Читать книгу 📗 "Пять королевств Ирландии - Стефенс Джеймс"

— Успокойся, о Король, — снова сказал рыбак. — Отдохни, мой возлюбленный. Забудь свою стихию, родную реку. Забудь илистый берег, забудь песчаное дно, где в зеленоватом мраке танцуют тени, коричневый поток будет петь свои песни уже без тебя.

И пока он нес меня во дворец, он пел песню реки, песню Судьбы, песню смерти, песню, восхваляющую Короля всех Вод.

Меня преподнесли королю, и, когда жена короля увидела меня, она возжелала отведать моего мяса. Меня зажарили на огне — и она съела меня. А когда пришло время, она дала мне новую жизнь, и я был рожден, и я стал ее сыном, сыном короля Кайрилла. Я помню время, когда был еще плодом во чреве, помню темноту и теплоту, свои медленные движения и едва слышные звуки, доносившиеся до меня снаружи. Я помню все, что со мной происходило, с того времени, как меня надели на вертел и до того времени, как я родился. И ничего из этого я не забыл.

— А сейчас, — сказал Финниан, — ты будешь рожден еще раз, ибо я окрещу тебя и ты войдешь в семью Живущего Бога.

Такова история Туана сына Кайрилла.

Никто из живущих не знает, умер ли он в то давно прошедшее время, когда Финниан был настоятелем Мовиля, или же до сих пор бережет свой замок в Ульстере, наблюдая и запоминая все, что происходит во славу Бога и Ирландии.

Детство Финна

Глава 1

Первые уроки боя Финну преподали женщины.

В этом нет ничего удивительного — ведь именно мать-собака первой учит своих щенков драться. Да и вообще женщины, как никто, понимают жизненную необходимость умения вести бой, хотя и уступают мужчинам первенство в практическом применении этого искусства.

Итак, первыми учителями Финна были женщины — женщины-друиды, которых звали Бовалл и Лиа Луахра. „А почему не родная мать учила Финна основам искусства выживания?” — спросите вы. А я отвечу: она бы рада, да не могла оставить малыша при себе — слишком велик был страх перед кланом мак Морна. Ибо сыновья Морны были смертельными врагами ее мужа Уайла и вели с ним долгую, полную кровопролития и интриг войну за право командовать Фианной [3] Ирландии и в конце концов убили его. Убили, потому что это был единственный способ избавиться от подобного человека, хотя и весьма нелегкий — отец Финна умел владеть любым оружием, и в его учителях побывал даже сам Морна. Но терпеливая собака рано или поздно поймает зайца. И на старуху бывает проруха, и даже сам Мананнан [4] иногда спит.

Матерью Финна была длинноволосая красавица Муирне — по крайней мере, мы знаем ее именно под этим именем. Ее отцом был Тейгу сын Нуаду из Волшебной Страны, а матерью — Этлин. Так что сам Луг Длиннорукий приходился ей родным братом. Казалось бы, разве можно, будучи сестрой бога, тем более такого великолепного, как Луг, бояться Морны, его детей или вообще кого-либо из смертных? Но у женщин странные страсти и не менее странные страхи, порой настолько переплетенные между собой, что и не разобрать — где начинается одно и кончается другое.

Но, как бы то ни было, когда Уайл умер, Муирне вышла замуж повторно — за короля Керри. А своего сына она отдала на воспитание Бовалл и Лиа Луахре, без сомнения, сопроводив его множеством мудрых советов. Так мальчик поселился в лесу Слив Блум, где и воспитывался в глубокой тайне.

Две друидессы безумно любили малыша, ведь, кроме него, рядом с ними не было ни одной живой души. Финн был для них всей жизнью. Они ласкали взглядами его белобрысую голову — впоследствии именно за цвет волос он был прозван Финном, в юности же его звали Дейвне. Они счастливо наблюдали, как пища, которой они кормили маленькое тело, превращалась в новые и новые дюймы роста и выплескивалась безудержной энергией движения — сначала ползком, потом робким шагом, а потом и бегом.

Птицы были его первыми товарищами по играм, а со всеми прочими лесными тварями он находился в приятельских отношениях. У Финна были долгие часы солнечного одиночества, когда, казалось, весь мир состоит из света и синевы. Его жизнь проходила незаметно, как тень среди множества теней, и его дни были подобны каплям лесного дождя, падающим с листка на листок и — в конце концов — на землю. Финн находил извилистые лесные тропки, узкие настолько, что по ним могли ступать лишь копытца козы да его собственные крошечные ножки; и пытался выяснить, куда же они ведут; и удивлялся, вновь и вновь после долгого петляния по чащам и буреломам приходя к порогу собственного дома. Возможно, ему иногда даже казалось, что его дом — начало и конец мира, откуда выходит и куда приходит все на свете.

Возможно, Финн долгое время не знал, как выглядит жаворонок, но зато он часто слышал его пение в запредельной выси неба, настолько волнующее, что в мире, казалось, не было других звуков, кроме этой сладостно-чистой песни. А как прекрасен мир, когда в нем есть такие звуки! Все свисты, чириканья, кукования, крики и карканья были хорошо знакомы Финну, и он всегда мог безошибочно определить, кого из лесных братьев он в данный момент слышит. Еще он знал тысячи голосов ветра во все времена года и мог по звуку сказать о его настроении.

Бывало к его порогу из лесу выходил конь и смотрел на Финна так же серьезно, как и Финн на него. Или же конь, случайно повстречав мальчика, напряженно застывал, прежде чем развернуться и умчаться, развевая по ветру пышную гриву и размахивая хвостом. Иногда к дому, чтобы укрыться в тени от мух, подходила задумчивая и строгая корова, а иногда среди ветвей показывалась нежная морда заблудившейся овцы.

„Ну почему, — огорченно думал Финн, глядя на коня, — почему я не могу помахать хвостом, чтобы отогнать мух?” А потом он размышлял, что корова даже чихает с достоинством, а овце очень идет робость.

Он бранился с галками и пытался пересвистеть дрозда, искренне удивляясь, что сам он, в отличие от птицы, устает свистеть.

А еще были мухи, за которыми можно наблюдать; и клубящиеся тучами мелкие мошки с блестящими на солнце крыльями; и осы, юркие, как кошки, кусачие, как собаки, и стремительные, как молнии. Мальчику было очень жалко пауков, по несчастью поймавших такую осу.

Вокруг было очень много всего, за чем можно было наблюдать, чтобы запоминать и сравнивать, но самыми важными в мире Финна, несомненно, были две его стражницы. Еще бы: мухи сменяются каждую секунду; по птице не определишь, живет она здесь или всего лишь гостья; все овцы похожи друг на друга, как сестры… А друидессы были столь же неизменны, сколь и их дом.

Глава 2

Финн не знал, были ли его опекунши добры или, наоборот, чрезмерно строги. Они просто были. Одни и те же руки поднимали его, когда он падал, и шлепали до синяков.

„Не вздумай падать в колодец”, — говорила одна из жриц.

„Не лезь босыми ногами в чертополох”, — добавляла другая.

Но он все равно падал и лез, и отмечал для себя, что в колодце всего лишь мокро, а чертополоху можно дать сдачи, скосив его палкой под корень.

Ни в колодцах, ни в чертополохе не было ничего особенного, но женщины их почему-то боялись. И Финну приходилось их успокаивать, объясняя все это.

А еще они думали, что Финн не умеет лазать по деревьям!

„На следующей неделе, — в конце концов уступали они, — ты можешь попробовать влезть вот на это дерево”.

„Следующая неделя” казалась Финну бесконечно далекой. Да и дерево, на которое уже однажды влез, становится совершенно неинтересным — ведь рядом есть другие, еще выше. И даже такие, на которые почти невозможно забраться, с густой огромной тенью внизу и бездной солнечного света наверху, со стволами, вокруг которых надо очень долго идти, и верхушками, которые невозможно разглядеть!