Читать книгу 📗 "Проклятый Лекарь (СИ) - Молотов Виктор"

Волконский, кое-как поднявшись на ноги при помощи подбежавшей медсестры, тут же попытался перехватить инициативу.

— Да, граф Ливенталь, пройдёмте в мой кабинет! — он взял его под руку. Ливенталь охотно зашагал рядом. — Не обращайте внимания на этого… стажёра из морга. Так вот, ваше сиятельство, как я и говорил, очевидно, стресс вызвал у вас пароксизмальную тахикардию. Нервное истощение. Сердце просто «сбоит». Я назначу вам Кордарон — самый современный и мощный антиаритмик! Он точно «успокоит» ваше сердце.

Они уже начали удаляться, но я бросил им в спину спокойную, ледяную фразу, которая заставила их обоих замереть.

— Простите за вмешательство, но Кордарон при тех симптомах, что описывает Платон Игоревич, может его убить.

Волконский побагровел и резко обернулся.

— Пирогов⁈ Что вы себе позволяете⁈ — рыкнул он на меня.

— Позволяю себе спасти жизнь ещё одному пациенту, — я подошёл к графу, полностью игнорируя Волконского. — Ваше сиятельство, опишите ваши приступы подробнее. Вы чувствуете головокружение при резком вставании?

— Да, особенно по утрам, — граф уже с интересом смотрел на меня.

— А сердце «замирает» или «трепещет»?

— Трепещет! — он удивлённо кивнул. — Точно! Как птица в клетке!

— Это не стенокардия, — я покачал головой. — Это пароксизмальная мерцательная аритмия, скорее всего, на фоне тиреотоксикоза.

Волконский фыркнул:

— Бред! Откуда у него тиреотоксикоз⁈

Я снова обратился к графу:

— Ваше сиятельство, вы похудели в последнее время, несмотря на хороший аппетит? Руки дрожат? Потливость усилилась?

Ливенталь медленно, почти неохотно, кивнул.

— Всё так. Но я думал, это всё от переживаний… из-за дочери. Нервы знаете ли…

— Переживания запустили процесс, но ваша щитовидная железа, скорее всего, уже давала сбои. Посмотрите, — я указал на его руки. — Лёгкий тремор пальцев. Глаза слегка навыкате. И пульс… позвольте?

Я взял графа за запястье.

— Сто двадцать ударов в минуту в состоянии покоя. И он неравномерный. Волконский, — я повернулся к нему. — Какой пульс при стенокардии?

Тот нахмурился.

— Ну… обычно учащённый…

— Но равномерный, — поднял палец я. — А здесь — аритмия. А теперь, Волконский, самое главное. Кордарон, или Амиодарон, который вы так щедро хотели назначить, — это препарат, насыщенный йодом. А введение больших доз йода пациенту с недиагностированным тиреотоксикозом — это самый верный и быстрый способ спровоцировать тиреотоксический криз. Это кома. И почти стопроцентная смерть.

Я говорил, глядя прямо на графа, но обращался к Волконскому:

— Вы собирались не лечить его, Волконский. Вы собирались подлить масла в огонь его болезни.

Граф побледнел. Он посмотрел на Волконского так, будто тот был ядовитой змеёй.

— То есть этот… господин… чуть не убил меня? — голос графа дрогнул.

Я был беспощаден:

— Одна-единственная инъекция. И мы бы уже обсуждали не ваше лечение, а дату и место похорон, ваше сиятельство.

Волконский попытался возразить:

— Но… но нужны анализы! Подтверждение!

— Конечно, нужны, — кивнул я. — Анализы на гормоны ТТГ, Т3, Т4, а также на антитела к рецепторам ТТГ. Но лечение нужно начинать немедленно. Тирозол для блокировки щитовидной железы, пропранолол — но очень осторожно, под постоянным контролем пульса. И обязательно седативные — валокордин или настойка пустырника.

Граф смотрел на меня с новым, неподдельным уважением.

— Вы говорите как человек, который точно знает, что делает. В отличие от некоторых.

— Я знаю, ваше сиятельство. И я знаю, что стресс из-за пропажи дочери усугубляет ваше состояние. Найдём её — и ваше сердце успокоится.

— Вы так думаете? — в его голосе прозвучала надежда. — Думаете она найдется?

Нюхль на моём плече довольно зашуршал костями.

— Я уверен в этом. Мало ли какие новости могут прозвучать уже буквально завтра, — уклончиво ответил я.

Волконский сделал последнюю, жалкую попытку:

— Граф, не слушайте его! В нашем отделении…

— В вашем отделении меня только что чуть не убили, — холодно оборвал его Ливенталь. Он повернулся ко мне. — Доктор Пирогов, я хочу, чтобы моим лечащим врачом были вы. Когда вы можете меня принять?

Я посмотрел на раздавленного Волконского. Шах и мат, мажор. Учись играть с профессионалами.

А потом повернулся к графу:

— Хоть сейчас, ваше сиятельство. Следуйте за мной. Кажется, у нас как раз освободилась ВИП-палата в терапевтическом отделении.

Я шёл по коридору, а за мной следовал граф Ливенталь. Волконский остался позади, раздавленный и униженный.

Медсёстры и врачи, становившиеся свидетелями этой сцены, провожали нас удивлёнными взглядами. «Парень из морга» только что на глазах у всех увёл самого важного пациента у лучшего ординатора диагностического отделения. Расстановка сил в этом террариуме снова менялась.

— Платон Игоревич, позвольте полюбопытствовать, — спросил я, пока мы шли по коридору. — Почему вы изначально обратились в общее терапевтическое отделение, а не в ВИП-крыло? С вашим статусом.

— Статус? — он фыркнул. — Молодой человек, я командовал полком в Туркестанской кампании. Я видел, как настоящие мужчины умирают от ран и болезней в грязи и пыли. А здесь, в этом вашем хвалёном ВИП-отделении, я вижу только золотые унитазы, а не хороших врачей. Они умеют сосать деньги, а не лечить. Ваш коллега Волконский — яркое тому подтверждение. Бездарь в дорогом халате.

Прямолинейный, суровый мужчина. Мне такие нравились. С ними всегда проще работать. Никаких намёков и полутонов. Только факты и результат.

У стойки регистрации нас встретила медсестра — полная, властная дама с вечно недовольным выражением лица, будто весь мир был ей должен. Они в клинике в принципе были все как на подбор.

Увидев меня, она сразу прищурилась, но тут её взгляд упал на моего спутника.

— Матрёна Павловна, — обратился я. — Оформляем нового пациента. Граф Ливенталь, Платон Игоревич. Палата двадцать первая.

— Граф⁈ — её лицо мгновенно преобразилось. Недовольство сменилось подобострастной, заискивающей улыбкой. — Конечно, доктор Пирогов! Сию минуту! Всё устроим в лучшем виде!

Пока она суетилась с бумагами, я повернулся к молодой медсестре. Мой голос был чётким и не допускающим возражений.

— Срочно! Анализы крови — полный спектр гормонов щитовидной железы. ТТГ, свободные Т3, Т4, антитела к рецепторам ТТГ. Лечение начинаем немедленно — схему я сейчас распишу. И следите за его пульсом и давлением. Каждые два часа. Лично. Докладывать мне о любых изменениях.

Граф устроился в просторной и новой ВИП-палате, с одобрением осматриваясь.

— А здесь неплохо. Никаких золотых излишеств. Только то, что нужно для дела, — оценил он.

И тут случилось неожиданное. Тёплая, уверенная волна Живы потекла от него ко мне. Не так много, процентов пять, но ощутимо. Это была не благодарность за будущее лечение. Это было что-то другое.

— Спасибо, доктор, — сказал он просто, глядя мне в глаза. — Давно никто не говорил со мной так… честно. Без лести и подхалимства.

И тут до меня дошло. Я вылечил не только его начинающийся тиреотоксикоз. Я вылечил его душевную боль.

Одиночество сильного, властного человека, которому все вокруг врут и льстят, но никто не говорит правды. И за это он был благодарен больше, чем за спасение от неправильного лечения.

— Отдыхайте, ваше сиятельство. Завтра мы начнём полноценное лечение.

Выходя из палаты, я уже строил планы. Первое — вылечить его тело. Второе — вернуть ему дочь.

Классическая, безотказная схема создания преданного, могущественного союзника. И я только что успешно её запустил.

Дальше нужно было пожинать плоды своих действий. И я направился в палату к Синявину.

Картина, которую я увидел внутри, была разительной противоположностью вчерашнему хаосу. Аппарат ИВЛ был отключен. Пациент больше не лежал без сознания, опутанный проводами.

Аркадий Синявин полусидел на кровати, приподнятой у изголовья. Кислородная маска была снята, вместо нее в нос были вставлены тонкие носовые канюли, по которым тихо шипел кислород — дышать самостоятельно ему было все еще тяжело.