Читать книгу 📗 "Ворожей Горин – Фолиант Силы (СИ) - Ильичев Евгений"
В подлунном мире начиная с двадцать пятого этажа царили кровь и ужас — с этим предстояло работать отцу Евгению и его ребятам из Совета, благо оперативную группу священник вызвал сразу же, как стали известны первые подробности этого жуткого происшествия. В посмертии же меня ждали растерянные души убитых бойцов спецназа. Их я обнаружил уже на тридцатом этаже — там, собственно, где их и настигла скоропостижная гибель. Повинуясь какому-то стадному инстинкту, призраки несчастных ребят кучковались в сторонке.
Живых призраки, как правило, какое-то время после гибели видят, но невозможность установить с ними контакт выбивает, знаете ли, почву из-под ног. Не добавляет уверенности и полное отсутствие контакта с какими-либо физическими объектами. Представьте себе мир, в котором вы внезапно лишаетесь почти всех своих органов чувств. Да, вы все еще ощущаете себя человеком, видите свое привычное физическое тело — как правило, облаченное в ту одежду, в которой вас застала смерть. Осознаете себя в том самом месте, где умерли. Это, кстати, нормальная реакция самосознания — до поры до времени цепляться за привычные ориентиры в реальном мире и за свое место в нем. Но в то же время вы начинаете понимать, что больше не являетесь частью этого мира. Вы не чувствуете запахов, не ощущаете температуру окружающей среды. У вас пропадает тактильная чувствительность. Вы буквально застреваете там, где вас застала смерть. Одинокие, потерянные, растерянные и беззащитные. Маслица в огонь подливает и лицезрение собственного бездыханного тела, особенно если вы погибли не от безобидного инфаркта, скажем, а какой-нибудь заковыристой смертушкой. Собственная голова, оторванная от туловища, или те же размазанные по асфальту мозги — зрелище, как ни крути, печальное. Разумеется, оно напрочь выводит из равновесия любого.
Это только в фильмах призраки свободно перемещаются по миру, проникают куда угодно сквозь стены и летают, словно птицы, там, где им заблагорассудится. По факту же в ожидании посмертных вестников новопреставленные коротают время в своеобразном лимбе, выход из которого блокируется их же собственным сознанием. Со временем связь с текущей реальностью размывается и перестает быть осязаемой. Мир вокруг тускнеет, и покойник успокаивается, принимая факт своего нового посмертного состояния.
Обычно именно в этот момент с ними на связь выходят посмертные вестники. Вмешиваться в процесс осознания перехода от жизни к смерти они не спешат, боятся спугнуть клиента. И не зря, кстати, боятся. Те души, за которыми приходят раньше времени, которые еще не готовы к переходу и всячески цепляются за земное, могут и взбунтоваться. Особо сильные духи могут даже покинуть место своей смерти, если локация позволяет. Ищи их потом свищи. Таких, к слову, разыскиваем мы — вхожие в посмертие ворожеи. Специальность редкая и, как ни крути, полезная, иначе мир живых давно бы пересекся с миром мертвых. Думаю, объяснять прописные истины никому не требуется — ничего хорошего от такого пересечения произойти не может. Живым — живое, мертвым — посмертное. Иного не дано.
Завершая сей краткий ликбез по миру посмертия, скажу лишь то, что вам действительно следует знать — эти знания ко мне пришли не откуда-то, а со страниц моего ворожейского Фолианта. Древняя книжка взялась меня учить и начала именно с азов. Никаких тебе превращений свинца в золото, никаких секретных методик умерщвления врагов. Пока Фолиант открывал для меня лишь необходимую мне базу и не более того. Но об этом расскажу как-нибудь позже, сейчас же у меня была иная задача — нужно было с покойничками из отряда «Альфа» перетереть, пока они за кромку не улизнули. Может, удастся что-то важное узнать о моей сестренке.
— Я надеюсь, вы тут, батюшка, с кадилом бегать не собираетесь? — язвительно процедил Фокин, демонстративно не обращая внимания на обезглавленные трупы, сгрудившиеся в узком коридоре сразу за лестничным холлом. — Нам бы для начала улики изъять, пока не наследили. Все-таки девятнадцать трупов…
— Восемнадцать, — поправил я майора, пересчитав по головам призраков и не спеша идти с ними на контакт.
Посмертных вестников поблизости видно не было, а стало быть, время осмотреться еще есть. А то знаю я эти души — стоит им понять, что их кто-то видит и слышит, такое начинается: «Передай привет маме…», «Скажи жене то-то и то-то…», «Почисть историю браузера…» и так далее по списку. Толку от таких бесед, как правило, мало. У человека за душой всегда имеются некие незавершенные дела, недосказанные мысли, невыраженные чувства. Смерть — она всегда настигает не вовремя, в самый что ни на есть неподходящий момент. Даже тех, кто, казалось бы, к ней был готов и даже причаститься на смертном одре успел. Имел я дело и с такими.
— Что? — не понял моей реплики Фокин.
— Восемнадцать трупов должно быть, — повторил я свои слова, но объяснять их не стал. На меня выразительно посмотрел отец Евгений, Василий же бодро ускакал прочесывать местность, поняв меня без слов.
— Но мы насчитали… — не успел майор Фокин закончить фразу, как вдруг вокруг нас засуетились медики.
Тут же подошел один из них и тихо, так, чтобы не привлекать лишнего внимания, доложил:
— Товарищ майор, один жив. Его трупами завалило, мы даже не сразу поняли… В общем, он в шоке… Мы работали с этой кучей-малой, а там он, дышит поверхностно и трясется весь. Без сознания, видать, был, а сейчас очухался. Работаем, короче.
Медик говорил сбивчиво, что, собственно, и неудивительно, учитывая обстоятельства, в которых ему пришлось сегодня трудиться.
— Так, товарищи, — подобрался майор, — у нас тут… Ну, вы сами слышали…
— Идите, идите, коллега, — кивнул священник, отпуская следователя. — Приводите в чувство выжившего. Мы чуть позже подключимся. И да, никто с кадилом тут бегать не собирается. Я не из той касты. Нас интересует общая картина, показания свидетеля и записи с камер группы захвата. Затем мы удалимся.
— Записи у Никитина возьмете! — уходя, Фокин махнул рукой куда-то в сторону раскладного столика в дальнем углу этажа, где, судя по всему, за небольшим ноутбуком и трудился один из его людей.
— Ну, что думаешь? — обратился ко мне отец Евгений, когда мы остались одни.
— А что гадать? — поджал я губы. — Надо записи с камер посмотреть, особенно те, что до начала штурма были сделаны.
— Этим займусь я.
— Лучше все же вместе посмотрим, не хочу довольствоваться твоим пересказом, — ответил я, — а позже я займусь вон той группой новопреставленных.
— Ну да, похоже, пересказом буду довольствоваться как раз я, — обреченно выдохнул священник.
— Только без обид, лады? Я же не виноват, что вижу покойников, — и я кивнул туда, где столпились призраки, которых из всех присутствующих на этаже людей видел только я.
— Ты про ту группу в полосатых купальниках? — вмешался в разговор Василий, вынырнув откуда-то из-за угла.
— Не смешно, — укоризненно посмотрел я на кота. Говорил я вслух, дабы не смущать отца Евгения.
— Да ладно тебе, — отмахнулся мой слуга, — могло быть и хуже. Они же умерли, а не в упырей превратились. Даже тот, что выжил, не укушен. Чего сопли-то разводить?
Я перевел крамольную мысль кота священнику, и тот постарался пробудить в моем слуге совесть:
— Вася, восемнадцать ребят сегодня домой не вернутся. Ты себе можешь представить, сколько семей слезами умоются?
Кот демонстративно уселся на холодном бетонном полу и поджал хвост. Похоже, он искренне не понимал, какого масштаба несчастье тут произошло.
— Ладно, забей, — выдохнул я. — Узнал чего?
— С этого и надо начинать, а не трагедию разыгрывать в трех актах, — огрызнулся кот.
На этот раз я коту ответил ментально, поскольку мою фразу священник тоже мог расценить, как неуважение к человеческой смерти: «Я лишь хочу, чтобы ты проявил капельку уважения к усопшим и раньше времени не выдавал наших карт. А то они нам работать не дадут. Смотри, некоторые уже как-то странно на нас поглядывают».
И действительно, двое офицеров из погибшей группы, стоявшие чуть поодаль от остальной компании, постоянно на нас косились и о чем-то между собой переговаривались. В целом, ломать комедию уже действительно было бессмысленно, а потому я им кивнул и даже рукой махнул — мол, можно подходить. Бойцы вновь переглянулись и неуверенным шагом направились к нам.
