Читать книгу 📗 "Не потревожим зла - Фрейм Соня"

— В кого я должна превратиться? — почти беззвучно спросила она, пытаясь понять главное.

Но Сен-Симон не торопился с ответом и продолжал плести узор своей неторопливой речи:

— Алиса, я стар как этот мир, и даже старше. Веками я выполнял свою работу, но и Смерть устает. У меня было столько имен и воплощений, что человеку не сосчитать. Когда-то я был Ставросом Онассисом, богатым греческим торговцем, пересекшим все моря и океаны в поисках великой тайны бытия. Я искал вечную жизнь, обещанную нам религиями, однако находил только погибель. Во время одного странствия я познакомился со странным евреем по имени Менахем, который стал моим компаньоном на годы. Он и был Смертью того времени. Мы исходили с ним столько дорог и пожали вместе множество душ, освобождая место для новых… Но однажды Менахем меня оставил, исчезнув в черноте главного зеркала. Он сказал, что вернется в другом обличье спустя годы, ибо таков цикл Жнеца. Когда наши силы истощаются, мы находим себе преемника и растворяемся в начале и в конце всех времен. Но потом тьма выбрасывает нас снова, как море — обточенные камни. Это бесконечный круг, два лика смерти, которые чередуются: Ставрос и Менахем, Танатос и Алиса. Нас множество, и нас — всего двое. Это правда, которую вы заслужили.

После того как Менахем меня покинул, я увидел вас в моих зеркалах и так узнал о будущем воплощении моего преемника. Я стал ждать. Вы спрашиваете кто вы. Человек, но ваша душа иная. И мне до сих пор странно осознавать, что мой великий учитель вернулся ко мне и теперь уже мой черед его наставлять и возвращать ему память.

Его ладонь коснулась ее лба, и она почувствовала, что в ней будто ширится бездонный тоннель.

— Я не хочу, — сказала она.

Это единственное, что ей удалось выдавить. На ее лице застыла смесь ужаса и непонимания. Рассказ Танатоса словно обрел консистенцию, затапливая ее, как черная смола.

Она не та, кем считала себя.

Все ее убеждения — ложные.

За ней же — вереница прошлых воплощений, делавших эту работу веками, и ей осталось только встать в заготовленную для нее лунку. Как наяву возникли молчаливые фигуры в черных рясах, вертящие страшное колесо. Один — лысый, второй — кудрявый, с острым носом. Танатос выглядел иначе в этих видениях, древнее, страшнее, походя на коричневый скелет — но это был он. А тот, другой… она. И они крутили это колесо от начала времен.

— Смертью не рождаются, ею становятся, ибо она — всегда в конце пути, — усыпляюще предрекал он. — А до нее лежит дорога, не пройдя которой, не постигнешь ее сути. Я отправил свои зеркала странствовать по свету, запуская цепочку причин и следствий. Чтобы прийти ко мне, вам нужно было преодолеть лабиринт кривых отражений и ложных истин. Но вы все-таки здесь, и потому эта история не о вас с Люком, а о нас — об Алисе и о Танатосе. Скажите мне теперь ваше имя.

— Что? — Она недоуменно уставилась на него сквозь рябящий черный дурман, исходящий от его длани.

Глаза Танатоса запылали и вдруг стали обжигающе-пристальными.

— Скажите ваше имя.

— А… Алиса…

— Ваше истинное имя. Вы уже знаете его. Ну же, произнесите его.

На губах точно формировались кристаллы. Это имя. Оно высекало себя само, норовя вот-вот сорваться, но все в ней сопротивлялось ему.

— Это ваше имя. Его значение на иврите — «утешитель». Странно, не правда ли? — Танатос склонял к ней все ближе свое пугающее полуживое лицо. — Смерть, которой все так боятся, на самом деле дарит вам покой и прекращает страдания. Вот почему Якоб пошел за вами, узрев в вас свое спасение, и почему сказал, что это вы его убили. Потому что началась жатва. Вы долго не осмеливались прикоснуться к колесу, волоча за собой Якоба, муча его, хотя его покой был в ваших руках. Наконец вы перемололи его. Время пошло дальше.

Что-то толчками рвалось изнутри. Алиса чувствовала приступ удушья, и горло словно стискивала невидимая рука, выдавливая наружу имя.

Скажи это.

— Менахем, — наконец вымолвила она.

Они произнесли его в два голоса, и внутри у нее вдруг разлилось ледяное спокойствие. Танатос отнял ладонь от ее лба, и в глазах забрезжило узнавание. Он точно смотрел на того, кого давно знал. Алиса подняла на него покрасневшие слезящиеся глаза, сживаясь со знакомым и одновременно чужим именем, бежавшим теперь по ее венам вместе с кровью.

— Все в этой истории льнет друг к другу, все служит вашему становлению. Ваш исследовательский институт — современный храм смерти. Вместо косы у вас скальпель и ножи, вместо молитв — молчание мертвых, пришедших на ритуал аутопсии. Мои зеркала — это регалии. Я оставил все двери своего дома открытыми для вас, позволяя вступить в ваши законные права. Коснувшись главного зеркала, вы фактически унаследовали от меня свою миссию. Орудия труда приняты, жатва началась. И наконец вы вернули себе имя. Оно останется с вами до конца всех времен, как бы вас ни называли люди.

Алиса глубоко вздохнула, обретая вновь контроль над своим телом. Загадочный мужчина с посмертного снимка в доме Сен-Симона — не зная его, она была им все это время и стала им вновь. В глубине души все еще билось приглушенное сопротивление Танатосу, а он тут же колдовским образом превращал ее мысли в свои слова:

— Менахем не пришел извне, он был все время внутри. Его жизнь и воспоминания не ваши, это верно. Но суть у вас одна. Теперь вы стали единым целым. И сейчас вы, исполненная горечи и разочарования, можете уйти от меня (вы так и сделаете), но в итоге мы встретимся вновь. Может, вы будете чуть старше, чем сейчас. Возможно, проживете до конца человеческую жизнь, в которой вас даже ждет счастье, о котором вы уже и не мечтаете. Но в конце мы снова будем сидеть друг против друга и вы скажете мне, что готовы учиться.

— Я не хочу, — повторила она.

«Смертью не рождаются».

Ею нужно стать — через череду потерь, невзгод и бесконечных прощаний. Скверное же это будет ученичество…

— Не бойтесь смерти, — эхом прозвучал в голове голос Танатоса. — И не бойтесь стать Смертью этого тысячелетия. Будет очень много работы. Я один не справлюсь.

— Что же мы с вами будем делать? — Она медленно подняла на него погасший взгляд. — Пожинать жизни до конца света? Вы — не самый приятный компаньон.

На это он только философски развел руками.

— Нравится вам или нет, мы принадлежим одной стороне Луны. Вы просто мое другое лицо, более симпатичное. А когда не останется ни одного человека, мы пожнем друг друга и все окажемся по ту сторону зеркала, — завершил он.

Танатос замолчал, на мгновение опустив тяжелые веки. Его обветренные, иссушенные черты тут же утратили свою человечность.

— А потом? — вопрошающе уставилась она на него.

— Все начнется снова. И будут новый мир и новая жизнь, новый Люк, новая вы. Будет и новый Ангел Смерти. Кто знает, что там будет?

— А потом?

— А потом все повторится.

— И так будет всегда?

— И так будет всегда. Жизнь и Смерть не существуют друг без друга. Вы же все эти годы занимались ненужной математикой и делили их. Но послушайте музыку Люка, которая осталась с вами. Вспомните ваши письма, разговоры. Они все внутри вас. Они будут звучать вечно. Так конец ли это?

Алиса поняла, что плачет, но беззвучно. Она сама удивилась, увидев, что на ее руки капают прозрачные слезы. Вот так она сидит в доме Люка Янсена, а перед ней застыла сама Смерть и утешает ее. Но его слова постепенно обретали над ней силу, хотя она не соглашалась с ними.

— Однажды все повторится, моя маленькая Алиса: Солнце, Луна, небо, ветер, любовь. Вот чему вас должна научить встреча с Люком. Научитесь двигаться со временем. Давайте, моя хорошая. Вам нужно перешагнуть через эти маленькие смерти, потому что вы переживете их всех и даже меня.

Глаза беспомощно блуждали по потолку и стенам, и хотелось сделать что-то еще, возразить в последний раз, но он переиграл ее, их всех. Однако сразу она не успокоилась. И тогда созрел неожиданный для Танатоса вопрос: