошее, и вообще…

– Ни на что такое он меня не подбивает. И вообще, сон есть дело личное.

– Не отрицаю. Но вот последствия сна…

– А именно?

– Например, человек убивает другого человека. И говорит, что это повелел ему дух Емельяна Пугачева, явившийся во сне.

– Тогда это область медицины, психиатрии, а не уголовного сыска.

– Но если раз за разом совершенно незнакомые люди в совершенно различных городах совершают подобные деяния, начинаешь задумываться.

– О духе Емельяна Пугачева?

– О чудесах науки. Если есть радиолучи, позволяющие передавать сообщения от аппарата к аппарату, то вдруг есть и другие лучи, позволяющие передавать мысли от человека к человеку?

– Вы пришли поговорить? Вам скучно?

– Я пришел поговорить, но мне не скучно. Мне нужны от вас свидетельские показания: кто таков волхв Дорошка, где вы с ним встретились, и как он влияет на вас?

– Начну с последнего: никак. Просто мне приснился сон. И он, как говорится, оказался в руку.

– Вещий сон?

– Можно сказать и так. Но раз вы пришли сюда, вероятно, вам известны и подробности сна?

– Подробности как раз неизвестны.

– Хорошо. Я понимаю. Вы на службе. В общем, мое мнение, что сон только оформил некоторые подозрения, не более того. А впрочем… Мне приснилось, будто я зашла в кабинет мужа, а там его не было. И вот голос – можно допустить, что это был голос человека, именующего себя волхвом Дорошкой – голос сказал, что за картиной на стене находится вмурованный в стену железный ящик. Сейф. А ключ к нему в потайном ящике стола мужа. Наутро, когда мужа не было дома я – наверное, тут я действительно попала под влияние настроения – ради развлечения проверила то, что было во сне. И все совпало – и сейф за картиной, и ключ в потайном ящике стола, ящике, о котором я прежде ничего не знала. Я открыла сейф. В нем оказалось около двух сотен николаевских империалов, пачки денег – доллары Северо‑Американских Соединенных Штатов и английские фунты, фунт алмазов и несколько паспортов, на разные фамилии, однако фотокарточки были моего мужа. В качестве жены в паспорт была вписана не я.

– Не ваша фамилия?

– Нет, не мое описание. Возраст и все остальное… Это помощница моего мужа. И когда муж вернулся, я спокойно спросила его – и про паспорта, и про бриллианты. А он сказал, что все это сделано по заданию партии. Предстоит‑де выезд за рубеж для постановки революционного дела. Для этого и бриллианты и все остальное. А помощница записана женой для конспирации.

Я, конечно, не поверила.

– Почему?

– Будь это так, и документы, и драгоценности хранились бы не в его кабинете. Ведь поездка, как поспешил успокоить меня муж, только планируется, и, если и состоится, то не раньше лета. Кто ж заранее раздает бриллианты, фунтами?

– Тогда что ж это такое?

– Хомячкует муженек. Захоронку сделал, вдруг белые победят? Тогда он и убежит за границу. С деньгами, новой биографией, новой женой.

– Кстати, а бриллианты… Какие?

– Хотите посмотреть? Муж их унес, перепрятал, вместе с золотом и паспортами. Бриллианты как бриллианты, карат в пять‑шесть…

– Понятно, – по крайней мере, одной заботой меньше.

– А мне нет. Мне непонятен ваш интерес к глупым бабьим снам.

– Но я уже объяснил…

– Если бы враги революции придумали прибор, выпытывающий мысли, они бы не мне рассказывали, а у меня спрашивали. Поверьте, у меня есть что спросить.

– Верю, я ведь и сам с вами говорю не для времяпрепровождения. Хорошо, вы считаете, что никакого мыслепередающего устройства у врагов революции нет.

– Да, я считаю именно так.

– Тогда откуда вы узнали о сейфе, ключе?

– Думала, наблюдала – подсознательно. Копилось все понемножку, а потом и созрела мысль. А что во сне – никакой мистики. Дмитрий Иванович Менделеев тоже свое открытие во сне сделал.

– А секрет потайного ящика стола?

– Это проще простого. В моем столе потайных ящиков тоже немало. Принцип, собственно, один.

– Допустим. Оставим пока сны в стороне. Но сам волхв Дорошка… Где вы с ним встречаетесь?

– Встречаюсь? Я и видела‑то его однажды.

– Расскажите об этом.

– А и рассказывать особенно нечего. Я и еще несколько… эээ… обитательниц Кремля ходили в галерею Третьякова. Мы должны были решить, какие картины не представляют особой ценности для пролетариата. Освободить зал для нашего нового художника Соколова.

– А почему вы?

– А почему нет?

– Действительно…

– У входа к нам подошел человек. Одет просто, даже слишком. Худая обувь, худая одежда. Нет, не так: одежда обычная, но для мая, в лучшем случае – для апреля. А сейчас даже смотреть на него было холодно. А лицо… Знаете, типичное лицо провинциального трагика средних лет, из тех, что и пьесы сами пишут, и в режиссуре подвизаются, и поэмки в журналы посылают – и в лучшем случае успех четвертой звездной величины. Непризнанные таланты.

– Он к вам подошел?

– Нет. Да и не смог бы – охрана бы не пустила. С нами было пять человек кремлевских. Он издалека нам прокричал. Вернее, продекламировал, словно актер. «Вам жить среди рубиновых созвездий, лишь я спасу вас, бедных, от возмездья, ведет к спасению нелегкая дорожка, во снах её покажет волхв Дорошка».

– Вы запомнили?

– Мне не трудно запомнить тридцать пятизначных чисел кряду. Но дело не в этом. Запомнили все, даже Леночка Шмелева, неспособная выучить Интернационал дальше первой строчки.

– Когда это произошло?

– Пять дней назад, 13 марта.

– Хорошо. Значит, прочитал этот человек свое заклинание, и что дальше?

– Ничего. Скрылся в толпе.

– Кремлевские его не преследовала?

– Кремлевские нас охраняли. Ловить безумных артистов – еще чего.

– Вы думаете, это был безумный артист?

– Во всяком случае, думала тогда.

– А когда этого человека вы увидели в следующий раз?

– Я уже сказала – больше я его не видела.

– Наяву, понятно. А во сне?

– Во сне… Во сне я его вижу каждую ночь, – сказала товарищ Зет.

– Значит, каждую ночь, – Арехин не стал напоминать прежние слова Лии Баруховны. – И что он каждую ночь себе позволял?

– Ничего особенного. Придет, посидит, расскажет и покажет историю, прямо как в синеме – и уйдет.

– А какие истории он показывал?

– Обыкновенные, революционерские. Каторгу, на которой мерзнут и гибнут от непосильного труда большевики. Застенки. Пытки.

– А еще что?

– Ничего иного. Пытки и застенки.

– А пытают в застенках – вас? Или ваших близких?