Читать книгу 📗 "Ларь (СИ) - Билик Дмитрий Александрович"

Правда, после пары секунд нахождения в чужой шкуре, я нашел определенный изъян в философии сирин. Любила Ерга без остатка, вкладывая в это понятие все, что только можно было. И… непосредственно мужчин. Так Гриша стал немного выше, импозантнее, напоминая владельца бизнеса среднего звена, а Митя и вовсе превратился в красавчика, которого не портил даже смуглый цвет кожи.

Я тряхнул головой, сбрасывая это наваждение. Вот не хватало еще в такой тревожный миг поднять статью чужанского мира на ровном месте.

Говорят, мужчины не плачут. Не знаю, может быть так оно и есть. Я бы добавил, что мужчины не плачут, а потом задорно умирают в пятьдесят от инфаркта. Лично мне было сейчас хреново и тревожно, поэтому я не сдерживался. И, как оказалось, не зря. Потому что я смахнул большими пальцами слезы с ресниц и коснулся раны грифонихи.

Конечно, я не знал, как это все работает. Нужно ли рыдать до истерики, заливая слезами того, кого пытаешься вылечить, или тут важно само намерение? Однако все произошло даже быстрее, чем я думал. Длинная распаханная рана, конечно, не исцелилась мгновенно, но стала быстро затягваться. И хист, все время растекавшийся вместе с кровью по снегу, будто только этого и ждал — начал циркулировать внутри тела. А нечисть, пусть и не сразу, но открыла глаза.

— Получилось, — сбросил я уже ненужную личину Ерги, вновь становясь собой.

После образа сирин создавалось ощущение, что я вошел в огромную комнату, где работала одна слабенькая лампочка. Зато Гриша предстал все тем же скуфом, как верно заметила Зоя, а Митя был вообще чертом. В хорошем смысле этого слова.

Что интересно, бес, который дружил с моей ногой, как возбужденный тойтерьер, тут же бросился обнимать Кусю. За ним последовал и Митя, разве что Юния так и осталась стоять возле меня. Точно боялась отпустить.

— Ты очень сс… хороший, — сказала лихо.

Я посмотрел на нее и не поверил своим глазам. Наверное, сейчас Юния была даже больше человеком, чем я. По крайней мере, внешне. Легкая сутулость, которая оставалась в наследство от горба, исчезла, кожа порозовела, а на лице появился тот самый многострадальный глаз. Точнее шрамы вокруг него разгладились, словно их отпарили утюгом. И глаз, пусть слегка полуприкрытый, еще не до конца восстановленный, смотрел прямо на меня.

И только запоздало дошло, что стало тому причиной. Да, Юния не успела «выпить» Трепова. Однако покормилась им знатно, на старике после всего лица не было. Значит, промысел не ушел зря, уже одно это радовало.

— Ты… ты…

Видимо, сегодня был день местоимений, потому что я так не нашелся, что же именно сказать.

— Ну вот, как воевать, так вместе, а как выпивать, сразу по отдельности, — пробубнил бес. Правда, так громко, что услышали все.

— Я не пил, — отмахнулся я от беса.

— Тогда плохо дело, — вздохнул Гриша. — Значит, инсульт.

— А, может, мы пойдем уже, а, дяденька? Холодно тут, — поежился черт, первым осознав, что самое страшное вроде бы закончилось.

Я кивнул, потому что Митя оказался прав. На Скугге месяцы назывались по-другому, но сейчас явно был не май. Если уже лесной черт со своим начесом, позволяющим без всяких неудобств спать на сырой земле, отметил «небольшую» свежесть в воздухе, то нам действительно пора рвать когти.

— Так, нечисть, по артефактам, — скомандовал я. — Там точно не так холодно.

Куся без всяких проблем вернулась в Трубку, а вот Гриша с Митей, толкаясь локтями, бросились к портсигару. Явно занимая козырные места внутри. Под недовольное бурчание беса, победила молодость.

— Я с тобой, — сказала Юния. — С ними будет тесно.

— Учти, до Фекоя идти далеко.

— Ничего, потерплю, хиста хватит.

После этих слов обычно наступает хэппи энд. Люди живут долго и счастливо, может, конечно, ссорятся и орут друг на друга, но к тому моменту пленка заканчивается, и мы этого не видим. Но все это у обычных людей, а не неудачников вроде меня.

Что что-то пошло не так, я уже понял, когда упал три раза, пока мы спускались с холма. Дважды приземлился на спину, один на копчик. Да так знатно, что показалось, будто последний осыпался в трусы. В общем, небо в алмазах я точно увидел.

А спускались мы потому, что я знал, куда именно надо идти. Компас, который работал исключительно в этом мире, давно лежал на Слове. То есть, в доме Анфалара, поэтому я сразу его и вытащил. Оказалось, что Фекой всего в каких-то паре шагов отсюда. Что в переводе на рубежный — около трети часа бодрым бегом.

Еще мне захотелось убрать на Слово ключ — к тому же теперь он уже потух окончательно и даже не пытался сжечь к чертовой матери руку. Что до пальцев, те явно подверглись ожогу какой-то степени, хотя разве за это стоило беспокоиться? На рубежниках все заживало, как на собаке. В моем случае псина была сутулая, как выразился бы Костян, да невезучая — это уже я добавил сам.

Так мы и шли, рассчитывая на артефакт — прихрамывающий кощей (не думал, что ушиб копчика так повлияет на ходьбу) и две его спутницы, одна рубежница, другая нечисть. Начало неплохого гарема для какой-нибудь нетривиальной сетевой книжки. Настроение было… сказать по правде, не было его. Да, мы вроде удрали, спаслись, но за это пришлось заплатить жизнью Рехона. У меня больше не поворачивался язык назвать его Бедламом. А еще я не знал, как буду смотреть в глаза Зое или объяснять случившееся Василичу. Так долго искать сына, чтобы вновь его потерять. Теперь уже окончательно. К тому же Царь царей, пусть всего лишь в личине кощея, но оказался в нашем мире. И непонятно, чего предстоит от него ожидать.

— Матвей, аккуратнее, — подхватила меня Юния, потому что я в очередной раз чуть не растянулся.

Забавно, лихо была на небольших каблуках, но не скользила. Правда, крепко стояла на ногах и Наташа, а у нее кроссы оказались такой же марки, как у меня. Явно Инга при жизни расстаралась. Значит, дело все же в везении. А если мне не прет в каких-то мелочах — выходит, начался откат. И если идти по логике дальше, скоро Вселенная обратит на меня свой шаловливый взор.

Надо ли говорить, что я угадал? Можно сказать, что у законов Мерфи нашлось практическое воплощение. Потому что стоило мне подняться, как я замер, глядя на рубежника, которому в условиях метели можно было бы поставить пять по маскировке. А как еще разглядеть светло-синего гиганта на фоне белесой мглы.

Казалось, за время нашей разлуки, Стынь стал больше. К нему не действовал мужское оправдание: «Что-то тут холодно». В этом я был уверен, потому что крон не считал нужным прикрываться.

Да что там, черт с мерами приличия — он получил рубец. В мире, где подняться по ступеньке кощейства представлялось чем-то немыслимым, Руслан со своим кронством шел семимильными шагами. Интересно, как ему это удалось — он заморозил всю Скуггу? Едва ли, тогда бы я сразу превратился в кусок льда.

Однако полуголый великан с голубой кожей, больше всего напоминавший доктора Манхэттена, внушал не просто страх — какой-то потусторонний ужас. Только сейчас я понял, что мои зубы отплясывают чечетку. И совершенно точно не от холода. Стоило ли сбегать от Царя царей, чтобы умереть здесь?

— Помнишь, о чем я тебе говорил⁈ — пророкотал Стынь.

Вроде слова были практически такими же, как в незабвенных «Джентльменах удачи», а вот итог вышел совершенно другим.

Мне показалось, что это говорил не человек. Сель спустился с гор, принеся с собой эти звуки, или метровые волны выбросили их на берег. У меня невольно подкосились ноги. Думаю, не будь здесь девчонок, я бы вообще пустился наутек. Словно у этого плана был хоть какой-то шанс на успех. Что стоит крону догнать кощея?

— Помнишь? — повторил Стынь.

Все, на что меня хватило, — лишь кивнуть. Потому что язык предательски прилип к гортани.

Крон развел руками, давая понять, что он не виноват в том, что именно сейчас произойдет. А потом тяжелой поступью направился ко мне.

Каждый шаг представлялся гвоздем, который вбивают в мой гроб. Я ощущал себя крохотной змейкой перед старым опытным факиром. Какое там биться, мне было страшно даже просто противиться воле Стыня. Казалось, такой власти надо мной не оказалось и у Царя царей. Или все дело в том, что я уже значительно потратился по хисту?