Читать книгу 📗 "Проклятый Лекарь (СИ) - Молотов Виктор"

— Хочу извиниться за вчерашнее, — сказала она, не поднимая глаз от своей чашки. — Я… насчёт той встречи в ординаторской… Прости. Я была не в духе. Не должна была на тебе срываться. Просто… день был тяжёлый.

— Бывает, — я пожал плечами. — Где твоя подруга Варвара?

Ольга поморщилась так, словно съела лимон целиком.

— В буфете. С Волковым воркует. Как голубка. Он выбрал её, а она и рада стараться, не замечая, какой он на самом деле… пустой и самовлюблённый.

Интересный расклад. Две подруги, один объект вожделения. Классический любовный треугольник. Ревность — отличный рычаг для давления.

Нюхль материализовался у меня под столом, невидимый для всех. Он посмотрел на меня, потом на Ольгу, потом снова на меня. А затем сложил свои когтистые лапки в форме кривого, костяного сердечка и многозначительно подмигнул мне своей пустой глазницей.

Спасибо за подсказку, костяной Купидон. Ольга с Волкова решила переключиться на меня. Кажется, я нашёл её слабое место. Грех не воспользоваться.

— Знаешь, Ольга, — начал я задумчиво, отодвигая тарелку с нетронутой котлетой. — Мне всегда было интересно, вы с Варварой такие разные. Она — такая правильная, амбициозная, всегда знает, чего хочет. А ты — более эмоциональная, живая. Как вы вообще подружились?

Она подняла на меня удивлённый взгляд. Кажется, такого вопроса она не ожидала.

— Мы с детства вместе… — начала она, и в её голосе появилась тёплая нотка. — Наши родители дружили. Варя всегда была такой… правильной. А я…

— А ты была её тенью? — мягко подсказал я.

Она вздрогнула.

— Почему ты так говоришь? — спросила она.

— Потому что я вижу, как ты на неё смотришь. И на него, — я кивнул в сторону буфета, где, по её словам, ворковала парочка. — Знаешь, я неплохо разбираюсь в людях. И в их тайнах. Например, я знаю, что у тебя на душе тяжело. Не только из-за Волкова. Есть что-то ещё. Что-то, что гложет тебя уже давно.

Я усыплял её бдительность, вёл разговор в безопасное, но очень личное русло, заставляя её думать о своих чувствах, а не об опасности. Она опустила глаза, снова начав помешивать остывший чай. Она попалась на крючок.

— Скажи мне, — я наклонился чуть ближе, и мой голос стал тихим, почти интимным, как у священника на исповеди. — Что на самом деле произошло в тот день на выпускном? В тот день, когда вы меня «потеряли» в лесу?

Эффект превзошёл все мои ожидания. Она сначала побелела так, что её лицо слилось со стеной. Потом, наоборот, залилась густым, уродливым румянцем.

Чашка в её руке задрожала, и остывший чай выплеснулся ей на колени, но она, кажется, даже не почувствовала этого. Её губы беззвучно зашевелились.

— Я… что ты… откуда…

Её глаза расширились от чистого, животного ужаса.

Она вскочила, с грохотом опрокинув стул.

— Мне нужно идти!

Но я был быстрее. Моя рука, как стальной капкан, сомкнулась на её запястье. Не сильно, но твёрдо, не давая вырваться.

— Нет, Ольга. Мы не закончили. Мы только начали. И на этот раз ты расскажешь мне всё.

Глава 13

Пётр Александрович Сомов шёл по коридору терапевтического отделения, и на его лице впервые за неделю было что-то похожее на умиротворение. Утро выдалось на редкость спокойным.

Никаких экстренных поступлений, никаких истерик от ВИП-пациентов, даже его новый «проблемный» сотрудник, Пирогов, пока вёл себя на удивление тихо.

Опоздал, конечно. Но проблем не доставлял.

Возможно, день пройдёт без катастроф.

Сомов мысленно составлял план обхода, когда как раз повернул к палате номер семь.

— Пётр Александрович! Постойте!

За спиной раздались быстрые, нервные шаги и знакомый голос. Сомов обернулся.

По коридору к нему почти бежал Виктор Краснов, заведующий хирургическим отделением. Обычно собранный, подтянутый и идеально выбритый. Но сегодня Краснов выглядел так, словно всю ночь оперировал на поле боя, а не в стерильной палате «Белого Покрова».

Под глазами залегли тёмные, почти чёрные круги, а его обычно идеально выглаженный халат был помят и, кажется, даже испачкан чем-то бурым у манжета.

— Виктор Павлович, — Сомов сдержанно кивнул, скрывая удивление. — Рад вас видеть. Что-то срочное? У вас вид, будто вы только что вернулись с войны.

— Почти, — Краснов тяжело вздохнул и с силой потёр переносицу. — Вчера был адский день, Пётр Александрович. Миллиард мелких операций подряд. Я даже в туалет сходить не мог, не то что присесть. Только сейчас, к полудню, немного освободился. Думал, хоть кофе попью спокойно, но нет — опять экстренная лапаротомия.

— Сочувствую, — искренне сказал Сомов. — У нас в терапии тоже бывают такие дни, но у вас, хирургов, конечно, нагрузка совершенно другая.

— Да, но я не об этом хотел поговорить, — Краснов огляделся по сторонам, убедился, что в коридоре нет лишних ушей, и понизил голос. — Речь о вашем новом сотруднике. О Пирогове.

Сомов внутренне напрягся. Вот оно. Началось. Он ожидал этого с самого утра. Жалоба. Скандал. Нарушение протокола. Он уже мысленно готовил унизительную объяснительную для Морозова. Но то, что сказал Краснов, застало его врасплох.

— Он такое вытворил, — Краснов покачал головой, и в его голосе прозвучало нечто похожее на изумление. — Вчера он… в общем, он спас нам пациента. И репутацию всего нашего отделения заодно. Мы бы точно потеряли больного, если бы не его вмешательство. Весь операционный блок до сих пор в шоке от того, как он поставил точный диагноз буквально через стекло.

Сомов почувствовал, как напряжение, сковывающее его плечи, едва заметно ослабло.

— Рад слышать, что мой сотрудник проявил себя с лучшей стороны.

— Но! — Краснов поднял указательный палец. — При всём моём уважении к его таланту, он грубо нарушил все мыслимые и немыслимые протоколы. Ворвался в стерильную операционную без должной подготовки, оттолкнул старшего хирурга от стола… Понимаете, Пётр Александрович, это создаёт опасный прецедент. Что если завтра каждый терапевт, которому что-то покажется, начнёт врываться к нам в операционную с криками «вы всё делаете неправильно»? У нас начнётся анархия.

Сомов нахмурился. Краснов был прав.

— Я понимаю вашу озабоченность, Виктор Павлович, — сказал он. — И я приношу свои извинения за действия своего сотрудника. Я обязательно проведу с Пироговым самый серьёзный разговор. Дисциплинарное взыскание, выговор — всё, что сочтёте нужным. Но прошу вас, не выносите это на официальный уровень. У меня и так с Морозовым из-за него, скажем так, непростые отношения.

— Да я и не собирался никуда идти, Пётр Александрович, — Краснов криво усмехнулся. — Вы думаете, я пришёл сюда жаловаться, как институтская барышня? Нет. Я пришёл договариваться.

— Договариваться?

— Именно. Морозов ведь и меня по головке за такое не погладит. Знаете, почему я не хочу официального разбирательства? Потому что мне самому это невыгодно. «Терапевт-стажёр из морга спас пациента, которого чуть не угробила бригада лучших хирургов 'Белого Покрова». Моя репутация пострадает. Но и ваша тоже. Ведь это ВАШ сотрудник. Поэтому я предлагаю считать, что вчера ничего не было. Официально операция прошла штатно, возникшие осложнения были вовремя замечены и устранены силами хирургической бригады. Точка. А вы, в свою очередь, объясните своему вундеркинду, что в хирургию ему лучше нос не совать. Никогда.

— Я сделаю всё возможное, чтобы он вас понял, — заверил его Сомов.

— Вот и отлично, — Краснов протянул руку для рукопожатия. — И да, кстати. Пациент — граф Акропольский-старший. Да-да, тот самый. Чей сын, насколько я помню, входит в попечительский совет нашей клиники. Так что ваш Пирогов, сам того не зная, оказал нам всем огромную, просто гигантскую услугу. И создал проблему, если об этом кто-то узнает.

Они крепко пожали друг другу руки. Краснов развернулся и поспешил обратно в своё хирургическое царство. Сомов же остался стоять посреди пустого коридора, погружённый в свои мысли.