Читать книгу 📗 ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса"
Я сказал, что сделаю что угодно. И что они это знают. И что коровы оплакивают других коров».
Он сказал: «И в этот момент мои люди начали спрашивать, какого, собственно, хрена. Что, черт возьми, происходит. Мы все кричали друг на друга. Я впервые видел, как К злится. Н и П тоже нападали на меня. Монахиня и братец А из хедж-фонда объединились и пытались всех успокоить, что только сильнее их разозлило. А и М были на моей стороне, или хотя бы на той стороне, которая утверждала, что все можно откатить назад и ничего плохого не случилось. Я был зол. Я сказал им, что это сработает. Н казалось, что ничего не получится. Что закончится запуском кораблей и убийством Г, и миллионы людей умрут просто так. И что, вообще-то, они все пошли за мной, чтобы спасти мир.
Я сказал, что мы это и делаем. Вот так мы спасаем мир. Просто надо мне поверить.
К сказала: “Джон, дело в том, что ты совершенно не хочешь быть спасителем. Ты хочешь наказать виновных”. Я ответил, что только что был у нее шафером! Она сказала, что я по-прежнему ее лучший друг, но все равно самый мстительный человек, которого она когда-либо встречала».
Он сказал: «Дела шли все хуже и хуже. Другая сторона слилась довольно быстро. Типа, не забывайте, что обе стороны коровьей стены – сотни сектантов и многие из них – дебилы из “Единой нации”, которые думают, что переживут конец света в бункере и выстроят новый рай, примерно как в книге “Луна – суровая хозяйка”. И у них есть винтовки. У нас все еще оставался Wi-Fi, и очень жаль, и эти чуваки поговорили с людьми снаружи, и они переметнулись. Пока мы все страшно ссорились, пришло сообщение, что сотня людей изменила свое мнение о нас, окружила внутреннее здание с оружием в руках и что мы должны сдаться. Они захватили кучу заложников, так что если бы я начал убивать хоть кого-то, заложники бы умерли сразу».
Он сказал: «Мы продолжали орать друг на друга, но мы мобилизовались и строили баррикады, пока орали. Я не стал просто всех убивать. Это выглядело бы крайне хреново. Я пытался доказать, что не решаю все проблемы убийством. Все всегда происходит в самый неподходящий момент. Мы ввели режим ЧП, разработанный на случай утечки криоматериалов. Опустили ставни, дистанционно заблокировали противопожарные двери и все такое. И мы построили баррикады. Ты их видела».
Он сказал: «Мы пытались поговорить с ними, говорили, что сейчас не время, надо успокоиться. Они не слушали.
А сказал, что они разойдутся. Я так не думал. Они видели, как я один раз продолбался, убив копов. Когда люди увидят, как ты что-то делаешь, и составят по этому поводу мнение, изменить уже ничего нельзя. Люди ничего не прощают. Как только они усомнятся, вы их уже потеряли. Это меня пугало и в остальных. А если я уже потерял своих лучших друзей? Единственных людей, в которых нуждался? Я только что поймал дурацкий зубастый букет на свадьбе К и Н. А что, если это уже ничего не значит?»
Через мгновение он сказал: «Так или иначе, бывшие сектанты снаружи пытались прорваться внутрь и говорили, что откроют огонь, если я не выйду. Я сказал, что, если они так хотят, я выйду. А, М и другие говорили: “Не смей, Джон”. Вместо этого я отправил пару скелетов попытаться спасти заложников. Драка, неразбериха. Мы привели нескольких заложников в здание, но потом на нас напали. Мы заблокировали коридор, когда они ворвались в зону ресепшена. Ты же видела входные двери? У них оказались коктейли Молотова. Я предложил, что нашу следующую секту надо бы набрать из девочек-подростков. М возразила, что от мужиков с автоматами еще есть какой-то шанс уйти живыми.
Я все время держал связь с Г. Он был молодцом и разговаривал со множеством переговорщиков, несущих ужасную чушь. Он оставался непоколебим. Вот почему я отправил туда его. Г слушал только двух людей за всю свою гребаную жизнь. Его не волновали рассуждения какого-то богатенького мудака в бронежилете об анализе цен. Я был почти уверен, что он в безопасности: они были слишком напуганы, чтобы действовать. Меня больше волновали те, кто штурмовал наши баррикады. Я даже не мог их уложить, потому что делал шестьдесят дел одновременно. Я управлял мертвым политиком, вел одновременно шесть переговоров, строил баррикаду из шезлонгов… Время шло, а я не понимал, что делать дальше. У меня сдали нервы. Я не знал, что мне сделать, когда отсчет закончится. Мне пришлось признаться в этом самому себе. Сложно было не заморозить всех в радиусе километра, чтобы просто успокоиться. Мне показалось, что это лишит меня морального превосходства».
Он сказал: «Они ругались в коридоре, и я испугался и заперся в спальне. Я никого не взял с собой, кроме Улисса и Титании, потому что они со мной не спорили. Вот тут, давай покажу».
Он вывел ее из кухни, забыв о банке персиков. Скелеты продолжали расчищать завалы. Когда он миновал гору костей, она вдруг распалась в пыль, и он пошел дальше сквозь вонючее облако. Она следовала за ним. В следующем коридоре было чисто, никаких сломанных стульев и мусора, но все промокло и стены вздулись. Лампы вывалились из гнезд, потолок расклеился, между панелями чернели дыры. Наконец один из скелетов открыл дверь, и они оказались на пороге комнаты, всего в нескольких шагах от того, что на первый взгляд казалось кучей мокрой коричневой одежды. Впрочем, большая часть оставшегося в здании выглядела мокрой коричневой одеждой. Но в этой одежде лежало тело, которое не улучшилось от пребывания в воде.
Она посмотрела на тело, а он нет; он смотрел куда угодно, только не на него. Он закрыл лицо руками, убрал руки. Отвернулся. Заговорил он нескоро.
Тогда он сказал: «М и ее монахиня кричали на меня сквозь дверь. Ну, М кричала. Она говорила, что я зашел слишком далеко, что она знает, что я не такой, что я могу все исправить. Она говорила, что все можно вернуть, пока не нажата кнопка. Она сказала, что бывшие сектанты дошли до лаборатории, и спросила, что же делать. Я не отвечал. В конце концов М сдалась и ушла».
Он сказал уже почти сонно: «Осталось не так много времени. Все уже поднялись на борт, проводили последние проверки. Г ждал в центре города за океаном, под прицелом полудюжины снайперов, с ядерным чемоданчиком в руках. Я чувствовал это. Я был с ним. Я был с трупом в командном пункте, без охраны. Три человека держали палец на ядерной кнопке, а все, кто знал, что этот мужик давно помер, остались далеко. Монахиня молилась за мою ясность ума за дверью спальни. Куча напуганных бывших сектантов перестреливалась с верными. Каждый из тех, кого я любил, мог в любой миг схлопотать пулю, с которой я ничего не смог бы поделать. Мне нужно было что-то сделать. Я ничего не мог сделать».
Он сказал: «В конце концов именно монахиня изменила ситуацию. Она постучала в мою дверь и очень мило спросила, как у меня дела. Я сказал, что хреновато. Она спросила, насколько я близок к обнаружению души. Я ответил: “Я не могу ее найти, сестра. Она слишком велика. Я не понимаю, почему она такая огромная. Я не могу найти душу внутри тела, не знаю, где искать. Я не знаю, что делаю”.
Она помолилась надо мной, а потом ушла на самые долгие пять минут моей жизни. Сообщили, что они пытаются эвакуировать город вокруг Г, но я сказал только, что они тянули слишком долго и это уже не сработает. Больше со мной не разговаривали.
Монахиня вернулась, постучала в мою дверь и сказала: “Джон, я, кажется, поняла. Я знаю, что тебе сейчас очень страшно, но я хочу помочь тебе. Пожалуйста, впусти меня”».
Он сказал: «Я впустил ее. Она принесла пистолет П».
Они стояли в грязном коридоре, и он смотрел на бурую кучу одежды и останков. Она тоже смотрела, почти не понимая, что видит.
– Не надо, – сказал он, – она не так выглядит.
И он сказал, как будто был под водой вместе со всем остальным: «Я думаю, что во всей этой неразберихе П не заметила, что он пропал. Я думаю, она хотела убить меня. Титания и Улисс были там, но я не заставил их заслонить меня, не заставил остановить ее. Я почти… мне было очень плохо, понимаешь? Меня всего трясло».
