Читать книгу 📗 "Дорога на Альдебаран (ЛП) - Чайковски Адриан"

Адриан Чайковски

ДОРОГА НА АЛЬДЕБАРАН

СЕГОДНЯ Я НАШЕЛ кое-что съедобное, а оно еще к тому же горит, так что теперь можно разогнать ненавистную тьму. Ну что же, удачный день!

Понятия не имею, что оно такое и откуда взялось. Не иначе, бродило по этому лабиринту, как и я, а сколько, почем мне знать? Здесь нет ни дня, ни ночи, а у меня уже нет сил отслеживать время, так что жизнь превратилась в одну длинную серую полосу с короткими перерывами на сон. Да и то, я уже не сплю, как раньше. А может, мне надо спать здесь как-то иначе? Только пока не получается. Я просыпаюсь и чувствую, что недоспал. Эти долги копятся, и моей бедной человеческой физиологии никак с ними не разделаться. Наверное, когда я обрету спокойствие, удастся восстановить равновесие… а пока мой удел – беспокойство, паранойя, гипервентиляция, а иногда и вовсе отсутствие вентиляции. Состав воздуха то и дело меняется, и частенько он оказывается таким, каким вы бы ни за что не стали дышать… если бы у вас был выбор.

Но сегодняшняя моя находка все-таки внесла разнообразие в унылую муть: существо ростом было вдвое больше меня, скончалось давным-давно, ссохлось и стало, наверное, немного поменьше. В этой части Склепов воздух очень сухой. Внешние покровы существа стали ломкими и хрустели, и сначала мне показалось, что и все тело такое же. Но когда я поковырял его немножко, под кожей (или что там у него было?) оказалось мясо, изрядно высохшее, вроде пеммикана, но всё же мясо. При дальнейшем осмотре обнаружилась дюжина многосуставчатых ног, я их отломил и сложил кучкой, как меня учил мой старый наставник скаутов, а один из обломков попробовал поджечь, – и, о чудо! –получилось! Воздух здесь очень сухой, в нём и так маловато кислорода, неудивительно, что дышать стало трудно. И думать, и двигаться тоже. Разжечь огонь оказалось тоже непросто. Везде в Склепах холодно. Но я все-таки справился. Получился маленький костер, я сжался над дрожащим пламенем и в конце концов немного согрелся. Мясо существа по вкусу напоминало кисловатую пыль. Но я ел, ел белок, эволюционировавший где-то в световых годах отсюда, на какой-то планете, где живут двенадцатиногие пятиметровые червеобразные существа, но мои разудалые микроорганизмы в кишечнике справились, хоть и не без труда. Я стонал, пожирая этот неожиданный подарок, давился, но ел. Помнится, когда-то я страдал непереносимостью лактозы, хотя сейчас в это плохо верилось. Раньше я блевал, если съедал кусочек сыра, и пукал как солдат, если мне доставалось чуть больше нормы белого хлеба. Теперь мою диету следует назвать «всеохватывающей», – никакой «рыбы по четвергам».

Наверное, существо было во что-то одето, но покровы давно стали рыхлыми, как и кожа под ними. Я старался об этом не думать. Наоборот, я убеждал себя, что встретил обитателя Склепов, просто еще один вид, посеянный в этих бесплодных тоннелях, чтобы выжить или вымереть. И многие из них таки выживали, вы уж мне поверьте. Склепы существуют уже очень давно – миллионы, миллиарды лет. Некоторые здесь выросли, и даже полюбили это место. Я к ним не отношусь, хотя брожу давным-давно. По человеческим меркам месяцы в таком жутком месте – это долго. Впрочем, это я думаю, что месяцы, надеюсь, что не годы. Света нет, время… оно здесь какое-то зыбкое. Здешние условия вообще дают нашим законам хорошую взбучку.

Меня зовут Ренделл; Гэри Ренделл. Я астронавт. Когда меня в детстве спрашивали, кем я хочу стать, когда вырасту, я неизменно отвечал: «Астронавтом, пожалуйста!»; мысли мои тогда занимали сплошь Олдрин и Терешкова. И хотя космические исследования давно стали прерогативой автоматов, сейчас народилось новое поколение астронавтов, именно они кладут жизни в песках Марса, чтобы спустя еще поколение кучка богатых парней могла бы жить в том, что они построили. Но я представлял жизнь астронавта иначе. Я хотел в космос. Хотел ступить на землю других миров. И я это сделал. Я встречал инопланетян, разумных, между прочим. Видел космические корабли. Дышал ядовитым воздухом планеты на другом конце вселенной. Путешественника с таким опытом как у меня на Земле еще не было. Просто я не думал, что мне придется заблудиться черте где и питаться трупами черт знает кого. В школе астронавтов нам об этом не говорили. Никто не сообщил семилетнему Гэри Ренделлу, что он будет сидеть над огнем, едва горящим из-за недостатка кислорода, грызть высохшую плоть давно умершего инопланетянина. А если бы сказали, возможно, я предпочел бы стать машинистом.

Назавтра я ухожу, оставив позади себя полусъеденного коллегу-исследователя. Не знаю, что его убило. Я говорю «он», потому что это рефлекс у таких мужественных парней, как я. Я даже даю ему имя «Клайв». Клайв из вида Clivus. Больше-то здесь никого нет, так что я имею полное право именовать его, как мне угодно. Клайв бродил по тем же штрекам, наверное, потерялся, как и я. Дыхательного аппарата при нем не было, хотя неизвестно, чем он вообще дышал. Возможно, мир Клайва где-то поблизости, какая-нибудь засушливая планета с низким содержанием кислорода, кишащая гусеницами, сумевшими выбраться в космос с помощью какого-то трюка, ну уж во всяком случае не ископаемого топлива, а затем они нашли Артефакт. Тот самый, что мы обнаружили подле Нептуна. Стоит отойти подальше от Солнца, и обязательно что-нибудь такое найдешь, например, Склепы.

Клайв и его спутники, или братья, или клонированные родичи, конечно, взволновались. Даром что гусеницы. Они вошли в Склепы так же, как и мы, и, возможно, остальные Клайвы справились лучше и нашли что-то полезное. Возможно, теперь они живут роскошно, заключая торговые сделки со Стивами и Дебби по всей вселенной. А вот моему Клайву не повезло. Мой Клайв заблудился, или сошел с ума от космоса, или вручил душу богам Склепов. Нашел сухой уголок, свернулся клубочком и умер, а некоторое время спустя пришел землянин по имени Гэри Ренделл и отъел от него приличный кусок.

Стоп. Я становлюсь сентиментальным. На меня не похоже. Да и атмосфера здесь не та. Разве что Клайв забрел сюда с планеты, не очень-то подходящей для моих собратьев-людей. Поэтому я бреду дальше, то и дело поджигая остатки конечностей Клайва, а здешний мертвый воздух их тушит, потому что в Склепах холодно, в Склепах темно, да и все прочее постоянно меняется.

Спустя день – то есть после того, как я снова поспал, хотя чувство времени подсказывает, что периоды между сном и бодрствованием становятся все больше, но я не хочу сойти с ума, перестав измерять время в днях, часах и минутах, даже если эти слова имеют смысл только в моей голове, и поэтому – спустя день я пересекаю незримую границу и попадаю в другой мир. Здесь присутствует слабый запах, похожий на лаванду, и легкие сразу оживляются – кислорода вокруг побольше. Правда, есть и кое-что еще, без чего вполне можно бы обойтись, но мои легкие привыкли уже ко всему. В конце концов, чего бы стоил Летучий Голландец, если бы мог просто утонуть?

Я глубоко вдыхаю. Уж в чем, в чем, а в атмосфере я разбираюсь. Кислород, да, ммм, хороший кислород, прекрасного урожая. Азот и метан, да, очень хорошо, оксид углерода – пожалуй, немножко многовато, а еще мне сернистый букет не нравится. Не знаю, как ты, Тото, но Землей здесь не пахнет, впрочем, как и любым другим местом, куда могла бы отправиться Дороти в отпуск. Больше подходит для Железного Дровосека, но надо ведь продолжать, не так ли? Я разговариваю с Тото – если ты не догадался, я разговариваю с тобой, Тото, потому что в Склепах темно, как я уже говорил, и мой собственный голос, каким бы хриплым он ни был, меня успокаивает. Когда возвращается эхо, я могу притвориться, что я – Тото, а ты – Гэри Ренделл, и мы ведем давнишний разговор.

Думаю, мы говорили потому, что это помогало сохранить здравый рассудок, но мы ведь уже прошли эту стадию в отношениях, как думаешь?