Читать книгу 📗 "Ворожей Горин – Фолиант Силы (СИ) - Ильичев Евгений"
— Мне никакие доказательства не нужны, — уверенно ответил я, словно бы невзначай убирая руки за спину и нащупывая свой антивурдалачий нож, — никому я ничего доказывать не собираюсь. — Мгновение, и нож перекочевал мне в рукав. Холодное лезвие приятно ласкало кожу прохладой, придавало уверенность и спокойствие.
— Тогда какая на хрен разница, как и почему я все это затеяла? — взревела Пелагея.
Ей, похоже, надоел наш диалог. Ощущение скорой победы — не самый лучший советчик в переговорах. Можно упустить нюансы и детали, от которых многое зависит. Если не сказать — всё.
— О, поверь, есть разница, — усмехнулся я. — Но вернемся к так называемому рычагу давления на меня. — Я медленно подошел к сестре и встал напротив нее. Позади Веры по-прежнему стояла Пелагея. — Что ты имела в виду, произнося эти слова? Как ты собираешься этот рычаг против меня применить?
— Все, что ты сегодня увидел, Горин, все, что я показала сегодня тебе и этому проклятому миру, есть не что иное, как мой манифест.
Я лишь улыбнулся.
— Дай-ка угадаю. А звучит твой манифест примерно так: «Верните мне мою силу, иначе устрою революцию». Верно?
— Если коротко, то да, — довольно просто согласилась с моим видением ситуации Пелагея. — Только манифест мой направлен не на кого-то конкретного из высших эшелонов власти, а на тебя лично. Ты прекрасно понимаешь, что за тебя и твою силу никто впрягаться не станет, коль на кону будет власть и устоявшийся миропорядок.
Очевидно, Пелагея подводила к тому, о чем я догадывался уже давно, практически с самого приезда к Дому Правительства. Никакого захвата заложников тут не было и в помине. Все, что тут происходило, было одной большой ворожбой. Как тогда в моей больнице, когда все участники тех событий сломя голову искали труп бабки Семеновой и никак не могли взять в толк, откуда вместо ее мертвого тела в морге взялся говорящий хряк. Только на этот раз Пелагея действовала куда масштабнее. Заворожены были все участники этих событий, все полицейские, все генералы и руководители спецслужб. Все, от рядового и сержантского состава до высшего руководства страны увидели только то, что ворожея решила им показать. Это был своего рода шантаж, и заключался он в следующем: если я не передам силу добровольно, ворожея провернет тот же сценарий, только уже в реальности.
Весь этот расклад у меня был как на ладони с самого начала этого спектакля с заложниками. Правда, Пелагея сейчас несколько лукавила — не только на меня был расчет. Мы с ней прекрасно понимали, что заинтересованные лица после такой демонстрации силы ворожеи предпочтут не рисковать своим положением, а попросту сдадут ей меня на блюдечке с голубой каемочкой. Чего уж греха таить, я даже насчет отца Евгения не был уверен. Если выбирать между моей жизнью и жизнями миллионов потенциальных жертв гражданской войны между людьми и нежитью, он, бесспорно, предпочтет отделаться одним мной. А муки совести, даже если таковые и будут, можно будет унять исповедью и искренним покаянием.
— И что же ты предлагаешь?
— Гриша, я все еще могу убить тебя и завладеть частью силы, но я не хочу довольствоваться частью — мне нужна она вся. Целиком и полностью.
— Зачем?
Ворожея рассмеялась.
— Это уже не твоего ума дело, Гришенька, — внезапно улыбка с ее лица исчезла, а в глазах сверкнула недобрая искорка. — Итак, мы имеем следующий расклад. В твоих руках моя сила и мой Фолиант, и только я могу пользоваться как первым, так и вторым. Вернуть свою сестру к жизни ты не сможешь, Фолиант не откроет тебе и десятой доли своих тайн. Ты для него — чужак. Да и те знания, что он все же позволит заполучить, вряд ли тебе помогут. Далее мой манифест вынудит твоих сюзеренов принять решение о твоей ликвидации. Да, при этом раскладе я также не получу свою силу, но и для тебя он, и это очевидно, будет не в кассу.
— Ну, почему же. Утереть тебе нос — уже достижение.
— Назло маме отморожу уши? Позиция ребенка, — фыркнула Пелагея. — Давай так, Горин — я прямо сейчас возвращаю твою сестру к жизни, но для этого мне нужны твоя, то есть моя сила и Фолиант.
— А я такой наивный, что сейчас сопли распущу и поверю тебе на слово, так?
— Я и не думала, что ты пойдешь мне навстречу. Именно поэтому я придумала иную комбинацию.
— Ох, я весь внимание.
— Ты пускаешь меня к себе в гости, внутрь своего сознания, я же решаю вопрос с Верой и удаляюсь. Ты проверяешь честность сделки, прощаешься с сестрой и умираешь. В посмертии же ты добровольно отдаешь мне мое и с миром уходишь за кромку. Соглашайся, ворожей, предложения лучше уже не будет.
И тут я вывихнул мозг своему противнику:
— Согласен.
— Что? — изумилась столь легкой победе Пелагея. — Ты согласен? Позволь узнать, но почему? Неужели осознал всю тщетность своих попыток бороться со мной?
— Именно так, Пелагея Батьковна. Клянись Луной и Богами в том, что сделаешь все в точности, как обещала, и я пущу тебя в свое тело.
Глава 23
Надо ли говорить, что после своей клятвы Пелагея выторговала аналогичную клятву Луной и Богами с меня самого? Не поверила, старая, что я могу вот так запросто сдаться и покориться ее воле. Но я и на этот раз не разочаровал свою названную родственницу.
— Клянусь луной и всеми богами, что добровольно отдам ворожее Пелагее Фолиант и силу, обретающуюся во мне. Обозначенные предметы передам ворожее Пелагее в уплату ее трудов по возвращению моей сестре, Вере Гориной, человеческого естества и человеческой сути.
Немного затянутая клятва получилась, согласен, но в этом деле важна каждая мелочь. Лучше коряво, но максимально точно, нежели коротко и пафосно.
— Да будет так, — ехидно улыбнулась Пелагея, скрепляя наши с ней обязательства крепким, совсем неженским рукопожатием.
— А кровью не надо окропить договор? — уточнил я на всякий случай, потирая чрезмерно сжатую кисть — не хватка, блин, а тиски какие-то, даром что старуха.
— Нет, — уверенно покачала головой Пелагея, совершенно не оценив моей шутки, — это только с вурдалаками работает. Промеж живых достаточно клятвы, произнесенной в присутствии силы и свидетелей от мира Ночи. Кстати, — тут же уточнила Пелагея, — это и тех касается, кто о силе ничего не ведает. Обычный человек тоже должен понимать, что и кому он говорит, ибо всякое слово вес имеет.
— Иными словами, — перефразировал я, — за базар отвечать нужно.
Сказал и после призадумался: про силу понятно, тут ее сейчас хоть половником черпай. А что Пелагея насчет свидетелей несла? Мы же тут, как я понял, одни тусуемся. Вуаль невнимания, или кокон, как его на страницах Фолианта кличут, полностью отделяет нас от физического мира. У нас тут даже время идет своим чередом. Я задал ворожее интересующий меня вопрос, но ответ получил расплывчатый и слишком уж туманный.
— Кому надо, Гришенька, те наши клятвы слышали.
— Ну что ж, — не стал чиниться я, — не хочешь говорить, не надо. Сам разберусь.
— Уже не разберешься, ворожей, — с ехидцей в голосе и заблестевшими от предвкушения скорой добычи глазами ответила Пелагея. — Очень и очень скоро ты окажешься там, где тебе эта информация будет уже ни к чему.
— В таком случае, может, ускорим процесс? — подначил я ее. — Мы вроде как все бюрократические вопросы уладили, по рукам ударили, а ты и не чешешься. Давай уже, выполняй обещанное. Что мне делать?
— Сейчас все будет, касатик, — Пелагея засуетилась вокруг меня, словно боясь, что я внезапно передумаю. — Скоро, мой хороший, скоро уже… совсем скоро… — она взяла меня за плечи и поставила вплотную к замершей сестре. — Стой и не шевелись. Руки по швам.
Я повиновался. Кажется, мой нож в рукаве она так и не приметила или попросту не придала этой игрушке значения. И это, в целом, логично — для нее самой этот нож был не опасен. А раз так, чего тогда париться?
— Так, где Фолиант? — деловито уточнила Пелагея, озираясь. — Давай его сюда, он мне нужен для обряда.
