Читать книгу 📗 "Грехи Матери (ЛП) - Хейс Роберт"
Ее беспокойные ночи продолжались, и, не зная, что делать, я рассказала об этом Хардту. Он понаблюдал, как она металась и просыпалась, только один раз. Затем он присел на край ее кровати и стал гладить ее по волосам, пока Сирилет снова не заснула. Его мягкий характер внушал Сирилет доверие. Или, может быть, она просто подражала моему безоговорочному доверию к этому большому человеку.
Хардт отвел меня в сторону, как только Сирилет снова отключилась. Ты правда не помнишь? спросил он. Я не помнила. Ну, не совсем так. Я все прекрасно помнила, но не понимала. Это ночные кошмары, Эска. Ты тоже когда-то страдала от них. Хардт остановился и усмехнулся. Мы все страдали от твоих кошмаров, Эска. Сразу после того, как мы сбежали из Ямы. Это началось в Лесу Десяти, но и после этого ты страдала долгие годы. Ты металась, поднимая бурю вокруг себя. Пару раз ударила меня кулаком в челюсть. Потом ты просыпалась с таким криком, словно харкская гончая отгрызла тебе ногу.
О да, я помнила. Те кошмары, от которых я страдала, были неестественными. Их насылал на меня Сссеракис. Прежде чем мы по-настоящему сблизились, научились полагаться друг на друга — и даже полюбили друг друга, — Сссеракис мучил меня во сне видениями из Другого Мира. Но моя маленькая дочь — это не я. Сирилет не была одержима Сссеракисом.
Родители так много передают своим детям. Часто мы этого не хотим, и так же часто жалеем о том, что передали. Мы хотим, чтобы наши дети были сильнее, лучше, умнее, чтобы им жилось легче, чем нам. Что ж, Сирилет попала, по крайней мере, в две из этих четырех. Но, несмотря на весь комфорт, который я пыталась ей обеспечить, и всю любовь, которую, как мне казалось, я ей дарила, ей было не легче, чем мне. Сирилет, моя младшая дочь, моя дорогая малышка, унаследовала мой ужас.
Имико вскочила на ноги. Она наклонилась и потянула Сирилет за собой. Обе женщины выглядели взволнованными, но Имико улыбалась. Не той резкой улыбкой, которую я привыкла видеть на ней, а какой-то более мягкой и искренней. Как будто она всегда носила маску, но теперь ее сорвали, обнажив уязвимость, которую она скрывала всю свою жизнь. Сильва как-то сказала мне, что Имико вечно бежит, вечно в погоне за духом приключений, ее имя написано на горизонте. Я не понимала. Мы все не понимали. Всю свою жизнь Имико убегала от хищника, от которого она никогда не могла убежать — от самой себя. Ее собственные темные, сумбурные мысли, которые подкрадывались к ней каждый раз, когда она останавливалась. Какое-то время я думала, что заставила ее перестать бежать. Но у меня никогда не было такой власти над ней. Нет. Именно Сирилет, сама того не желая, заставила Имико взглянуть в лицо этой части себя, остановиться и противостоять ей. Именно Сирилет дала Имико повод. Цель.
Они обнялись. Это было что-то личное. Имико была матерью для Сирилет в мое отсутствие. Возможно, лучшей матерью, чем я когда-либо была. Мне пришлось с этим смириться. Сирилет всегда относилась к Имико именно так. Сирилет обхватила Имико руками, металл завизжал, плоть под ним начала сочиться, когда она применила ингомантию к своим конечностям. Одно из двух последних колец на ее левой руке мягко светилось мутно-оранжевым цветом, борясь с отторжением, которое даже сейчас грозило погубить мою младшую дочь.
Я не знаю, как долго Имико и Сирилет стояли обнявшись. Я наблюдала за ними, борясь с ревностью, которая клокотала во мне. Я никогда не была из тех, кто скрывает свои эмоции или бежит от них, но ревность может быть отвратительной вещью, поэтому я подавила ее, сказав себе, что не имеет значения, насколько они близки, потому что я мать Сирилет, а не Имико. Я действительно неблагодарная сука.
Когда, наконец, они оторвались друг от друга, Сирилет протянула руку, обхватила Имико за голову и снова притянула к себе, пока их лбы не соприкоснулись. «Ты уверена?» Слова были едва слышнее шепота. Они должны были утонуть в шторме, но я их поймала. Или, может быть, я просто вообразила их в своей тщетной надежде, что моя дочь не такая, какой ее все считают.
Имико кивнула. Они отстранились друг от друга, на мгновение взявшись за руки. Снова и снова прижимались друг к другу, словно не желая расставаться. Имико закрыла глаза и улыбнулась той пронзительной улыбкой, которую я привыкла видеть на ней. Маска вернулась на место. По ее лицу текли тихие слезы. Она рассмеялась, громко и маниакально. Я заметила, как между ее пальцами покатился маленький Источник. Затем она сунула его в рот и с трудом сглотнула.
Почему, черт возьми, я этого не предвидела? Я была так поглощена своими проблемами, что закрывала глаза на проблемы Имико. Я видела, что ее саморазрушительная часть подняла голову еще в Ланфолле, но у меня не было времени поговорить с ней об этом, по правде говоря. Однажды мы поссорились, а потом еще раз... Время всегда было неподходящее. Еще одно оправдание.
Зов пустоты, этот коварный голосок в моей голове, который советовал мне покончить с собой и обрести покой в забвении, всегда был моим постоянным спутником. С тех пор, как Лесрей Алдерсон посеяла в моей душе семя самоубийства, а, может быть, и раньше. Я всегда его чувствовала. Я всегда балансировала на грани, всегда думала о пустоте. Однажды я даже прыгнула за грань. Мне нравится говорить, что все это было для того, чтобы отправить Сссеракиса домой, но мы все знаем, что это только часть правды. И я не единственная, кто слышит зов пустоты.
Для некоторых из нас жизнь — это боль, мир — агония, и мы тонем в ней каждый гребаный день. И мы можем только держаться на плаву и держать голову над волнами. Мы можем скрывать этот зов от других и от самих себя, но он всегда с нами, независимо от того, сколько улыбок мы напялим на него. В какие-то дни нам легче, в другие — очень, очень тяжело. Иногда мы погружаемся под воду, и всегда есть соблазн просто позволить этому увлечь нас. Несколько мучительных мгновений паники и боли, а затем, к счастью, ничего. И больше никогда ничего. Я всю мою жизнь держусь на плаву и устала от этого. Но это не оправдание. Я не видела, насколько сильно страдала Имико. Я не уловила ее намерения, желания. Честно говоря, я никогда не думала, что она чувствует зов пустоты.
Я попыталась подняться на ноги, но мои конечности словно сковало. Моя старая плоть и кости болели и не двигались, как раньше. Кенто наблюдала за происходящим, хмурясь и не понимая.
Сирилет стояла позади Имико, слезы застилали ее глаза, разбрасывая осколки темного света во все стороны, но не останавливая Имико. Я увидела, как Сирилет полезла в свою сумку с Источниками, надеясь, что она достанет спайстраву, чтобы сунуть ее в рот Имико, но Сирилет вытащила другой Источник и сжала его в кулаке.
Имико повернулась ко мне, открыла рот, чтобы что-то сказать, затем скорчила гримасу и согнулась пополам, схватившись за живот. Отторжение Источника настигло ее очень быстро. Она не была Хранителем Источником и не смогла пережить магию. Она ахнула, и я увидела, как по ее лицу течет кровь, быстро впитываемая жаждущей почвой.
— Слезы Лурсы, — сказала она дрожащим голосом. — Это действительно больно.
Я с трудом поднялась на ноги, достала из сумки щепотку спайстравы. «Имико, возьми это». Я протянула руку. Мои дурацкие ноги были деревянными и негнущимися. Она долго не протянет. Отторжению потребуется меньше минуты, чтобы ее убить. Оно уже убивало ее, даже сейчас. Прямо на моих глазах.
Имико выпрямилась, все еще держась за живот. Из ее глаз, носа и ушей текла кровь. Когда она заговорила, я увидел, что кровь размазалась по ее зубам.
— Скажи Хардту... — Имико замолчала, покачала головой и пожала плечами.
Пошатываясь, я направилась к ней, сокращая дистанцию. Я бы с удовольствием запихнула спайстраву ей в рот, если бы мне удалось ее схватить. На мгновение ее кожа стала почти прозрачной, и я увидела в ней отражение чего-то другого. Я увидела Севоари, Другой Мир. Тогда я поняла, что она проглотила Источник демономантии, и, если она не выдержит и вырвет его, то вызовет неизвестно кого из того мира. Я не могла этого допустить. Я не могла понять, почему это происходит, что она делает. Почему она покончила с собой?
