Читать книгу 📗 "Туманы Замка Бро. Трилогия (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein""

Вернувшись в замок и стоя за спиной непривычно мрачного Тизона, Грегори думал, рассказать ли ему о том, что он слышал, или нет. Тизон наверняка понимал, что править так, как делает это сэр Генрих, нельзя.

С другой стороны, Тизон был дворянином – как и он сам. Дворянину в любом случае не пристало поддерживать крестьян.

Ночью Грегори плохо спал. Ему беспрестанно представлялись картины горящего замка, и к утру он проснулся в полной уверенности, что бунт нужно предотвратить – кто бы ни правил замком после этого. И, минуя сенешаля Тизона, он решил обратиться напрямую к сэру Генриху.

Говорить в общем зале он не хотел – тут и там портьеры отгораживали кулуары, в которых могли скрываться как шпионы, так и убийцы.

Он хотел было обратиться к Данстану, который, как слуга, мог бы выманить сэра Генриха из его покоев на стену, где их не подслушал бы никто, и тут только обнаружил, что ни он, ни кто-либо ещё не встречал шотландца уже два дня. Только сын мельника видел, как его тащили в сторону темницы.

Грегори скрипнул зубами. План летел к чертям, но, кроме того, случившееся напрочь вышибло у него из головы мысли о восстании. Он пытался заставить себя успокоиться, но никак не мог.

Уже вечером Грегори проник в темницу, подкупив охрану, обошёл верхние камеры, но Данстана не было ни в одной.

Такой ярости он не испытывал давно.

Наутро Грегори снова направился к лорду и на сей раз завёл разговор напрямик:

– Мне нужно с тобой поговорить.

Сэр Генрих нахмурился, недовольный подобной наглостью, но всё же сказал.

– Говори.

– Не здесь.

Генрих молча смотрел на него.

– Я могу прекратить бунт, – сказал Грегори. – Если тебе интересно – как, я буду ждать тебя в полдень на северной стене.

Он вышел, не дожидаясь ответа, и ровно в полдень стоял на стене, не сомневаясь в том, что Генрих придёт.

Грегори не ошибся.

– Ты продолжаешь вести себя недопустимо, – сообщил наместник с порога, но Грегори только повёл плечом. – Если ты хочешь сообщить мне о заговоре, то я о нём знаю.

Грегори вздрогнул, нахмурился и повернулся к нему.

– Тем проще, – сказал он, – мне не придётся никого выдавать.

– Как это понимать?

– У меня любопытный выбор, дядя. Я могу поддержать крестьян и стать лордом собственного замка. Или же…

– Твой отец ещё не умер! – перебил его сэр Генрих. – И твой отец оставил замок мне!

– Или же, – продолжил Грегори, не слушая его, – я могу успокоить крестьян и оставить возможность править тебе. Но что я буду с этого иметь?

– Свою жизнь.

Грегори рассмеялся.

– Не угрожай мне. Если с этой стены спустится только один, то нет оснований рассчитывать, что это будешь ты.

Сэр Генрих нахмурился, а Грегори будто бы невзначай опустил ладонь на висящий у пояса кинжал. Сэр Генрих внимательно проследил за этим жестом.

– Я знаю, чья жизнь будет для тебя достаточно ценна, – сказал он.

– Вот как? – Грегори поднял бровь.

– Ты ходил к нему вчера ночью, но так и не нашёл. Я прав?

Грегори стиснул зубы и прищурился.

– Где он? – процедил он.

– Возможно, я освобожу его. Когда буду уверен, что ты для меня не опасен.

Грегори подавил злость, солёной волной подступившую к горлу, и, холодно улыбнувшись, произнес:

– Ты не просто отпустишь его. Ты отдашь его мне. Как должен был сделать уже давно.

– И что потом? Ты станешь главой бунтовщиков?

– Нет, – улыбка не сходила с лица Грегори, но стала ещё холодней. – Я дам тебе слово, что успокою их.

– Слово мальчишки, – Генрих фыркнул. – Я даже не уверен, что ты в самом деле можешь сделать то, о чём говоришь.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а затем Грегори произнёс:

– Хорошо. Ты дашь мне увидеться с ним. Когда я буду уверен, что он жив и здоров, мне нужно будет полтора десятка молодых воинов – я сам их отберу. Через две недели мятежники отступят, и когда я вернусь в замок, ты отдашь его мне, дядя. Он станет моим слугой, и никто больше не посмеет тронуть его помимо моей воли.

– Никто, кроме меня.

Грегори вскинулся и, крепче сжав кинжал, шагнул вперёд.

– Это последнее слово, Грегори Вьепон.

Грегори молчал какое-то время, а затем медленно произнёс:

– Хорошо. Таков будет уговор.

Эта камера не была похожа на ту, в которой Милдрет держали в прошлый раз. В той, по сравнению с этой, было светло и тепло.

Её вели с завязанными глазами, так что она не заметила точно куда – только то, что несколько раз стражники, державшие её под локти, поворачивали и вели её по лестницам вниз.

Затем лязгнул замок, и Милдрет толкнули вперёд.

Теперь, когда её не удерживали за руки, она смогла сорвать с себя повязку – но толку от этого было мало, потому что вокруг было абсолютно темно.

Она не знала, сколько времени прошло. Охранники ушли, оставив её одну в полной тишине. Милдрет была настолько слаба, что не было сил искать выход, как она делала это в прошлый раз – она просто села на землю и сидела так, глядя в пустоту перед собой. В голове то и дело всплывало лицо Грегори – и она улыбалась, глубоко погружаясь в воспоминания о нём.

Милдрет необычайно остро ощутила, что у неё не было сейчас никого. Она не нужна была ни отцу, ни настоятельнице, ни монахам, которые заботились о ней – даже Эллеру, с которым Милдрет сдружилась у Элиотов, было наплевать на неё. И всё-таки, сидя в полной темноте, так хотелось верить, что Грегори, может быть, тоже хотя бы изредка думает о ней.

Когда в темноте раздался звук шагов, и в конце коридора показалось пламя факелов, Милдрет не была уверена, что это не сон.

Прошло с полминуты. Она продолжала сидеть неподвижно.

По другую сторону решётки появились силуэты: один из них принадлежал сэру Генриху собственной персоной, и на секунду Милдрет решила было, что тот явился ещё раз её наказать – всё тело ещё ныло после тех побоев, что она получила наверху.

А потом Милдрет разглядела другой силуэт, и сердце её замерло. Она окончательно убедилась, что это сон, потому что рядом с Генрихом стоял Грегори и нечитаемым, полным ненависти и боли взглядом смотрел на неё.

– Убедился? – спросил сэр Генрих.

Грегори молча кивнул и первым пошёл прочь.

Глава 22

Кавалькада, покидавшая замок, несла новые стяги, невиданные до сих пор – на каждом из них помимо герба дома Вьепон развевался пучок зелёной травы.

Грегори ещё не имел привилегии выбирать себе знамя и иначе никак не мог дать понять недовольной толпе, что это его личный отряд.

Его пропустили свободно – через союзников он уже передал вожакам восстания, что отправляется за тем, что необходимо сейчас более всего.

Ветер овевал лица молодых всадников, никому из которых не было более двадцати пяти лет. Все они знали Грегори так же, как Грегори знал их, хотя в поход под его началом выступали в первый раз. Никто из них не задал вопроса, почему вперёд их поведёт паж. Все до одного были недовольны наместником и рады перспективе изменений.

Грегори, скачущий впереди всех, наслаждался каждой секундой галопа. Наконец-то никто не сдерживал его, и он сам мог принимать решения за всех. Он жалел только об одном – что сейчас его не видит Данстан.

При воспоминании о шотландце Грегори стискивал зубы. Данстан, заключённый в темницу на нижнем ярусе катакомб, выглядел страшно. Даже в темноте можно было разглядеть, как запали его щёки, а кожа, и без того светлая, стала синеватой, почти прозрачной. В первую секунду Грегори подумал было, что видит призрака, а не живого человека – но нет, покрытый грязью и синяками это всё-таки был Данстан.

Мысли о том, что может случиться с Данстаном за те несколько дней, что Грегори не будет в замке, не давали ему покоя.

Сэр Генрих обещал, конечно, что когда Грегори вернётся, Элиот будет жив и здоров, но Грегори не верил ему ни на гран. Дядя мог, к примеру, оставить Данстана без еды или снова избить, а Грегори оставалось лишь стискивать кулаки и надеяться, что всё будет хорошо.