Читать книгу 📗 "Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция (СИ) - Стивенсон Нил Таун"

В четвертом тысячелетии их предки решили воплотить в жизнь план по восстановлению ущерба, причиненного Агентом. Для этого нужно было обнаружить, каталогизировать, захватить, собрать в кучу и отгрести миллионы каменных осколков, окружавших Землю, а также добраться до самого пояса Койпера за глыбами замерзшей воды, метана и аммиака и обрушить это все на безжизненную планету. Основную часть работы выполняли машины. На их строительство ушло столько металла, что миллионы людей теперь жили в орбиталищах, стальные корпуса которых целиком состояли из переплавленных роботов.

По той же логике было бы гораздо легче усеять всю Новую Землю роботами-разведчиками, не отправляя туда ни единого человека. Да, так можно получить больше данных, но зато мало впечатлений. В такой альтернативной реальности Кэт-два и остальные всю жизнь обрабатывали бы полученные данные с помощью одров, не выходя из орбиталищ. В поддержку такого подхода можно привести немало интересных философских доводов, но реальное положение дел диктовалось отнюдь не философией, а политикой и — отчасти — общественными устоями.

С политической точки зрения ситуацию обусловили положения Второго договора, подписанием которого восемнадцать лет назад завершилась вторая война красных и синих — так называемая Война-в-Лесах (в отличие от первой — Войны-на-Камнях). Договор строго ограничивал количество роботов, которое каждая из сторон могла направить на поверхность. Количество людей тоже было ограничено, но все равно люди-экспедиционники предоставляли больше полезных сведений об условиях жизни на Новой Земле, чем самые подробные отчеты роботов.

С социальной точки зрения все упиралось в амистику. Этот термин давным-давно придумал антрополог из мойринцев, имея в виду, что всякая культура решает, какие технологии применять, а какие нет. Само слово восходило к амишам — народности, которая проживала на территории Северной Америки до Ноля. Из доступных современных технологий они выбрали только, скажем, роликовые коньки, но отказались, в частности, от двигателей внутреннего сгорания. И подобный коллективный выбор делала каждая культура, порой даже не осознавая этого.

Так, синие, если уж рассматривать их как самостоятельную культуру, к техническим новшествам относились неоднозначно. Все сводилось к фразе: «Каждое улучшение есть лишение». Не то чтобы это была сформированная философия, скорее — предрассудок, укорененный глубоко в подсознании. Его возникновение можно проследить в некоторых сериях Эпоса, большей частью связанных с Тавистоком Праузом. Он стал олицетворением данного принципа, поскольку, приняв сторону Роя, и правда прошел череду лишений, а в итоге был съеден. Синие считали себя — или «позиционировали», как выражаются культурные критики, — преемниками экипажа «Эндьюранса». Красные, в свою очередь, продолжали культурные традиции Роя. С тех пор как красные отгородились от остальной части кольца физическими и информационными барьерами, об их образе жизни было мало что известно. Впрочем, хватало косвенных доказательств, что в плане амистики они сильно отличались от синих. В частности, красные не имели ничего против усовершенствования человека посредством техники.

Таким образом, самой ценной частью экспедиций, которые совершили Кэт-два, Белед и Рис, были отчеты. Без них экспедиции, можно сказать, не было. А отчет не может быть просто массивом данных, разбавленным парой снимков. Экспедиционники должны писать настоящее повествование. И чем больше в этом повествовании личных впечатлений, тем выше оно ценится такими, как Док и его старшие ученики.

Именно поэтому Кэт-два написала «рыбу» отчета заранее, еще до того, как ее планер коснулся широкой травянистой поляны пару недель назад. Дело за малым: подвести итоги и отредактировать. Но вот прошло полчаса, как она вывела документ на экран одра, а Кэт-два все еще тупо смотрела на текст, не в силах сосредоточиться.

— Белед! — позвала она наконец, стараясь при это не разбудить Риса.

— Работаешь над отчетом?

Он видел все через прозрачный экран одра, так что наверняка заметил, как она набирает текст. Но вопрос был задан с определенным подтекстом. Еще в начале полета Белед заметил на лице Кэт-два некую неуверенность. И неизвестно, как долго он наблюдал за ней, пряча глаза за одром.

— Тебе попадались селенцы? — спросила она.

Он поднял очки на лоб — больше в знак вежливости, чем по необходимости.

— Я спланировал маршрут так, чтобы не подходить к РКС.

РКС — разрешенная колония селенцев — термин из Договора, обозначающий территорию на поверхности Земли, где обосновались «выскочки» (те, кто нелегально, вопреки установленному графику переселился на планету), они же «селенцы». Так задним числом узаконивалось их пребывание там — с определенными ограничениями.

— Я видел их — издали, — но они меня нет.

— Еще бы, — ответила Кэт-два, пряча улыбку.

— Я ответил на твой вопрос? — спросил Белед, зная, что нет.

— Мне кажется, я видела одного за пределами РКС.

Белед был весь внимание.

— Обустраивал колонию или?..

— Нет, я бы сразу сказала, — отрезала Кэт. — Он — или она — держался в рамках.

«Держаться в рамках» означало заниматься, к примеру, охотой или собирательством — тем, что не шло вразрез с положениями Второго договора.

— Скорее всего, рыбачил. Однако до ближайшей РКС километров двести, не меньше.

— Неблизкий путь в поисках клева, — заметил Белед.

— И правда, — признала Кэт-два и почувствовала, что краснеет.

Как она сама не додумалась? Теперь, благодаря Беледу, это казалось очевидным.

— Разбираться не стала? — спросил он.

— Не было возможности. Я увидела его на обратном пути, когда была уже в планере.

— Знаешь, ты не обязана объяснять каждую мелочь в отчете, — подсказал Белед. — В подобных обстоятельствах вполне приемлема некоторая недосказанность. Другой экспедиционник будет только рад провести дополнительную проверку.

Кэт-два пришла в голову странная мысль.

— А что, если это мы проводили дополнительную проверку?

— Поясни?

— Тебе не кажется, что в этом регионе проводят чересчур много экспедиций?

Белед взвесил такую возможность.

— Может, и чересчур. С другой стороны, нельзя сказать, чтобы это было что-то из ряда вон выходящее.

— Тогда вопрос: вдруг кто-то до меня видел то же самое, и из-за этого туда стали отправлять всех подряд?

— В этом случае отдел поставил бы перед нами конкретную задачу и сообщил, что именно нужно искать.

Белед говорил так уверенно, и из его уст все звучало так логично, что Кэт-два оставалось только кивнуть и больше этот вопрос не затрагивать. Однако мысль все равно осталась: «А может, так и задумано?»

Во всяком случае, Белед подсказал ей, как можно завершить отчет: достаточно просто впечатать туда упоминание о встреченном селенце, без каких-либо объяснений — а дальше пусть разбирается тот, кто будет это читать. В таком ключе она и продолжила работу, оформляя мимолетные воспоминания, мелькавшие перед мысленным взором, во что-то удобочитаемое и отделяя сиюминутные объективные наблюдения от домыслов и предположений, наложившихся позднее. Это было самое трудное, поскольку предположения были неотъемлемой частью работы экспедиционника.

Прошло еще немного времени, и на наручных часах у Риса зазвонил будильник. В полусне он проплыл до туалета, затем обратно. Кэт-два поймала на себе характерный взгляд экстраверта, как бы говорящий: бросай все и давай поболтаем. Перекинувшись парой слов с Беледом, он занялся собственным отчетом, и в кабине какое-то время было тихо. Потом мужчины достали пайки и устроили обеденный перерыв, за которым беседовали о том о сем.

Немного изменившийся тон их голосов вырвал Кэт из рабочего транса. Говорили явно о чем-то важном, впрочем, без срочности и тревоги. Взглянув на дисплей, она поняла в чем дело: их эмка приближалась к кольцу и готовилась проскочить в двадцатикилометровый просвет между орбиталищами. Маневр не особо сложный, но все равно требовал контроля. Неудивительно, что голоса ее попутчиков напряглись.