Читать книгу 📗 "Грехи Матери (ЛП) - Хейс Роберт"
— Разве меня недостаточно для отвлечения? — Я не получила ответа. Имико уже исчезла. Я оглянулась и увидела, что она направляется к столам с едой. Никто не обращал на нее внимания.
Одна в комнате, полной голодных пиявок — извините, торговцев, — я шагнула вперед, не обращая внимания на голоса, произносящие мое имя, указывающие на меня пальцами, на обвинения. Джамиса по-прежнему нигде не было видно, но я догадалась, что это было сделано специально. Очевидно, что это была моя роль в его постановке.
Барды заиграли новую мелодию. Я ее знала. Я ее знала, потому что была знакома с человеком, который ее написал. Отцом Сирилет. Бардом Вином, как его стали называть позже, хотя я знала его по имени. Мы встретились в таверне между старым Джанторроу и Йенхельмом. Я была сломленной женщиной, недавно искалеченной терреланским императором. Я только что уничтожила Джанторроу, напустила на мир чуму зомби и получила титул Королева-труп. Я ненавидела себя. Он назвал меня красивой, выслушал рассказ о моих горестях и очень-очень сильно напоил. Мы провели вместе всего одну ночь, и это было... прекрасно, если говорить об удовольствии. Конечно, это ничто по сравнению с моими ночами, проведенными под пристальным вниманием Сильвы. Его лихорадочное внимание вернуло мне некоторую уверенность в себе. Но, что гораздо важнее, я заполучила Сирилет. Его звали Рео, и его глаза были такими темными, что казалось, будто зрачок и радужная оболочка слились в чернильную пустоту. Хотя, возможно, он никогда не узнал о том, что стал отцом моей дочери, он кое-что получил от этого обмена. Он выслушал мою историю и превратил ее в песню, которая сделала его знаменитым. Эта песня называется Ярость шторма. Она звучала повсюду на Ише в течение нескольких лет, и ее знают все барды, заслуживающие внимания. Некоторые до сих пор ее играют, хотя и немногие. Большинство знает только то, что осталось от нее по прошествии стольких лет: припев, который был переделан в детский стишок.
Ночь придет, мертвец придет.
Королева-труп идет.
Залезай под кровать, рот не смей открывать.
Королева-труп идет.
Молись лунам напролет.
Королева-труп идет.
Это всего лишь припев, самая известная часть песни. Я не буду ставить себя в неловкое положение, пытаясь спеть ее полностью. Достаточно сказать, что барды, присутствовавшие на том собрании торговцев, не случайно знали полную версию Ярости шторма.
Некоторые из присутствующих попятились от меня, когда я прошла дальше в центр этого бала, как будто само мое присутствие оскорбляло их. Другие придвинулись ближе, почувствовав в этот момент возможность продвинуть свои собственные планы.
Толстый торговец в синем кушаке подбежал ко мне первым, его правая грудь колыхалась, когда он спешил преградить мне путь. От него так сильно несло каким-то цветком, что я не могла не спросить себя, что он пытался скрыть. Он возвышался надо мной на добрую голову и был толст, как свинья, готовящаяся к зиме. Когда он говорил, у него тряслись челюсти, а пропитанное вином дыхание каким-то образом заглушало вонь его духов.
— О, Королева-труп, — почти выкрикнул он. — Я думал, ты моложе. Более устрашающая. — Его подхалимы ждали поблизости, с нетерпением наблюдая за нами. Другие взгляды тоже обратились в нашу сторону, все в комнате обратили внимание на эту встречу. — Ты оказала нам огромную услугу, убив терреланского императора. Я должен поаплодировать тебе. — Он хлопнул в ладоши так изящно, что ладони едва соприкоснулись.
Самый громкий человек в любой комнате обычно является и наименее важным. От моего внимания не ускользнуло, что этот толстый торговец говорил достаточно громко, и его голос был слышен всем в комнате, а также то, что он утверждал, что я убила императора ради него. Лучший способ отнять у кого-то власть — это заявить о ней как о своей собственной.
Между бардами, громко поющими свои интерпретации моих преступлений, и хором торговцев, наблюдавших за мной и ожидавших, что я буду делать, я никак не могла ответить жирному ублюдку, не закричав, но действия говорят громче слов. Я наклонилась вперед, театрально принюхалась, сморщила нос, затем отпрянула и прошла мимо глазеющего толстяка. Хотелось бы предположить, что после этого его репутация несколько пострадала, но, честно говоря, я не стала задерживаться, чтобы это выяснить.
Я искала Джамиса. Не потому, что искала дружелюбное лицо. Я оказалась в центре всеобщего внимания, и все же его внимание было единственным, чего я хотела. У меня снова помутилось в голове, ладони вспотели, эмоции забурлили в жилах. Со мной что-то было не так, и я не могла мыслить достаточно ясно, чтобы понять причину.
Женщина встала передо мной, преграждая путь. У нее была темная кожа и волосы цвета моря в летний день. Я сомневалась, что это был ее естественный цвет. Она слегка поклонилась мне и улыбнулась, выпрямляясь.
— Леди Эс'кара. — У нее был акцент, который я не смогла определить, хотя это определенно был не акцент жителя Иши или Полазии. Тем не менее, земляне распространились по всему миру в отличие от гарнов или таренов, которые предпочитали оставаться на своих родных континентах. — У нас, я думаю, есть общий друг. Королева Льда и Пламени, без сомнения, будет рада снова вас увидеть.
Это, безусловно, заставило меня обратить на нее внимание. Не думая о последствиях, я отступила на шаг, быстро проверяя, нет ли в руках женщины ножей. Королева Льда и Пламени была также известна как Лесрей Алдерсон. Или, как мне всегда нравилось называть ее, сучка-шлюшка. Она помогла сделать мою жизнь в академии невыносимой. Лесрей посеяла в моем сознании семя самоубийства своей проклятой эмпатоманией. Я не могла представить себе ни одной причины, по которой она захотела бы увидеть меня снова, кроме одной — закончить работу, которую она начала тридцать лет назад.
Мой шаг назад предоставил всем остальным торговцам в этом месте возможность, которой они ждали. Это продемонстрировало слабость, а каждый хищник любит слабость. Они окружили меня со всех сторон, и дюжина голосов стали от меня что-то требовать.
— О, покажи нам свою живую тень.
— Я слышал, что ты умерла.
— Твои грязные дети-зомби убили моего отца.
Я не могла уследить за ними всеми. Враги со всех сторон. Выхода нет. Они надвигались на меня, как тьма на угасающее пламя. У меня закружилась голова. Я не могла найти Джамиса. Мои эмоции были не в порядке. Мои мысли были поглощены желанием. Я хотела Джамиса. Я хотела, чтобы он увидел меня, узнал меня. Я не могла думать. Не понимала. Нахуй. Нахуй их. Нахуй Джамиса за то, что он поставил меня в такое положение. По крайней мере, я устроила отвлечение, которое хотела Имико.
Я выпустила на волю свой дугошторм.
Катализатором моего шторма всегда был гнев, но страх тоже мог быть причиной. Хотя на эти эмоции я реагирую по-разному. В случае со страхом, вместо того чтобы выплеснуть его в виде целенаправленной молнии, он хаотично потрескивал вокруг меня. Молния сорвалась с моей кожи, прочертив дугу на полу. Мои глаза вспыхнули так, как не вспыхивали уже много лет. Шторм усилился, окружив меня диким щитом из искрящихся молнии. Тогда торговцы поняли свое место и попятились, задыхаясь, натыкаясь друг на друга в попытках убежать от монстра. Я согнула руку, и по моим пальцам пробежала молния. Мне хотелось быть свободной, энергия нарастала до неприятной пульсации, которая требовала резкого высвобождения.
И тут из толпы передо мной выскользнул Джамис пер Суано, на его губах играла застенчивая улыбка. У меня закружилась голова, перед глазами все поплыло, и внезапно я поняла, что не могу думать ни о чем, кроме него. Я не чувствовала ничего, кроме желания быть рядом с ним, чувствовать его внимание ко мне и только ко мне. Я хотела возненавидеть это, возненавидеть его, но не могла. Он прошел сквозь мой шторм, будто желал, чтобы молния ударила в него. И, как ни странно, этого не произошло. Моя молния с треском ударила в пол рядом с ним, поджигая ковер. Но его не задело. Я не уверена, была ли это моя заслуга или его. Возможно, моя, хотя почти наверняка его. Он был великолепен. Даже более чем красив. На нем был костюм цвета выгоревшей кости и темно-зеленый жилет, слишком обтягивающий плечи, чтобы подчеркнуть его мускулы. Его волосы были длиннее, чем раньше, и толстые темные косы спускались по спине. Его бездонные глаза поймали мою молнию и отразили ее в себе. Я обнаружила, что тяжело дышу, колени у меня подкашиваются. Слезы Лурсы, но этот человек что-то сделал со мной. Сломал меня. Я не могла понять, как. Это было неправильно, но он подчинил меня себе так же легко, как когда-то Сильва. Я ненавидела его за это, и все же... Я хотела быть рядом с ним.
