Читать книгу 📗 "Король шрамов - Бардуго Ли"

Юрий кивнул.

– Вы – хороший человек. Я верю в Беззвездного святого, но и в это могу верить тоже.

– Спасибо, – сказал Николай.

Ему жаль разочаровывать Юрия. Но выживет он сегодня или умрет, Дарклинг к лику святых причислен не будет. Придется придумать другой способ порадовать монаха. Этот юноша ищет во всем смысл, и Николай его понимает. Он повернулся к Зое.

– Указ у тебя? Если монстр меня одолеет…

– Я знаю, что делать.

– Необязательно говорить это с таким энтузиазмом.

К удивлению Николая, Зоя стиснула его руку.

– Возвращайся, – сказала она. – Обещай, что вернешься.

Зная, что почти наверняка погибнет, Николай позволил себе коснуться ладонью изумительного лица Зои Назяленской. Ее кожа на ощупь была прохладной.

– Конечно, вернусь, – сказал он. – Никто лучше меня не произнесет хвалебную речь в мою же честь.

Губы Зои тронула улыбка.

– Ты ее уже написал?

– О, да. Здорово получилось. Даже не представляешь, сколько синонимов я подобрал к слову «красивый».

Зоя закрыла глаза. Повернула голову, прижимаясь щекой к его ладони.

– Николай…

Гул насекомых стал еще громче.

– Пора! – объявила Елизавета и подняла руки. – Николай Ланцов, приготовься к испытанию.

Зоя отстранилась от него и шагнула в сторону. Николаю отчаянно захотелось привлечь ее в объятья и спросить, что же все-таки она собиралась сказать.

Это не прощание, убеждал себя он. Хотя выглядело все именно так.

В сером небе зарокотал гром. Мгновение спустя Николай осознал, что рокот доносится не сверху, а снизу. Земля задрожала, откуда-то из глубины послышался звук, напоминавший отдаленный топот копыт. Звук нарастал, и вскоре уже пески вибрировали, как будто по ним мчался целый табун. Лицо Елизаветы исказилось от напряжения, на лбу заблестели капли пота. С уст святой сорвался крик, а из-под земли начал расти терновый лес. Стебли тянулись вверх, сплетаясь и скручиваясь, окружая Николая и Зою. Живая изгородь росла, словно ее ткали на невидимом станке. Юрий принялся нараспев читать священный текст.

– Ты когда-нибудь задумывался о силе леса? – вопросила Елизавета. Лицо ее сияло, руки совершали пассы, поднимающие лес выше. – О магии, лежащей в основе многих историй? Об уколе шипа? О волшебстве, скрытом в одной-единственной розе? Эти деревья – самые старые обитатели мира, они возникли вместе с ним, прежде человека и зверя, прежде всего остального. Они стары, как звезды. Они принадлежат мне.

С деревьев, словно жидкое золото, капала тягучая живица. Она собиралась лужицами у основания стволов, потом волнистые ручейки зазмеились к Зое. Смола заключила ее в сферу и, отвердев, превратилась в янтарь. Николай видел, что жидкая субстанция уже поднялась Зое до щиколоток и что девушка упирается ладонями в прозрачные стенки. Стволы вокруг них поскрипывали, продолжая переплетаться, и этот скрип смешивался с резкими, ломаными звуками древнеравкианского языка.

Спаси ее. Импульс, всегда один и тот же, неизменно вызывал отклик и в сознании Николая, и у темной сущности, что скрывалась внутри. Возможно, потому, что Дарклинг некогда ценил Зою и взращивал в ней силу. Однако Николай и без того знал, что на этот раз вызвать демона не составит труда, ведь тот уже ждал свободы, рвался наружу и скрежетал зубами.

– Обнажи меч, мой король! – крикнула Елизавета.

Николай выхватил из ножен на поясе клинок и почувствовал появление монстра. Помни, кто ты такой. Из пальцев выросли когти, за спиной развернулись крылья. Он взревел.

Его переполнял зверский голод, желание рвать плоть. Стремление насытиться было сильным, как никогда, но прежде чем поддаться ему и утратить всякий контроль, Николай ударил мечом по ближайшей терновой ветви, отрубив шип, почти такой же длинный, как лезвие клинка. Убрав меч в ножны, он сжал шип в когтистых руках. Сможет ли он сделать это? Вонзить острие в собственное сердце? В оба сердца. Убить монстра. Освободиться.

До него донесся вопль, как будто монстр разгадал его намерение.

Выживет лишь один из нас, поклялся Николай. Пора тебе узнать волю короля.

Какого короля? – изнутри вопросил темный голос. – Ты не король, а бастард, которого я пришел убить.

В чьей руке терновый шип? Он, Николай, или монстр целится острием в сердце?

Ты – никто, вещал голос. Лжец. Мошенник. Самозванец. Ты никому не наследуешь. Я вижу тебя насквозь.

Однако слышать эти жестокие обвинения Николаю было не впервой. Он терпел их всю жизнь. Король – это не только королевская кровь в жилах.

Скажи-ка, что нужно для управления страной? – гаденьким тоном вопросила сущность. Мужество? Отвага? Любовь к народу?

Да, все это. Николай крепче стиснул свое оружие, ощущая тяжесть шипа в ладони. И безупречное чувство стиля.

Но люди тебя не любят, бастард. Несмотря на все твои старания. Голос изменился, стал спокойным, гладким, как стекло, знакомым. Как долго ты умолял их о любви? При родной матери маленький Николай Ланцов играл роль шута, позже льстил отцу и изображал галантного аристократа перед Алиной. Даже она, сирота, не захотела тебя полюбить. А ты все продолжаешь клянчить крохи, как последний простолюдин, которым, впрочем, и являешься.

Николай фыркнул, хотя усмешка далась ему с трудом. Я повидал достаточно простолюдинов и королей, чтобы не воспринимать это как оскорбление.

Как думаешь, почему все они считают тебя недостойным? Ты завоевал столько медалей, совершил столько подвигов, построил так много кораблей и провел так много реформ. Но сам ведь знаешь: что бы ты ни делал, этого всегда будет мало. Некоторые дети нелюбимы с рождения. Матери отказываются кормить их грудью. Бросают на смерть в лесу. Вот и ты оказался в этом лесу, совсем один, в последний раз проливаешь свои горькие слезы.

Я не один. У него есть Зоя. Юрий, если на то пошло. И Григорий с Елизаветой, которые за ним наблюдают. Ты тоже в этой замечательной компании.

Голос зашелся смехом, низким, рокочущим, мрачным. Веселье накатывало темными волнами. Ну, так вперед. Действуй. Вонзи терновый шип в собственную грудь. Думаешь, это что-нибудь изменит? Веришь в средство, которое сделает тебя тем, кем ты был раньше?

Раньше. До войны. До того, как Дарклинг наслал на него проклятие, как вскрылись преступления отца. До убийства Василия, до засады в Прялке, до многочисленных сражений, забравших множество жизней.

Как, по-твоему, мне удалось завладеть твоим сердцем и зарыться так глубоко? Ты дал мне плодородную почву, и я пустил в ней корни. Тебе никогда не стать прежним. Гниль распространилась слишком сильно.

Ты лжешь! Елизавета предупреждала, что демон попытается действовать обманом. Так почему в этих словах слышится горькая правда?

О, ты хорошо притворяешься. Уступки, терпение и бессчетные добрые дела – ты доказываешь, что остался все тем же уверенным в себе правителем, дерзким корсаром, цельным, счастливым, неустрашимым. Сколько усилий, и все это – чтобы скрыть демона внутри. Зачем?

Люди… Люди подвержены предрассудкам. Все странное их пугает. Равка не может позволить себе очередной кризис, очередного слабого короля.

Очередного слабого короля. В голосе монстра сквозило понимание, почти жалость. Ты сам это сказал.

Я – не мой отец.

Разумеется. У тебя же нет отца. Я открою тебе, почему ты скрываешь демона, почему прячешься за дипломатией, компромиссами и отчаянным, натужным обаянием. Причина одна, и ты ее знаешь: люди отвернутся, если увидят тебя настоящего. Если узнают, какие кошмары будят тебя по ночам, какие сомнения терзают каждый день. Они поймут, насколько ты слаб, и разочаруются в тебе. Вонзи шип, вырви меня из своего сердца. Ты все равно останешься жалким и сломленным, с демоном внутри или без него.

Не этот ли страх преследовал его долгие месяцы? Страх не найти лекарство от недуга, ибо корень зла кроется не в монстре? Страх, что тьма в его душе порождена не демоном, а им самим? Каким же он был глупцом. Все поступки, совершенные во время войны, все принятые решения, все жизни, оборванные им при помощи пуль, гранат и меча, – этого не стереть никакой магией. Он действовал, будучи человеком, и демон тут ни при чем. Даже если он изгонит демона из своего тела, груз стыда и сожалений никуда не денется. А что будет, если снова вспыхнет война? От этой мысли Николай полностью обессилел. Война же вроде закончилась?