Читать книгу 📗 "Проклятый Лекарь (СИ) - Молотов Виктор"

С этими словами я вышел и закрыл за собой дверь, не дожидаясь ответа.

Выскочив из дома, я почти бегом направился к метро. Летел по улицам, лавируя между прохожими и каретами, мысленно проклиная свою новую гостью, которая отняла у меня драгоценное утреннее время. Времени оставалось впритык — планёрка начиналась через двадцать минут.

По привычке, спускаясь на эскалаторе, я проверил — нет ли «хвоста».

Пусто.

Никаких серых плащей, никаких «случайных» попутчиков, читающих одну и ту же страницу газеты.

Два дня подряд Морозов снимает слежку. Почему? Он решил, что я не опасен? Бросил эту затею?

Маловероятно.

Люди вроде него не бросают начатое. Значит, он точно сменил тактику. И это мне совсем не нравится. Открытый враг предсказуем. Враг, затаившийся в тени — смертельно опасен.

В клинику я влетел за три минуты до начала планёрки. Коридоры терапевтического отделения встретили меня волной неодобрительных взглядов от пробегавших мимо медсестёр. В ординаторской уже все собрались.

— Пирогов! — голос Сомова был холоден как скальпель. — Это уже входит в привычку. Ваше второе опоздание за неделю. Какие будут объяснения на этот раз?

Все взгляды обратились ко мне. Волков ехидно ухмылялся. Глафира Степановна смотрела с презрением.

— Транспортный коллапс, Пётр Александрович, — я выдал первую пришедшую на ум ложь. — На линии метро произошла авария с руническим поездом. Стояли в тоннеле полчаса.

— Удивительно, как эти аварии и коллапсы случаются именно с вами, — Сомов с сомнением покачал головой. — Позже еще разберемся с этим вопросом. А пока — вот, — он протянул мне тонкую историю болезни, — ваш новый пациент. Палата двенадцать. Займитесь им. И постарайтесь больше не опаздывать. Мой лимит доверия не безграничен.

Я молча взял папку.

Отлично. Новый пациент. Новая головная боль. И серьёзный разговор с начальником. День начинается просто прекрасно.

После планёрки я направился в двенадцатую палату.

Новый пациент, которого мне подбросил Сомов, был для меня такой же загадкой, как и для остального отделения. Я взял его историю болезни — тонкую, почти пустую папку. Мужчина, двадцать восемь лет, поступил ночью.

Диагноз: «Лихорадка неясного генеза».

Я вошёл в палату. На койке лежал молодой мужчина, но выглядел он на все сорок. Пергаментная, сухая кожа, нездоровый, лихорадочный румянец на щеках и блуждающий, затуманенный взгляд. Он лежал под одеялом и мелко дрожал, несмотря на тепло в палате. От него исходил слабый, едва уловимый запах пыли и старой, слежавшейся бумаги.

— Как самочувствие? — спросил я, подходя ближе и одновременно активируя некро-зрение.

— Плохо, доктор, — его голос был слабым, а губы потрескались. — Третий день как накатывает — то в жар бросает так, что рубашку выжимать можно, то озноб до костей пробирает. Голова раскалывается, будто её в тиски зажали.

Картина потоков Живы в его теле озадачила.

Я ожидал увидеть чёткую картину — тёмное пятно инфекции, энергетический тромб, блок в каналах. Но вместо этого я увидел… муть.

Вся его аура, вся сеть жизненной силы была словно подёрнута дымкой, как будто смотришь на мир через запотевшее или грязное стекло. Не было конкретных очагов.

Болезнь была везде и нигде одновременно, как туман, пропитавший каждую его клетку, медленно высасывая из него жизнь.

— Что предшествовало приступу? Травмы, отравления, контакт с больными?

— Ничего особенного, — он с трудом сглотнул. — Работаю в городском архиве, бумаги перекладываю. Тихая, спокойная работа.

Архивная пыль? Какая-нибудь редкая форма грибка? Проклятие, наложенное на старый документ? Нет, картина не та. При проклятии я бы увидел чёткий инородный след.

При аллергии — гиперактивность иммунной системы, яркие вспышки энергии. А здесь — общее, системное угасание. Словно что-то медленно, но верно высасывало из него жизнь, как паразит. Но самого паразита я не видел.

Это была загадка. А загадки я любил. Но лечить наугад, основываясь только на неясной картине в некро-видении, было бы слишком рискованно.

— Я назначу вам несколько анализов, — сказал я, доставая бланк. — Общий анализ крови, биохимию, ЭКГ, рентген лёгких, посевы крови на стерильность. Нужно собрать данные, получить полную картину. Пусть сначала поработают машины и реагенты. Они медленные, но дают факты, от которых можно оттолкнуться.

Я едва успел выйти из палаты, как в коридоре раздался громкий, возмущённый голос, который, казалось, заставил вибрировать стены:

— Где этот шарлатан Пирогов⁈

По коридору, расталкивая медсестёр и пациентов, нёсся как разъярённый носорог мужчина лет сорока в дорогом, но помятом костюме. Лицо его было багровым, а глаза метали молнии.

Я узнал его — вчерашний пациент с «несварением», мелкий чиновник из министерства транспорта.

— Я здесь, — спокойно сказал я. — В чём дело?

— В чём дело⁈ — он подскочил ко мне, размахивая каким-то рецептурным бланком. — Вы что мне вчера прописали⁈ Я всю ночь не слезал с горшка! Жена думала, я помираю! Я буду жаловаться! Дойду до самого министра! Вас лишат лицензии! Вас посадят! Я позабочусь, чтобы вы до конца своих дней работали в сельской амбулатории, где лечат только кашель у коров!

— Позвольте взглянуть на назначение, — я взял у него из рук бланк.

И на секунду замер.

Вместо лёгкого спазмолитика, который я ему выписывал, в графе «назначение» чётким, почти каллиграфическим почерком было выведено мощное слабительное в тройной дозировке.

Почерк был похож на мой. Очень похож. Талантливая, почти безупречная подделка. Но я заметил едва уловимое различие в нажиме ручки в конце росписи. Волков. Сомнений не было.

Он перешёл черту. Мелкие пакости — это одно. А это — прямое вредительство, которое могло нанести реальный ущерб здоровью пациента. Что ж, игра принята. Только правила теперь будут моими.

Весь коридор высыпал поглазеть на скандал. В дверях ординаторской мелькнуло довольное, ухмыляющееся лицо Волкова.

— Уважаемый, — я понизил голос, заставляя чиновника прислушаться и сбавить тон на фоне моего спокойствия. — Вы уверены, что приняли именно то, что я прописал? Не перепутали упаковки дома?

— Да как вы смеете! Я грамотный человек!

— Не сомневаюсь, — я создал иллюзию доверия и соучастия. — Но позвольте уточнить — препарат вам выдавали в нашей аптеке при клинике?

— Нет, покупал в городской, по дороге домой…

— Вот видите, — я развёл руками, создавая общего, безликого врага. — Возможно, фармацевт ошибся. Усталость, конец смены, всякое бывает. Или, что ещё хуже, препарат был некачественный, поддельный. Сейчас много таких развелось. Давайте не будем горячиться. Я выпишу вам компенсирующее средство, и к вечеру всё нормализуется. Как рукой снимет.

Чиновник слегка остыл. Моя логика и спокойствие сбили его с толку. Он всё ещё фыркал, но уже не кричал. Я быстро выписал ему рецепт на закрепляющее и лёгкое успокоительное, параллельно думая о мести.

Нюхль и так весь день доставляет Волкову мелкие неприятности, пока ищет мне умирающего. Потерянные ключи, передвинутые бумаги. Но теперь этого мало.

Это была уже не шутка. Это была объявленная война. И на войне я не привык проигрывать.

Ты хотел сыграть по-крупному, Егор? Хорошо. Только ты ещё не знаешь, каковы мои ставки.

В обеденный перерыв я забился в самый дальний, тёмный угол больничной столовой. Шум, гам, запах кислой капусты и пережаренных котлет — всё это создавало идеальный фон для моих мыслей.

Я сидел, механически ковыряя вилкой безвкусный шницель в своей тарелке. Аппетита не было. Все мои мысли были заняты Волковым. Как сделать так, чтобы он не просто пожалел о содеянном, а чтобы его жизнь превратилась в маленький, персональный, тщательно спланированный ад?

— Можно?

Надо мной возникла Ольга с подносом в руках. Она неловко переминалась с ноги на ногу, не решаясь сесть без приглашения.

Я молча кивнул.

Она села напротив и начала без конца помешивать свой чай, хотя сахар там, я был уверен, давно растворился.