Читать книгу 📗 "Табельный наган с серебряными пулями (СИ) - Костин Константин Александрович"

Сычевский уезд тогда мало не обезлюдел.

Тем временем, трупы первых застреленных чудищ попали ученым для исследования. А ученые — это такие люди, их хлебом не корми, только дай распотрошить какую зверушку поинтереснее. Поначалу они эти созданий ящерами окрестили, мол, оченно уж они похожи на древних вымерших ящеров-динозавров. Еще какое-то название упоминалось, в честь совсем недавно открытой породы этих вымерших, длинное такое, что-то с велосипедами связанное. Но потом, после потрошения и исследования, ученые пришли к однозначному выводу — это не каким-то чудом воскресшие динозавры.

Это куры.

4

Понятное дело, что куры обычно редко вымахивают до саженного роста и еще реже начинают охотиться на людей. Но эксперты, распотрошившие трупы чудищ — как огпушные, таки наш муровский Ивано Христофорович — в один сон клялись, что это — самые что ни на есть обычные куры. На которых воздействовали чем-то магическим. Что не сделало их ни нежитью, ни нечистью, для убийства чудищ не нужны были серебряные пули, достаточно было обычных. Иван Христофорович называл их каким-то ученым словом… что-то с мутовкой связанное… а, мутантами. Мол, магическим воздействием у них внутрях, в хромозомах, что-то поменяли, поэтому выросло… вот это вот.

В общем, с этим курино-мутовочным нашествием легко бы справились части Красной Армии. Мы беляков и интервентов прогонили по спине мешалкой, так что уж каких-то кур-переростков разогнали бы, даже не вспотев. Да вот беда — не та уже Красная Армия. Нет, красноармейцы — как были ребятами героическими, так ими и остались. Да вот только демобилизовали их, еще в прошлом году. Когда война закончена — такая огромная армия Советскому Союзу уже не нужна. А та, что осталась — по большей части вдоль границ стоит, под Смоленском частей не так уж и много. И снимать с границы войска — тоже не выход. Кто знает, сами собой эти куры в чудищ превратились, или же это провокация, чтоб в ослабленное место ударили какие-нибудь поляки или эстонцы?

Ну, естественно, советская власть не долго размышляла над тем, что же делать, как же быть. Красноармейцев демобилизовали, понятное дело, но они же не на Луну улетели и за год оружие в руках держать не разучились. Объявили добровольную мобилизацию, «для борьбы с природной угрозой» — и добровольцы мигом загнали чудищ за Можай… фигурально выражаясь. Я и сам на призыв отозвался было, только сначала по шапке получил от Чеглока, мол, Степа, твои чувства понятны, да только кто, елки-моталки, за тебя бандитов и колдунов ловить будет? А потом еще и от врача, который напомнил, что я на туркестанских фронтах раненый, в сражении с демоном переломанный, поэтому… какая еще война, товарищ Кречетов⁈ Кефир вон пейте. Только теплый и осторожно, а то горло застудите.

В общем, разогнали курочудищ без меня. А вот совсем истребить без меня не получилось. Нет, не потому, что без меня не справились, а потому, что, на подступах к селу Щукино, новые чудища объявились.

Не такие здоровенные, как те, что из кур, да только со своими неприятными особенностями. Они, сволочи, невидимыми становились. Вернее, не то, чтобы совсем невидимыми, по словам экспертов, которые и этих зверушек распотрошили, а как же, эти были изменившимися… хамелеонами. Такими мелкими ящерками, которые цвет шкуры менять умеют, чтобы их незаметно было. Посади его на зеленый лист — этот хамелеон зеленым станет, посади на лист бумаги — белым, на шахматную доску — красным… потому что узорам хамелеоны подражать все же не умеют. В смысле — обычные не умеют. А эти, измененные, узор на шкуре изображали так, что только держись, в двух шагах не различишь. Да еще и, на манер обычных хамелеонов или чукотских чертей-келэ, язык изо рта выбрасывали, что твой аркан. В общем, потеряли мы тогда нескольких бойцов, и решили, что овчинка выделки не стоит. Окружили гнездовье гигантских кур и хамелеонов так, что не то, что курица, муха не проскочит — и чего-то выжидали. Там товарищ Тухачевский, заместитель начштаба РККА, что-то придумал, вот и ждали, пока его придумка реализуется.

Все ждали, и мы, в ОБН тоже ждали, своими делами занимались.

Пока к нам товарищ Нектаров не постучался.

5

— Значит, — выслушал профессора Чеглок, — вы думаете, что это не случайная мутация?

— Совершенно исключено, товарищ, совершенно! — Нектаров мял в руках носовой платок, — Это совершенно точно целенаправленное воздействие, что однозначно следует из…

Дальше последовала такая ученая «музыка» высокой пробы, что ей-богу, жиганов проще понять было бы. Лично я понял только предлоги и слово «совершенно».

— Понятно… — протянул Чеглок, по интонациям которого было совершенно… тьфу, привязалось же… было точно понятно, что он ничего не понял. Кроме, наверное, слова «совершенно». И предлогов.

— Понятно, товарищ Нектаров. Только к нам-то в МУР вы зачем с этой информацией пришли? Вам вы с ней в ОГПУ или в Штаб РККА надо. Или вы подозреваете, что в этом кто-то конкретный виноват?

— Да!

— Кто?

— Я.

Мы с Чеглоком переглянулись. Коля Балаболкин присвистнул.

— Это… простите… чистосердечное признание?

— Да, то есть нет.

— Товарищ Нектаров… — потер висок Чеглок, — а попонятнее вы не можете объяснить?

И рассказал нам профессор, что работал он над проблемой повышения прироста кур, в смысле — увеличения их массы. В этом месте мы притормозили товарища Нектарова, попытавшегося было подробно рассказать нам о том, какая это была бы полезная для народного хозяйства затея, и как пролетариат наконец-то был бы вдосталь накормлен куриным мясом, в бульонах и котлетах. Притормозили и свернули на более близкую к теме дорожку.

В общем, профессор Нектаров, побившись безуспешно традиционными способами повышения куриного привеса, перешел к нетрадиционным. К магии.

Магия — вещь универсальная, многое позволяет. Да только чем больше она позволяет — тем больше тебе придется расплачиваться. В нашем случае маг-установка профессора со кронным названием «КУН-1», «Куриный Ускоритель Нектарова», действительно увеличивала рост кур, вылупившихся из обработанных ею яиц. Куры за считанные дни вымахивали до размера приличных индюков. Да вот только вместе с ростом пропорционально увеличивалась и агрессивность. На максимуме курица становилась реально опасной для человека. Профессор, не будь дураком, понял, что ТАКОЕ выпускать нельзя и долго возился с установкой, чтобы устранить эту побочку. И в конце концов — устранил. Вставил в установку некий предохранитель, который несколько снижал рост кур, зато полностью исключал увеличение агрессивности. Все проверил, все перепроверил — и отправил для испытаний в Смоленскую область. Село Щукино. Совхоз «Красный Луч».

— Ваша установка лучами, что ли, яйца обрабатывала?

— Что? А, нет, там несколько иной принцип, заключающийся…

— Погодите, — вмешался я, — А вытащить этот самый предохранитель можно?

— Н-нет, — несколько неуверенно ответил Нектаров.

— Нет или нет? — уточнил Чеглок.

— Случайно — точно нет. Он находится внутри установки и надежно закреплен.

— А намеренно?

Профессор замолчал. Потом обвел нас взглядом:

— Именно поэтому я и пришел к вам. Мне кажется, что кто-то намеренно изменил настройки КУН-1. И в результате появились эти монстры. Я не стал обращаться в ОГПУ потому что… потому что боюсь, что это меня обвинят в происходящем бедствии. А вы… вы можете помочь мне подтвердить мою невиновность.

— Каким, интересно, образом?

— Мы с вами отправимся туда, и я лично проверю, что произошло! — профессор встал со стула.

Вот так мы и оказались здесь, на проселке посреди полей и невидимых чудищ.

Мы — это профессор, Чеглок, я и Хороненко. Профессор — потому что только он разбирается в своем подели, Чеглок — потому что он главный, я — потому что единственный из отдела, кто воевал, Хороненко — потому что он был лучшим стрелком не только отдела, но и всего МУРа. При своей внешности лысоватого сельского мужичка, он навскидку попадал из нагана в подброшенную монету. Понятное дело, что мы все были вооружены, даже профессор смог удивить, явившись в хорошем охотничьем костюме и с карабином. Причем своим собственным карабином, с которым Нектаров успел пройти несколько экспедиций в не самых населенных и не самых дружелюбных к людям местах.