Читать книгу 📗 ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса"

– Это означало, – перехватила инициативу Мерсиморн, – что рыцарь малышки откуда-то заполучила глаза твоей Аннабель Ли. Ни при каких обстоятельствах гены Алекто… если они у нее вообще были, в чем лично я сильно сомневаюсь… не могли оказаться в ребенке Девятого дома. Но вот твои гены очень даже могли, потому что мы с Августином приложили к этому все усилия.

– Мы хотели взломать Запертую гробницу, – продолжил Августин, – только чтобы получить ответ, который явился в виде мертвого подростка с твоими генами. Это не глаза Алекто. Они твои, Джон. Алекто смотрела на мир твоими глазами с того мига, как мы впервые ее увидели. А жуткие черные глаза на твоем лице… принадлежали ей.

Харроу, я не особо во все это вникала, потому что теория некромантии кажется мне редкостной хренью, даже если я не занята переживанием Сложных Эмоций. Но эта последняя фраза даже мне показалась странной. Я видела, что у Ианты похоронные глаза Терна. Я смотрела в зеркало и изучала твое лицо своими, гораздо более красивыми глазами. И это было реально странно. Я догадалась, что смена глаз происходит, когда двое людей становятся одним, а не тогда, когда они меняются местами. Никто никогда не увидит этого говнюка Набериуса с уродскими фиолетовыми глазами, потому что ликторский обмен глазами начался с того, что ему в сердце вошла рапира. Не существовало возможности отдать рыцарю глаза некроманта.

Если только рыцарь не остался в живых.

Мерси протянула руку Августину, он молча протянул ей сигарету и смотрел, как она яростно затягивается. Тонкая бумага вспыхнула оранжевым пламенем, и Мерси тут же злобно затушила сигарету в пустой кружке. Протянула ее обратно Августину.

– Ты нам лгал, Джон, – сказала она. Она чуть не плакала: – Существует идеальное ликторство… процесс, позволяющий не убить рыцаря. А ты заставил нас думать, что это невозможно. Ты заставил нас думать, что мы разгадали суть. Что необходима односторонняя передача энергии. Но никто не должен был умереть. Альфред, Пирра, Титания, Валанси, Найджелла, Самаэль, Лавдей, Кристабель… ты хладнокровно смотрел, как мы убиваем своих рыцарей. А они могли выжить. Ты сам прошел через это. Но ты сделал все идеально.

Святой долга молчал. Августин тушил очередной окурок. Мерсиморн сжала руки в кулаки. Бог сидел в своем кресле и смотрел на собственные ладони.

Послышался шорох. Тридентариус выбралась из своей дыры и встала рядом со мной. Лицо ее оставалось совершенно спокойным. Свои карты она все еще не раскрывала.

– Джон, если ты солгал мне о чем-то еще, – сказала Мерсиморн. – О смерти планеты, об исчезновении нашего вида… если бы ты признался во всем, сказал, что тебя вынудили, что это все было для общего блага, наговорил бы какой-нибудь красивой чуши… я бы простила тебя.

– Ты могла бы сказать, что простила меня. – Император все еще таращился на руки. – Но это бы взбесило меня. Да, точно. Нет никакого прощения, Мерси. Есть только кровавая правда и благословенное невежество.

– Альфред, Пирра, Титания, Валанси, Найджелла, Самаэль, Лавдей, Кристабель, – сказала она.

– Они были моими друзьями, – просто сказал он, – я тоже их любил.

– Я должен знать правду, – вмешался Августин, – считайте это проявлением болезненного любопытства. Анастасия не нарушила процедуру, так? Она почти догадалась, как нужно действовать на самом деле. Я знал, что она работает вместе с Кассиопеей. Просто странно, что я стал ликтором в экстремальных условиях, и у меня все получилось, а Анастасия провалила этот эксперимент в лабораторных условиях.

Бог посмотрел на него:

– Да, – ответил он почти смущенно и так, как будто страдал от похмелья, – только мне она позволила посмотреть на свой эксперимент. Она поняла, что Восьмеричное слово нужно произносить медленнее и размереннее… но все же это была скорее догадка. Но дело не в том, что она все сделала правильно, а я ей помешал. Она запаниковала в процессе. Она не смогла полностью впустить его душу в себя… в противном случае смерть Самаэля убила бы и ее тоже. Они оба были в опасности. Я убил его ради нее, и она все время это знала.

– Это правда или то, что ты считаешь правдой? – спросил Августин.

– А в чем разница? – в голосе его стыл кладбищенский холод. – Как я мог рассчитывать на отпущение грехов? Что же осталось мне теперь?

– Прекратить действовать, Джон, – ответил Августин. – Бросай то, чем ты, как я теперь понимаю, занимался с самого начала. Откажись от экспансии. Прекрати копить эти дикие данные, собирать силы для вторжения. Я ломал над этим голову пять тысяч лет, и не уверен, что до конца понимаю хотя бы сейчас. Просто прекрати. Отпусти их. Не надо никого наказывать за то, что случилось с человечеством.

Император Девяти домов посмотрел на него:

– Августин, если бы прежний ты… тот, кем ты был до смерти и Воскрешения, услышал бы тебя сейчас, он бы разорвал тебе глотку.

– Спасибо за подтверждение, – ответил Августин и замолк.

Заговорила Мерси:

– Джон… – Голос ее дрожал, в нем звучала мольба. Металл из него ушел, сменившись бесстыдной нежностью. – Джон, ты неправ.

– Мне ли этого не знать, – сказал император и обратил обжигающий взгляд на ее лицо.

– Я прощу тебя, – сказала Мерсиморн и трижды быстро сглотнула. Августин недоуменно на нее посмотрел. – Об одном прошу… последний шанс. Если ты сделаешь это ради меня… заставишь меня себе поверить… я все прощу. Сотри мне память, если хочешь. Идиотская девчонка Харрохак с этим справилась. Я выясню, как ты сможешь сделать то же самое со мной. Я позволю тебе вырвать мне мозг, если захочешь. Но я прощу тебя, если ты сделаешь для меня одну вещь.

– Не делай этого, Мерси, – тускло сказал Августин.

– Ты никогда не любил его так, как я, – ответила она, не отрывая взгляда от Джона. – Самое время. Никем не любимая Мерсиморн, злая Мерсиморн наконец-то сможет показать, что достойна зваться милосердной. Каждый раз, когда ты говорил, что я не понимаю человеческое сердце, что не умею чувствовать, что только я способна поклоняться без любви. Смотри, Августин. Я – вторая святая на службе Царя Неумирающего. Я преподам тебе урок прощения.

– Ты даже не знаешь, что значит это слово, – заметил Августин.

Бог наблюдал за этим разговором. Потом он встал, потер висок, по-прежнему смотря на Мерсиморн. Ее глаза словно бы покрылись мягкой кровавой пылью, мягкой, буроватой, сероватой, красноватой.

– Мерси, – отрывисто сказал он, – скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю. Я все сделаю. Я отправлюсь на край вселенной, если ты скажешь мне, что существуют такие страдания, тяготы и уроки, которые позволят тебе простить меня по-настоящему. Просто скажи.

Слезы текли из кровавых грозовых глаз. Августин посмотрел на нее, а потом вдруг прижался спиной к стене и соскользнул на пол. Поза абсолютного поражения.

– Посмотри на меня и скажи, что ты любил Кристабель, – резко сказала она. – Смотри в глаза и скажи, что ты не хотел причинить ей вред.

Бог взял ее руки в свои.

– Я любил Кристабель.

– Скажи, что ты никогда не хотел причинить ей никакого вреда.

– Я любил Кристабель. Я никогда не хотел причинить ей никакого вреда. Прости меня, Мерси… Прости.

Она рыдала, не скрывалась, она спрятала лицо у него на груди и съежилась, как будто ее ударили камнем в спину. Он обнял ее и сказал:

– Прости. Я любил вас всех, я восхищался вами всеми, я думал, что поступаю правильно.

– Скажи, что ты жалеешь о собственной лжи, сволочь. – Она стала воплощением страдания.

– Я солгал вам. Они мертвы из-за меня, я позволил им умереть, потому что думал, что так будет проще. И я жалею об этом вот уже почти десять тысяч лет. Я так тебя люблю, Мерси. Я буду любить вас троих до конца времен, пока от меня не останутся одни лишь атомы, атомы и бога, и человека, который любил вас.

– Я прощаю тебя, господи, – прошептала она.

И скользнула в него руками.

Император Девяти домов распадался слой за слоем. Это произошло мгновенно, но одновременно невероятно медленно, невыносимо медленно, так что мы с тобой успели увидеть все. Он разлетелся в стороны. Тело бога превратилось в отдельные божественные частицы. Я почувствовала короткую вспышку его забивающей носовые пазухи магии, когда Мерсиморн каким-то образом отключила все его провода разом. Как будто он вдруг превратился в девять миллионов магнитных частиц, отталкивающихся друг от друга. Бог-некромант в человеческом теле взорвался – ведь это было всего лишь человеческое тело.