Читать книгу 📗 "Серебро в костях (ЛП) - Бракен Александра"

Его тело, твёрдое от напряжения, стало мягким, податливым рядом со мной. И больше не было мыслей — только прикосновения. Его кожа. Его губы. Его жёсткие волосы, скользящие под моими пальцами. Я целовала его — и он целовал меня.

Руки искали. Губы утешали и обещали. Отчаянно и нежно.

Вдвоём. Одни. Пока, наконец, не пришёл сон.

Глава 40

На следующее утро первой проснулась я — как раз вовремя, чтобы увидеть, как серый свет медленно заливает пространство у двери. Тело ломило, но в голове стояла редкая ясность. Я чувствовала себя отдохнувшей, словно плыла по тёплой, успокаивающей волне.

Я всё ещё была прижата к Эмрису, к его источнику тепла, наши ноги переплетены. Чтобы отстраниться от медленного подъёма и опускания его груди, от этого тихого, убаюкивающего тепла, мне пришлось напрячь всю свою силу воли.

Холодный воздух резал нос, и без его тепла казался ещё пронзительнее. Сквозь открытую дверь внутрь уже начала пробираться тонкая пелена серого снега, медленно засыпая следы нашего ночного костра.

И тут меня накрыло осознание — куда более леденящее. Снег, вероятно, стёр и следы ревенанта.

Опершись на ладонь, я наклонилась к Эмрису, украдкой бросив на него последний взгляд. Сердце болезненно сжалось от мальчишеской мягкости его спящего лица. Я коснулась губ — вспоминая… — и тут же поморщилась от того, насколько слащавыми стали мои мысли.

Я потянулась за бурдюком с водой, сделала несколько глотков, умыла лицо и руки остатками воды, а потом взяла кусок хлеба, который Эмрис предлагал накануне. Он уже зачерствел, но я была голодна до дрожи.

Набравшись смелости, я провела кончиком пальца по его щеке. Щетина стала ощутимее, грубее, чем ночью.

Щёки вспыхнули. Он застонал, уткнувшись лицом в одеяло и вытянув руку, будто ища меня. Я вложила в его раскрытую ладонь оставшуюся половину хлеба, и он тихо рассмеялся.

— Ладно, ладно, — пробормотал он, потирая лицо второй рукой и приподнимаясь. Щёки у него покраснели, он поправил одеяла у себя на коленях. — Дай мне только… прийти в себя.

Он отвернулся, сделал несколько глотков воды. В этой тишине неловкость начала подтачивать меня изнутри. Я потянулась к своим ботинкам — он, должно быть, снял их ночью, — радуясь, что они почти высохли, и только немного болели, когда я затягивала шнурки на больной ноге.

— Эй, — мягко сказал Эмрис.

— И тебе привет.

Когда я повернулась, он поймал моё лицо ладонью и наклонился, прижимая губы к моим. Я задержалась в этом поцелуе, чуть расслабившись, просто ощущая шершавую щетину на его коже. Когда он отстранился, с дурацкой, слишком красивой улыбкой, я наконец поняла, почему он всё ещё не встал и так вцепился в куртку, прикрывающую его колени, — и расхохоталась.

— А, — простонал он с полусмехом. — Я всего лишь мужчина, и ты на меня влияешь.

— Пошли, — сказала я, качая головой. — Нам нужно выдвигаться.

— Дай сначала посмотреть твою руку, — отозвался он. — А потом взлетаем, Птичка.

Его прикосновения были умелыми, когда он снял подсохшие листья и вновь нанёс мазь, но в них уже была другая близость. Пальцы нежно скользили по коже, пока он проверял аккуратный шов, который сам же и наложил. Рана выглядела злобно, но почти не пульсировала, пока я её не трогала.

Его пальцы легко скользнули к плечу, затем к ключице и чуть потянули вырез рубашки вниз, открывая край уродливого знака смерти над сердцем. Лоб Эмриса нахмурился. Я заставила себя не дёрнуться, не отстраниться, когда он провёл пальцем по форме, похожей на звезду.

— Что случилось? — прошептал он.

Я не могла. Не это.

Я вложила между нами свою раненую руку. Эмрис тут же переключил внимание на неё.

— Как ты добиваешься, чтобы листья повязки оставались такими зелёными? — спросила я, наблюдая, как изгибаются его тёмные ресницы. — Как ты вообще всё это узнал?

— На твоё уклонение — моё уклонение, — усмехнулся он, чмокнув меня напоследок.

Осторожно, он помог мне подняться с твёрдого пола. Мир на мгновение закружился, но он удержал нас обоих и натянул свой свитер мне через голову.

— Он тебе нужен, — попыталась возразить я.

— Нет, он нужен тебе, — отрезал он и помог надеть куртку.

Мы собрали наши скромные вещи, но замерли в дверях, прежде чем снять защитные чары. Ледяной ветер поцеловал мои щеки, когда я посмотрела в пустой, замерший лес.

— Как ты хочешь это сделать? — спросил он.

Жар подступил к горлу, заливая лицо.

— Мы могли бы… пока не говорить другим. Пока не разберёмся, что это вообще. Люди всё усложняют, а я…

Я запнулась, увидев, как его улыбка расцвела в наглую, самодовольную ухмылку.

— Я вообще-то спрашивал про Верховную Жрицу, — сказал он, наклоняясь ближе. — Но приятно знать, что я тоже произвожу впечатление.

Теперь уже я застонала. И оттолкнула его, пылая от стыда.

— Нам нужно проверить, остались ли какие-то следы, — сказала я. — Кажется, она двигалась на север, но теперь кто знает, где она. — Я вспомнила странную грацию, с которой существо — ревенант — скользило над водой и по земле, и в голову закралась новая мысль: — Может, нам будет проще выследить Детей. Она ведь их к себе призвала, не так ли?

— Похоже на то, — кивнул Эмрис. — Думаешь, это она их создала? Она же знала кое-что о друидской магии смерти.

Для создания ревенанта достаточно было незавершённого дела и присутствия магии в теле. В отличие от существ, её форма могла изменяться и восстанавливаться. Убить её будет непросто.

Но не невозможно.

— Возможно, — сказала я, хотя в памяти всплыли слова Нив. Я всё ещё не вижу у неё мотива. — Разве Мерлин не говорил, что на острове есть ещё двое, подобных ему? Может, она — третья. Та, что… ждёт?

— Он ещё сказал, что одна из них пыталась подчинить себе смерть, но в итоге стала её служанкой, — напомнил Эмрис. — Возможно, она зашла слишком далеко и по ошибке вызвала проклятие.

— Или, — добавила я, — в итоге захотела служить Владыке Смерти. И отдать ему остров.

На лице Эмриса отразилась внутренняя боль:

— Мы всерьёз собираемся верить безумному болтливому друиду, запертому в дереве?

— Да. Нет. Я не знаю. — Я сжала ремень своей рабочей сумки и шагнула за порог башни, позволив ботинкам хрустнуть по снегу. Вид покрытого гнилью ландшафта тут же вызвал в памяти образ костей Нэша. — Думаю, главный вопрос — это как Верховная Жрица, этот ревенант, получила Кольцо Рассеивания. Это она убила Нэша?

— Боюсь, мы вряд ли сможем это выяснить, — сказал Эмрис. — Но… может, Нэш сам принёс его ей? Или она нашла его уже после того, как стала ревенантом, притянутая магией кольца. У неё явно были свои тайны. — Он протянул мне меч с озера. — Похоже, все его фокусы работают только на тебя.

Моё дыхание сбилось, когда я уставилась на клинок. Рукоять была инкрустирована слоновой костью, которую не смогла запятнать даже болотная вода. А то, как лезвие вспыхнуло огнём…

— Оставь его у себя, — сказала я, развязывая охранные чары.

Эмрис умел владеть клинком. Ему и носить. И пользоваться. Этот меч пришёл из моего сна, и я не хотела на него смотреть, если в этом не будет необходимости. Не хотела думать, что всё это могло значить.

Мы пошли в разные стороны вокруг башни, собирая глиняные таблички с вырезанными на них сигилами в аккуратные стопки. Встретившись у задней стены, он взял оба венка и убрал их в сумку. Я в который раз пожалела, что они защищают только места, а не людей.

— Эй, Тэмсин, — сказал он, переплетая пальцы с моими. — Мне тоже нормально, если пока это останется только между нами.

Я кивнула. И вместе мы направились на север.

***

Пушистый снег был одновременно и помощником, и помехой: он глушил наши шаги, но в то же время замедлял их. Остров вряд ли был больше пары миль в длину и ширину, но сейчас он казался бесконечным, пока мы брели вперёд.