Читать книгу 📗 "Табельный наган с серебряными пулями (СИ) - Костин Константин Александрович"
То, что было тайной для Пилипенко — не являлось тайной для меня. Все понятно — таинственный Продавец на нем проверял, действительно ли пятаки неразменные. А потом то ли нашел другой объект для проверки, то ли уверился в своих силах и перестал проверять вовсе. Нужно будет как следует опросить лоточника — основными-то покупателями леденцов были дети и мамы, то есть мужчину он должен запомнить, тем более — покупавшего несколько раз. А там уже и на след выйдем. Понятное дело, что вспомнить такие вещи лучше не посреди улицы, поэтому я пригласил Пилипенко в МУР. Осознав, что его ни в чем не обвиняют, а напротив — объяснят, что ж тогда происходило с деньгами, тот повеселел и с удовольствием согласился. А я намеренно не сказал ему, в чем было дело. Пусть будет для него лишний повод прийти в МУР.
Попрощавшись с лоточником, я побрел дальше по переулку, задумчиво оглядываясь, нет ли тут других зацепок…
— Товарищ Соколов! Товарищ Соколов!
Поначалу я не обратил внимания на девчоночий голос, кого-то зовущий, но потом сообразил, что голос приближается ко мне, а я тоже, в некотором роде, «Соколов». Обернулся — ну точно, ко мне бегут.
Девочка, лет четырнадцати, в легком летнем платье, с косичками и смутно знакомым лицом.
— Я не Соколов, я Кречетов, — улыбнулся я.
— Ой, — девочка покраснела и смущенно затеребила кончик кос, — Я… Я тогда плохо вашу фамилию запомнила…
— Таня Ершова, — вспомнил я ее. Дочка инженера, пострадавшая от оборотня-белогвардейца.
— Ой, вы меня помните, — Таня засмущалась еще больше и захлопала огромными ресницами.
— Конечно, — чуточку приврал я. Но она, кажется, восприняла мои слова в каком-то девчоночьем смысле, потому что, продолжая теребить косу, лукаво посмотрела на меня сквозь ресницы.
— А я тут гуляю! А это школа моя, я здесь учусь, а сейчас гуляю и тут вижу — вы идете…
И опять этот взгляд… Не будь ей четырнадцать — подумал бы, что она… кокетничает со мной? Да нет, не может быть — школьница, пионерка? Да нет… Будь повзрослее — я бы разобрался, но вот в девочках я совершенно не разбираюсь. Да и в детях вообще — для меня они какие-то странные и непонятные существа, с которыми не знаешь, как себя вести.
А Таня продолжала щебетать, рассказывая про самоуправление в своей школе, про то, как они выбирают предметы, про всеобщее увлечение химией… Ох уж эти дети… Думают, что…
Дети.
Дети.
А ведь, если подумать — какой человек в качестве неразменной монеты выберет пятак, а не рубль? Тот, у кого рубля нет. А у кого в кармане чаще всего только мелочь?
У детей.
Кто, получив неразменный пятак, первым делом побежит покупать сладости?
Дети.
И шаман… Он ведь прямо сказал «В школе ищи». Это я от себя додумал, что он выразился иносказательно, мол, рядом со школой тебя ждет подсказка. А что если речь шла именно о школе? А школа — это…
Дети.
Неразменные пятаки делает ребенок⁈
10
А дальше моя мысль заработала.
Ребенок.
Рядом — школа.
Рядом со мной — девочка из этой школы.
Таня Ершова, тем временем, вдохновившись моим молчанием, которое она приняла за интерес к своим рассказам, с азартом рассказывала о том, как они что-то там делают на уроках химии. Начало я прослушал, поэтому не мог понять — то ли что-то, защищающее от химического оружия, то ли какое-то новое химическое оружие. Надеюсь, все же первое — дети в своем энтузиазме могут такое изобрести, что пол-Москвы придется эвакуировать.
— Таня, — я взял ее за худые плечи, наклонился к ней и понизил голос, — я сейчас веду расследование, и оно может быть связано с вашей школой…
Глаза пионерки вспыхнули азартом. Она собралась и передо мной стояла уже не девочка-болтушка, а молодая и очень серьезная девушка.
— Слушаю вас, товарищ Кречетов.
— Таня, послушай меня, внимательно, подумай, вспомни, а потом ответь на вопрос. Не помнишь ли ты случая, чтобы приблизительно несколько месяцев назад у одного из учеников вашей школы как-то изменилось поведение? Ну, или произошли другие изменения, вроде бы без особых причин? Появились деньги, начал интересоваться предметом, к которому раньше был равнодушен или что-то подобное?
Ершова задумалась, забавно наморщив нос.
Я ждал, надеясь, что моя ставка сыграет. Ребенок же. Если к нему в руки попалась волшебная монета, вернее — целый способ получения таких монет, он не сможет вести себя как обычно. Хоть что-то да изменится.
— Было такое! — посветлела лицом Таня, — Было! Фаня Чернова!
Девочка? Хм… Я думал о мальчике, все же ему проще изобразить мужской голос, при продаже пятаков машинисту. С другой стороны — девочки тоже разные бывают…
— Сколько ей лет?
— Мм… Восемь.
Сколько⁈ Представить малышку, которая хрипит, изображая мужчину, и запугивает взрослого мужика, продавая ему монеты… Моя фантазия отказывается такое представлять. Скорее… А вот это — может быть.
Скорее всего, девочка, по неопытности, все же попалась с неразменным пятаком какому-то взрослому. Который выпытал у нее информацию о монетах, и теперь она их клепает, а он — продает.
Версия? Версия. Если, конечно, Таня Ершова просто-напросто не напридумывала себе это все…
— Что там с этой Фаней? Рассказывай.
11
Фаня Чернова, она же Феофания по полному имени, была девочкой хорошей, но… несколько жадноватой. Всегда копила, экономила, пользовалась случаем, чтобы положить в карманчик платьица лишнюю монетку. Впрочем, ее сложно осуждать — семья у нее, по словам Тани, была небогатая, отец погиб на фронтах Гражданской, мама работала прачкой, в общем, на фоне других детей, у которых родители — инженеры и прочие спецы, она и впрямь могла чувствовать себя бедной родственницей, вот и охотилась за денежкой.
По весне Фаня простыла и долго не ходила в школу, что-то случилось с горлом, отчего она не могла говорить. А после болезни она действительно изменилась.
Во-первых — появились деньги. Нет, она не хвасталась, не рассыпала деньги горстями, но это все же бросается в глаза. Если уж даже девочки на пять лет старше — и то заметили.
Во-вторых — она стала серьезнее и даже как-то взрослее. На переменках почти не играла с другими детьми, предпочитая сидеть и читать.
В-третьих — она вообще почти перестала общаться, в том числе и с бывшими подружками-неразлейвода. Все время то ли сидела дома, то ли где-то пропадала.
В цвет, как говорит Чеглок. Деньги — понятно, от неразменных пятаков. Серьезная и повзрослевшая — от того, что поняла, куда ввязалась, а в такой ситуации, как известно, вход — рупь, а выход — сто. Среди жиганов есть такие люди, что и мать родную не пожалеют, не то, что совершенно неродную девочку. Ну и пропадает — понятно, по заказу этого, пока неизвестного мужчины с грубым голосом, клепает монеты.
— Таня, ты молодец!
Девочка залилась краской, хотя ей явно было приятно. И опять она своими ресницами вот так делает!
— А ты когда-нибудь была в МУРе?
— Н-нет…
— А хочешь, пойдем туда со мной?
— ДА!!!
12
— Девочка, говоришь… — мой начальник задумчиво потер подбородок, — Хм… Если это то, о чем я думаю…
— О чем? — переспросил я.
— Да нет, навряд ли, конечно… В общем, Степа — девочку пока не трогаем! Даже не приближаемся к ней! Ты меня понял?
— Понял, отчего ж не понять… — ничего не понял я, — Может, хотя бы просто проследить за ней?
— Зачем?
— Как зачем? Найти, где она с этим хрипатым встречается.
— Хрипатым, говоришь… Вот что, Степа, — хлопнул Чеглок себя по коленям и встал, — бери свою подружку и пусть она тебе эту Фаню покажет. А то мы еще знать не знаем, кого ловим-то. Посмотреть, запомнить — и всё. Понял? А я тем временем к одним людям заскочу…
— Понял, как не понять.
Я нашел в соседнем кабинете Таню, которая и без того была в полном восторге от экскурсии на Петровку, а тут ей еще дали погладить нашего сыскного кота Трефа, перед обаянием которого таяли все женщины в возрасте от нуля до бесконечности. Нашел и объяснил задачу — провести меня туда, где эта самая Фаня живет и показать ее.