Читать книгу 📗 "Общество гурманов (сборник) - Блэйлок Джеймс"
Матушка Ласвелл перевела взгляд дальше, и Кловер, не оборачиваясь, поняла, что слепая девушка вошла за ней в гостиную. Впрочем, это не имеет особого значения. Кловер скажет то, что ей поручили, и никогда сюда больше не вернется, если только Хенли ее не заставит.
— Как тебя зовут, дитя? — Матушка Ласвелл внимательно смотрела на нее.
— Кловер Кантвелл, мэм. Иногда меня зовут Кло.
— И с чем же ты пришла, Кло? Добро пожаловать, конечно, но тебе, должно быть, пришлось долго идти.
— Да, мэм. Какой-то господин оставил эти бумаги в пивной «Чекерс», а Дейзи мне рассказывала о вас и вашем обществе насчет реки, вот я и говорю миссис Суинтон, что вам хорошо бы на них посмотреть. Посыльного в «Чекерсе» услали куда-то надолго с поручением, потому я и пошла. Это не так уж далеко. Я хожу в Мейдстоун навещать мою тетушку Гоуэр почти каждое воскресенье.
— А что ты можешь рассказать нам про Дейзи? — спросила Матушка Ласвелл. — В газетах написали ее имя, но подробностей почти нет.
— Ну, думаю, в тот день Дейзи уже пошла на поправку, но мистер Тауновер боялся за ее здоровье и подарил ей деньги. Собиралась вернуться в Лондон, так она говорила. У нее там отец, и ей хотелось его повидать. Я предупреждала ее насчет этого Билла Генри, но, говорят, она все равно с ним пошла, и вот поглядите, что из этого вышло. Будь я рядом, может, остановила бы ее, — Кловер горестно покачала головой.
— А разве она точно ушла с Биллом Генри? — спросил ее Сент-Ив. — В «Газетт» пишут, что свидетелей нет.
— Нет, сэр, но Билл Генри разговаривал с Дейзи на фабрике, и я слышала, как он сказал, что они скоро увидятся. Я уже рассказала констеблю все, что знала.
— Я вижу, ты принесла с собой «Газетт», — сказала Матушка Ласвелл. — Появились какие-то новые подробности?
— Нет, здесь не про Дейзи, — ответила Кловер. — Тут вот что, поэтому меня и послали, — она шагнула вперед и отдала листовку и газету Матушке Ласвелл.
Пожилая женщина расправила листовку на столе, и все пятеро собрались вокруг. Увидев фотографии на этой листовке, они, видимо, мгновенно позабыли про Кловер, которая, направившись к дверям, едва не столкнулась со слепой девушкой. Кло чуть было не прошептала ей на ухо что-нибудь обидное, просто чтобы поставить на место, однако у нее возникло нехорошее чувство, что девушка видит ее или даже видит ее насквозь, и она выскочила в коридор, добежала до кухни и пулей вылетела во двор, на солнце.
Стремительно удаляясь от дома, Кловер думала о том, что подслушала она достаточно, чтобы заслужить благосклонность Хенли и, пожалуй, еще одну ассигнацию из его кошелька — при условии, конечно, если ей удастся удовлетворить и другие его желания. От этих мыслей девушка снова заулыбалась и бодро зашагала по поросшей травой обочине.
Элис сразу поняла, какого рода перед ними листовка: гнусная клевета. Сверху шли слова «Шабаш ведьм в Айлсфорде». Ниже следовало повествование о деяниях ведьм, где упоминались «несколько женщин высокого положения», хотя имена не назывались. Кто бы ни написал этот пасквиль, ему не хватило храбрости указать имена. Далее шли фотографии членов общества «Друзья реки Медуэй», сделанные на званом вечере, перемежавшиеся с другими, случайными, и тоже без подписей, как если бы составитель листовки пытался избежать прямых обвинений.
Три сфабрикованные фотографии, однако, выглядели весьма скандально и, к прискорбию, довольно убедительно. Одна изображала пять женщин в тонких полупрозрачных одеяниях, резвящихся на лесной поляне в свете луны. Трое отвернулись от фотографа, но две смотрели прямо на него. Одна походила на Элис, а вторая на Матушку Ласвелл, правда, фигура женщины с лицом Матушки Ласвелл выглядела неправдоподобно стройной, а Элис — недостаточно высокой. На следующей фотографии пять женщин в черных одеждах — видимо, те же самые — летели на метлах с длинными черенками по ночному небу, среди них узнаваемыми были Клара в своих черных очках и Элис с Матушкой Ласвелл. Подпись под фотографией гласила: «Ночные бабочки». На третьей были изображены те же женщины — во всяком случае, это явно подразумевалось, но узнать можно было только Элис и Матушку Ласвелл. Они стояли под луной у каменных столбов у дома Китс-Коути. Мнимая Матушка Ласвелл держала в руке искривленный нож, а за ее одеждами виднелся хлипкий алтарь из палок.
— Чего он надеется добиться этой гадостью? — прервала молчание Элис. — Это же явная фальшивка.
— Они надеются заставить вас опровергать это, — сказал Сент-Ив, — просто чтобы запятнать ваше доброе имя.
— Они? — спросила Элис. — Ясно, что это дело рук того коротышки со званого вечера, фотографа, что так старался всех запечатлеть. Зачем ему нужно, чтобы мы что-то опровергали?
— Совершенно не нужно, — Матушка Ласвелл тяжело осела в кресло. — Ему заплатили за эту работу, Элис.
— Но кто? Кому могло понадобиться за такое платить?.. Вы имеете в виду Тауновера?
— Уж точно не он, — возразил Фробишер. — В этом нет ни малейшего смысла.
— А мне это кажется вполне осмысленным, мистер Фробишер, — возразила Матушка Ласвелл. — Боюсь, вы поставили не на ту лошадь или чуть не поставили.
— Должен быть способ выяснить, кто в действительности нанял этого фотографа! — сердито сказала Элис. — Лэнгдон, ты говорил, что кое-что разузнал о том, откуда он явился. Час назад меня это не интересовало, но теперь мне интересно. Я намерена серьезно поговорить с ним.
— Мы обе с ним поговорим, — спокойно продолжила Матушка Ласвелл. — Мы выясним у него правду. Не отвертится.
— Поедем все вместе, — предложил Сент-Ив. — Носильщик на станции сообщил, что фотограф прибыл поездом из Танбридж-Уэллса и что у него мастерская или студия совсем рядом с «Сундуками и чемоданами Доккета» — через одну дверь, так он сказал. Мы его без труда разыщем.
— Полюбуйтесь-ка, — Матушка Ласвелл протянула им выпуск «Газетт». На первой странице красовалась фотография со званого вечера с объятым пламенем макетом бумажной фабрики и Матушкой Ласвелл и Биллом Кракеном, стоящими рядом. «Собрание анархистов в Айлсфорде!» — кричал заголовок. — Здесь всё, — она продолжала читать. — Не только про званый вечер, это само собой, но и прошлая история, выкопали скелет из могилы, — она молча читала, глаза бегали по строчкам. — Здесь о смерти моего первого мужа, все подробности — пожар, в котором он погиб, мертвые дети, обнаруженные под его лабораторией. Дальше про убийство Сары Райт. Везде указана Хариетт Ласвелл, что вполне справедливо, когда речь идет о моем муже, ведь он умер от моей руки. Но разве я причастна к тому, что обезглавили Сару…
Она уронила газету и заплакала, прижав ладонь ко лбу.
— Вас же оправдали! — воскликнула Элис. — С вас сняли обвинение в смерти мужа. Еще двадцать пять лет назад. Разве они имеют на это право, Лэнгдон?
— Да, — вздохнул Сент-Ив. — Это намеренное очернение, но здесь нет ничего клеветнического или преступного. Для этого выпущена листовка, ее будут раздавать на улицах и во всех пабах в окрестностях, но никто не возьмет на себя ответственность.
— Вынужден признаться, я в замешательстве, — мрачно пробурчал Фробишер. — Профессор, когда ты говорил с Чарлзом Тауновером, он тебя узнал?
— Не уверен. Мы познакомились с ним несколько месяцев назад, но он меня не вспомнил. Я ему, конечно, сказал, что мы с тобой друзья.
— Понимаю. Эта… этот план, — начал размышлять вслух Фробишер, — явно начал осуществляться еще до твоей утренней экспедиции на фабрику. На листовке едва просохла краска, но она просохла достаточно, чтобы приступить к раздаче. Фотограф явно всю ночь работал, изготавливая фальшивки, а потом подключился кто-то из печатников — возможно, кто-то из сотрудников «Газетт» или из отделения газеты в Танбридж-Уэллсе, — казалось, Гилберт разговаривает сейчас сам с собой, пытаясь возродить энтузиазм, который проявлял всего несколько минут назад. Он опустил глаза в пол, а потом сказал:
